— Нет.
— В таком случае… Надеюсь, ты насладишься разочарованием сполна.
В молчании мы хмуро смотрели друг на друга. Я заговорила первой, пытаясь сосредоточиться — меня отвлекало его великолепное мертвенно бледное лицо. Я словно пыталась смутить ангела-разрушителя.
— Почему ты вообще вмешался? — спросила я бесстрастно.
Он помолчал, и на какой-то краткий миг на потрясающем лице мелькнуло выражение беззащитности, уязвимости.
— Я не знаю, — прошептал он, повернулся ко мне спиной и ушёл.
Я была так зла, что на несколько минут застыла неподвижно. А когда смогла идти, то медленно направилась к выходу в конце вестибюля.
Комната ожидания производила ещё более неприятное впечатление, чем я опасалась. Казалось, все, кого я знала в Форксе, собрались здесь и глазели на меня. Чарли бросился ко мне. Я подняла руки.
— Со мной всё в порядке, — заверила я угрюмо. Я всё еще была раздражена и не настроена на болтовню.
— Что сказал доктор?
— Доктор Каллен сказал, что я здорова и могу ехать домой, — я вздохнула. Майк, Эрик, Джессика — все были здесь и уже устремились в нашу сторону. — Поехали, — поторопила я.
Чарли положил мне руку на спину, почти не касаясь, и повёл к стеклянным дверям, на выход. Я смущенно помахала рукой друзьям, надеясь таким образом показать, что им не о чем больше волноваться. Садясь в патрульную машину, я испытала огромное облегчение — вот уж не ожидала, что дойду до такого.
Мы ехали молча. Я настолько погрузилась в свои мысли, что едва осознавала присутствие Чарли. Я была убеждена, что поведение Эдварда, там, в маленьком вестибюле, подтверждало все невероятные события, свидетелем которых я стала, и в которые всё ещё едва верила.
Когда мы подъехали к дому, Чарли, наконец, заговорил:
— Хмм, тебе нужно позвонить Рене, — он виновато понурил голову.
Я была потрясена.
— Ты позвонил маме?!
— Прости.
Выйдя из машины, я хлопнула дверцей немного сильнее, чем было необходимо.
Конечно, мама была в истерике. Мне пришлось раз тридцать сказать ей, что я чувствую себя хорошо, пока она не успокоилась. Она умоляла меня вернуться домой, забыв, что там никого нет. Но её мольбам было гораздо легче противостоять сейчас, когда я была поглощена загадкой, преподнесённой мне Эдвардом. И ещё более одержима им самим. Глупо, глупо, глупо. Я не стремилась покинуть Форкс, как следовало бы, как сделал бы любой нормальный, здравомыслящий человек.
Я решила отправиться в постель как можно раньше. Чарли тревожно наблюдал за мной, и это действовало на нервы. По дороге в спальню я захватила в ванной три таблетки тайленола. Они помогли, боль уменьшилась, и я соскользнула в сон.
В эту ночь мне впервые приснился Эдвард Каллен.
4. Приглашения
В моём сновидении было очень темно, лишь кожа Эдварда, казалось, излучала тусклое свечение. Я не видела его лица, только спину, и он уходил, оставляя меня в темноте. Как быстро я ни бежала за ним — не могла догнать. Как громко я ни кричала — он не оглянулся. Измученная, я проснулась посреди ночи и долго не могла заснуть. И после он приходил в мои сны почти каждую ночь, но всегда оставался недосягаемым.
Месяц, который последовал за аварией, был беспокойным, тревожным и, прежде всего, дискомфортным.
К моему смятению, на весь остаток недели я оказалась в центре внимания. Тайлер Кроули был невыносим — он преследовал меня, с упорством одержимого стараясь загладить свою вину. Я пыталась убедить его, что больше всего на свете хочу, чтобы он забыл всю эту историю, тем более что со мной ничего не случилось. Но он был очень настойчив — ходил за мной на переменах и садился за наш, теперь чересчур многолюдный, стол во время ленча. Майк и Эрик вели себя с ним даже более недружелюбно, чем друг с другом, и это меня беспокоило — похоже, я обзавелась ещё одним непрошенным поклонником.
И никому не было дела до Эдварда, хотя я раз за разом объясняла, что он был героем этой истории, он вытащил меня и едва не пострадал сам. Я старалась быть убедительной. Но Джессика, Майк, Эрик и все остальные лишь повторяли, что они не видели там Эдварда до тех пор, пока не был отодвинут фургон.
Ну почему только я заметила, где стоял Эдвард за мгновение до того, как бросился мне на помощь? Досадно, но пришлось признать — никто не был так сосредоточен на Эдварде, как я. Никто не наблюдал за ним, как я. Печально.
Эдварда не окружали толпы любопытных зрителей, требующих от него сведений из первых рук. Люди, как обычно, избегали его. Каллены и Хейлы сидели за своим столом, не ели и разговаривали только друг с другом. Никто из них, включая Эдварда, больше не смотрел в мою сторону.
Сидя рядом со мной на уроке, — далеко, насколько позволял стол, — он, казалось, вообще не замечал моего присутствия. И только когда его кулаки внезапно сжимались, кожа на костяшках пальцев становилась ещё белее, я спрашивала себя, действительно ли он так уж безучастен?
Он желал, чтобы ничего этого не было, чтобы он не вытаскивал меня из-под колёс фургона — вот единственный вывод, к которому я могла прийти.
Мне очень хотелось поговорить с ним, и на следующий день после аварии я попыталась. В последний раз, когда мы разговаривали с ним — в больнице — мы оба были в ярости. Я сердилась на него за то, что он не доверил мне правду, хотя я выполнила свою часть сделки безупречно. Но он действительно спас мне жизнь, неважно, каким образом. И за ночь мой гнев поутих, превратился в благоговейную признательность.
Когда я пришла на биологию, он уже сидел за столом, глядя прямо перед собой. Я села, ожидая, что он повернётся ко мне. Но он ничем не показал, что заметил моё присутствие.
— Привет, Эдвард, — сказала я жизнерадостно, стремясь показать, что собираюсь вести себя хорошо.
Он слегка повернул голову в мою сторону, не встречаясь со мной взглядом, кивнул и отвернулся опять.
И больше мы не общались, хотя он сидел рядом, в футе от меня каждый день. Не в силах удержаться, я иногда наблюдала за ним издали, в кафе или на парковке. Отмечала, как его золотистые глаза заметно темнеют день ото дня. Но на уроке делала вид, что не вижу его, как он — меня. Я была очень несчастна. А сны повторялись, снова и снова.
Несмотря на мою упорную ложь, общий тон моих писем встревожил Рене. Резонно предположив, что я впала в депрессию, она звонила несколько раз. А я пыталась убедить её, что на меня угнетающе действует погода.
По крайней мере, один человек был доволен прохладными отношениями, установившимися между мной и моим партнёром по лабораторным занятиям. Майк. Сначала он явно боялся, что отважный поступок Эдварда произведет на меня сильное впечатление. Но потом с облегчением понял, что результат, видимо, получился прямо противоположный. Он стал вести себя более уверенно, присаживался на краешек моего стола, чтобы поболтать перед началом урока, игнорируя Эдварда. Тот, в свою очередь, полностью игнорировал нас.
