Из числа внешних, имеющих международное значение фактов за время царствования Арслан-Герая в истории Халим-Герая упоминается следующий: «До той поры оставшихся под властью калмыцких ханов степных татар он (Арслан-Герай) наилюбезнейшим образом привлек в пределы исламские и, водворив их на жительство в крепости Арабате, обстроил и населил упомянутую местность». Но и это событие носит чисто дипломатический характер, совершившись без всякого кровопролития и военных столкновений.
Ко времени властвования Арслан-Герая относится и поднятие вопроса о нахождении в Крыму постоянного русского агента. Русский резидент в Порте Обрезков[69] в марте 1752 года имел конференцию с верховным везирем по поводу ежедневного умножения распрей между запорожскими казаками и татарами. Оба государственных человека предъявляли взаимные претензии: верховный везирь жаловался на несносную наглость казаков; русский же резидент отвечал, что он еще в сентябре прошлого года подал Блистательной Порте известие о смертоубийствах, пленениях и грабежах, производимых татарами у запорожских казаков. «Лучшее средство прекратить все распри есть следующее, — сказал он, — пусть безвыездно живет при крымском хане офицер от киевского генерал-губернатора, с обязанностью защищать русских подданных, находящихся в Крыму; другой офицер будет жить в Сече для защиты татар от запорожских казаков; оба эти офицера, имея между собой переписку, старались бы прекращать все столкновения между татарами и казаками и, будучи на месте, легко могли бы исследовать истину и доставлять удовлетворение — один у хана, другой у кошевого, и Блистательная Порта избавилась бы от докук». Верховный везирь и реис-эфенди возразили, что от этого мало будет пользы, потому что беспорядки происходят в степи и офицеры так же мало о них могут знать, как хан и киевский генерал-губернатор.
При этом Порта, чтобы отстранить столкновение с Россией по поводу Кабарды, предписала хану немедленно вызвать оттуда «своих сыновей». Что за сыновья Арслана сидели в Кабарде и что они там делали, в наших источниках ничего не говорится. «Краткая история» упоминает, что сбор бродивших по разным местам царевичей в Крым был сделан ввиду каких-то исключительных обстоятельств, но каких именно, определенно не сказано.
Другой касающийся Крыма важный дипломатический казус, случившийся тоже при Арслан-Герае, — это горячие переговоры между русским резидентом и Портой по поводу населения Новой Сербии[70] и постройки там крепости Св. Елизаветы в 1754 году, кончившиеся, однако, уступкой со стороны России требованиям Порты.
Мы имеем данные, свидетельствующие о том, что Порта по обоим вышеприведенным вопросам, о консуле и постройке крепости Св. Елизаветы, действительно сносилась с Крымским ханом, который и давал свои отзывы и заключения. Данные эти находятся в нескольких турецких документах.
О смене Арслан-Герая не имеется точных сведений у историков: Халим-Герай говорит только, что Арслан был «отрешен и сослан на остров Хиос в конце месяца джемазиу-ль-эввеля 1169 года (март 1756) по интриге одного тогдашнего судьи Кырыми-Риза-эфенди, у которого были сильные связи с некоторыми агами султанского гарема» — вот и все. Ничего мудреного в этом нет, ибо тогда уже не было в живых султана Махмуда, который знал и ценил заслуги Арслан-Герая, а царствовал брат его Осман III (1754—1757), который также вскоре передал власть Мустафе III (1757—1773). Несомненно только то, что Арслан-Герай царствовал не два года, как говорит Сестренцевич-Богуш, а более, ибо Пейсонель[71] в своих мемуарах называет преемника хана Селим-Герая, то есть Арслан-Герая, еще «le Khan d'aujourd'hui»[72]. Гаммер в своей «Истории Османской империи» говорит, ссылаясь на турецкого историка Васыфа-эфенди, что Арслан-Герай отказался от власти, когда ему было вторично предложено, после его неспособного преемника Халим-Герая I, так что лишь вследствие отказа Арслана и по желанию крымцев ханом назначен был Крым-Герай. Речь идет о том самом Халим-Герае I, которого Гаммер еще раньше записал в предместники Селим-Герая II и которого Сестренцевич-Богуш называет Алимом. Соименный Халим-Герай-хану I (1169—1172; 1756-1758) крымский историк, родственник его, не сообщает никаких фактов из кратковременного царствования этого хана; но дает общую характеристику его собственной личности и помогавших ему в управлении царевичей. «Назначенный им (то есть ханом Халим-Гераем I) в сераскеры Едисанского племени, — говорит Халим-Герай в своей истории, — Саид-Герай-султан хотя и был из людей проницательных, рассудительных и знающих, но так как он вырос в Румелии, то незнаком был с обычаями татарскими; поэтому он отвратил от себя и охладил к себе выдающихся людей племени. Как только народ этого племени стал постоянно выходить из-под знамени