На сей раз Мериону пришлось задуматься. Тщательно подбирая слова, он ответил:
— Вчера вечером мы действительно поговорили с синьорой Верано. Но если вы попытаетесь в личных целях использовать эту мою беседу с ней, то я не буду делать различия между вами и вашим дедом. — Резко развернувшись, не дожидаясь ответа, герцог поднялся по ступенькам в карету, захлопнул за собой дверцу и стуком дал понять кучеру, что пора трогать.
Оставшаяся часть дня прошла словно в тумане. И конечно же, герцог ужасно злился, главным образом — на самого себя, злился из-за того, что позволил себе вспылить. Кроме того, ему следовало быть умнее и осмотрительнее и не говорить ничего такого, что могло бы дать пищу для сплетен. Более того, и в разговоре с синьорой Верано он не должен был слишком уж откровенничать. А впрочем… Если эта женщина действовала по указанию его врага, то она, конечно же, могла сочинить любую историю. Значит, ему следовало как можно быстрее встретиться с синьорой Верано и удостовериться в ее скромности.
Мерион поручил своему секретарю порыться в стопке приглашений, громоздившихся на его письменном столе. Вскоре выяснилось, что у Елены Верано скорее всего не было выступлений этим вечером. Но если так… «А почему бы не навестить ее? — неожиданно подумал Мерион. — Конечно, не очень-то удобно, но ситуация не терпит промедления».
Глава 7
— Что за дивный ужин, миледи.
Собирался дождь, и Елена поплотнее запахнула на себе плащ. Затем осмотрелась в поисках своей кареты.
— Да, вы правы, синьора Верано, — с улыбкой ответила леди Маргарет. Она повернулась к виконту. — Искренне благодарю вас, лорд Уильям, за то, что провели этот вечер с нами.
Тут послышалось громыхание каретных колес, и Елена принялась натягивать перчатки. Взглянув на леди Маргарет, она сказала:
— Пожалуйста передайте мистеру Деборе, что было очень приятно снова увидеть скрипку Верано. Надеюсь, ему доставляет удовольствие играть на ней.
— О, Дебора на ней с величайшим удовольствием сыграет! — закивала леди Маргарет. — Да-да, с величайшим!..
— Это довольно ценный инструмент, — заметил лорд Уильям, взяв Елену за руку.
Она молча кивнула и взглянула на остановившуюся перед ними карету. Ее кучер, обличая англичан, разразился гневной тирадой по-итальянски.
— Успокойся, малый, — отозвался Уильям на языке кучера. — Иначе они скажут, что у итальянцев манеры не лучше. — Попрощавшись с хозяйкой, он усадил Елену в экипаж, потом вдруг спросил: — А может, лучше я буду править?
— Si! Si![3] — откликнулся кучер. — Так действительно будет лучше. Ведь маленький лорд был в Италии, поэтому знает, как надо править экипажем. И он говорит по-английски. Поэтому может крикнуть медлительным англичанам, чтобы освободили проезд и уступили дорогу тому, кто умеет держать в руках вожжи.
Елена дала свое согласие после того, как Уильям с улыбкой пообещал, что будет соперником всех остальных английских кучеров. Устроившись на мягких подушках, она вздохнула с облегчением и прошептала:
— Наконец осталась в одиночестве.
Обед был довольно приятным, а все гости оказались любителями музыки. Но ей несколько часов пришлось выслушивать хвалы в адрес Эдварда и истории о его эксцентричности, и эти разговоры вызвали тягостные воспоминания, так что в конце концов настроение у нее совершенно испортилось.
Тут начался дождь, и он вполне соответствовал ее настроению. Она смотрела, как капли стекают по стеклам окон, и радовалась тому, что под ногами у нее лежат нагретые кирпичи.
Ах, как грустно, что Дебора играет на скрипке Эдварда. Какое разочарование! Мистер Дебора и его супруга были совсем не теми ценителями музыки, общество которых ее бы привлекало. Конечно, хорошо, что состоялся благотворительный аукцион и инструмент был продан, — ведь это помогло некоторым молодым музыкантам. Но скрипка Эдварда стала реликвией, и играть на ней — это преступление против музыки! Может, ей удастся как-нибудь выкупить ее?.. Да, может, и удастся… но где найти на это средства?
Вскоре карета остановилась у прелестного маленького домика в Блумсбери. Елене вдруг пришло в голову, что ей, возможно, и впрямь нужен английский кучер, человек, который знал бы улицы и не ездил по ним так, будто они принадлежали ему одному. Римская манера езды никак не подходила для Лондона. Она поговорит об этом с Тинотти.
Елена застала его в холле.
— Buena sera[4], синьора. Добрый вечер, милорд.
— Добрый вечер, Тинотти. — Елена улыбнулась своему секретарю.
Тинотти целую минуту потратил на то, чтобы приветствовать лорда Уильяма. Неужели он считал виконта подходящей для нее партией? Ведь ему, конечно же, было известно, что они с лордом Уильямом всего лишь друзья и не питают друг к другу романтической склонности.
— Вас что-то беспокоит, синьора? — спросила у Елены ее домоправительница, синьора Тинотти, волновавшаяся по любому поводу и без повода. — У вас такой печальный вид…
— Тсс, carissima[5]. — Тинотти поцеловал руку жены. — Вечер был очень долгим… и он еще не кончился.
Секретарь что-то шепнул своей жене, и та, взяв за руку лорда Уильяма, тотчас же увлекла его за собой в кухню.
Елена смотрела им вслед, весьма удивленная такой фамильярностью и такой спешкой. Тинотти же шепотом объяснил:
— У вас гость, синьора.
— Гость?.. — Даже в Риме знакомые не наносили столь поздних визитов. — Почему вы его впустили? О чем думали? Ведь уже одиннадцатый час.
— У него был вид человека, явившегося по важному делу. Он прошел в Голубую гостиную и объявил, что будет вас ждать. Я подумал, что он, возможно… — Тинотти в смущении откашлялся и проговорил: — В такой час встречаются только любовники, синьора. И я подумал, что вы возможно, захотите поговорить с ним. Я ведь не знал, что вы привезете с собой маленького лорда…
«Похоже, все абсолютно уверены в том, что мне срочно нужен любовник?» — подумала Елена в раздражении.
— Он дал свою визитную карточку? — спросила она.
— Да, синьора. Это Линфорд Пеннистен, герцог Мерион. Он сказал, что хотя формально вы не были представлены друг другу…
— Знаю-знаю, — перебила Елена. — Мы с ним знакомы.
Ее удивление мгновенно сменилось радостью. Значит, он захотел снова ее увидеть. Он тоже не забыл тот поцелуй и был настолько им… тронут, что пренебрег правилами этикета. Это выглядело весьма романтично, как название одной из пьес Джорджа. Да-да, «Околдованное сердце»! Заметил ли это герцог, гадала она.
— Принесите, пожалуйста, вина для моего гостя и чаю — для меня, — сказала Елена.