повиновения, то с прибытием сначала туда Хаджи-Герая из сыновей Махмуд-Герая, а потом Крым-Герай-султана зажженный им огонь мятежа и бунта стал всеохватывающим пожаром. Сколько хан ни прилагал старания и усердия к тушению его, все было напрасно: в сефере 1172 года (октябрь 1758) он… водворен был на жительство в своем прежнем местопребывании». У этого историка мы находим и такой отзыв о Халим-Герае: «Он был сведущ в науке, обладал даром проницательности; в молодости известен был своей красотой и благонравием, а также славился ловкостью и мужеством; но под конец жизни пристрастился к гашишу и опиуму и, одержимый разными недугами, превратился в старичка, не способного управлять делами». Турецкий историк Васыф-эфенди отзывается о Халим-Герае не так снисходительно. Он прямо говорит, что Халим-Герай отличался вялостью, неподвижностью, а назначенные им на разные должности сыновья и внуки по молодости лет и неопытности наделали много глупостей и довели всегда склонных к мятежам ногайцев до явного неповиновения, так что они ограбили часть владений молдавских, и там не стало спокойствия и безопасности. Когда это дошло до высочайшего сведения, то Халим-Герай был отрешен и на его место определен вторично Арслан-Герай1. Последний уже совсем было приготовился к отъезду в Крым, но татарские племена сообща избрали на ханство брата Арслан-Герая — Крым-Герая и прислали в Порту свое донесение об этом. Чтобы успокоить волнение татар, ханская власть отнята была у Арслана и пожалована избранному ими Крым-Гераю; но при этом издано было высочайшее повеление о взыскании всего, что было татарами награблено в Молдавской области.
Кандидатура Крым-Герая, очевидно, была вовсе не случайна. Добровольное им оставление звания нур-эд-дина при брате Арслан-Герае-хане и удаление на покой в чифтлик Бунар-Баши в окрестностях Бургаса еще не означали отсутствия в нем честолюбивых помыслов. Во время этого мятежа некоторые из участников его поугоняли скот у молдавских жителей. Богданский воевода[73], в суетливом духе, свойственном, по выражению Халим-Герая, только греческой натуре, написал в Порту жалобу, представив дело в ужасающем виде. В Порте решили прекратить эти беспорядки, утвердив на ханстве опять Арслан-Герая I. Уже издан был и хатти-шериф[74] насчет этого; но затем все-таки пришлось дать назначение на ханство Крым-Гераю, получившему в сефере 1172 года (октябрь 1758) султанскую грамоту и инвеституру.
Как ни кратки и отрывочны эти сведения о воцарении Крым-Герая вместо Халим-Герая, все же они дают довольно определенное понятие об обстоятельствах, которыми сопровождалась смена крымского правителя, и совершенно согласны с мемуарами Пейсонеля, который подробно описывает случившееся происшествие, как очевидец, находившийся в то время в Крыму в звании французского консула при хане.
Этот любопытный памятник наблюдательности европейского дипломата свидетельствует о том, что Пейсонель близко знал и подробности события, и главных его участников. Он сохранил также яркое отражение тогдашних международных отношений представляемой им державы. Франция в то время из сил выбивалась, чтобы удержать за собой монополию в левантской[75] торговле, противодействуя вторжению в сферу ее влияния британских торговцев. С этой целью французская дипломатия, стремясь удержать господствующее положение в стамбульской политике, сильно интриговала против России, бывшей в ладах с Австрией и Англией — двумя наиболее неприятными французам государствами. Внушения и подстрекательства французских дипломатов и втянули неосторожных турецких политиков в ту воинственную рискованную игру, которую они затеяли с Россией и которая обошлась им так дорого. Вот это-то чувство международного соперничества сказалось и в мемуарах Пейсонеля. По его словам, волнение, стоившее Халим-Гераю ханства, произошло вследствие необузданного и безрассудного самоуправства его сыновей, которых он сделал главными начальниками ногайских орд Едисанской и Буджакской, а также и черкесов кубанских, обойдя других, старших по возрасту царевичей. Ближайшим поводом к насилию послужило то, что буджакскому сераскеру Сеадет-Гераю было поручено, по предписанию Порты, изданному вследствие жалобы русского правительства, взыскать с ногайцев убытки, причиненные их набегами на русские владения. Из-за того только, что этим взысканием «хан удовлетворил русский двор», Пейсонель допускает ни на чем не основанную догадку, что сераскер, произведший взыски с ногайцев в большей мере, чем следовало, поделился своей добычей с верховным везирем Рагыб-пашой[76]. Между тем Рагыб-паша известен как умный государственный сановник и порядочный человек — одинаково как среди турок, так и у европейцев. Далее так же дурно повел себя и другой сын хана, Крым-Герай, сераскер на Кубани, в народе черкесском.
