Однако Джайлз был так очарован новой обитательницей Баррингтон-Холла, что заявил: он не будет возражать, даже если она разрисует весь дом внутри и снаружи.
– Ради всего святого, не поощряй ее, – умоляла Эмма. – Себастьян уже попросил Джессику разрисовать его комнату.
– А когда вы собираетесь сказать ей правду? – спросил Джайлз, садясь со всеми за обеденный стол.
– Мы считаем, что пока нет нужды говорить ей, – сказал Гарри. – Ведь Джессике всего шесть лет, и она едва начинает привыкать.
– Только не тяните, – предупредил его Джайлз. – Потому что она уже смотрит на тебя и Эмму как на своих родителей, на Себа – как на брата, а меня зовет дядей Джайлзом, в то время как сама доводится мне сводной сестрой, а Себу – тетей.
Гарри рассмеялся:
– Думаю, пройдет немало времени, прежде чем можно будет ожидать, что она поймет это.
– Надеюсь, ей никогда не придется делать этого, – сказала Эмма. – Не забывайте, она знает только то, что ее родители умерли. К чему что-то менять, если всю правду знаем только мы трое?
– Ты недооцениваешь Себастьяна. Он уже на полпути к открытию.
7
Гарри и Эмма были удивлены, когда в конце первой четверти их пригласили на чай к директору школы Себастьяна, и очень скоро поняли, что это не светское мероприятие.
– Ваш сын слегка… нелюдим, – объявил доктор Хэдли, когда прислуга разлила в чашки чай и вышла. – Он скорее подружится с мальчиком из-за океана, чем с одним из тех, кто прожил всю жизнь в Бостоне.
– Отчего так, по-вашему? – спросила Эмма.
– Мальчики с отдаленных берегов никогда не слышали ни о мистере, ни о миссис Клифтон, ни о его знаменитом дяде Джайлзе. Но, как часто бывает, в этом есть и кое-что хорошее: у Себастьяна обнаружился врожденный дар к языкам, который в обычных условиях мог не проявиться. На поверку он единственный мальчик в школе, который может разговаривать с Лу Янгом на его родном языке.
Гарри засмеялся, но Эмма заметила, что директор школы не улыбался.
– Тем не менее, – продолжил доктор Хэдли, – когда Себастьяну придет время сдавать вступительный экзамен в Бристольскую классическую школу, может возникнуть проблема.
– Но у него высшие баллы по английскому, французскому и латыни, – с гордостью сказала Эмма.
– И в математике набрал сто процентов, – напомнил директору Гарри.
– Верно, и все это достойно похвалы, но, на беду, он плетется в самом хвосте класса по истории, географии и естественным наукам – все они обязательные, кстати. Если мальчику не удастся набрать проходной балл по двум или более из этих дисциплин, его автоматически не допустят к приему в БКШ, что, знаю, станет большим разочарованием как для вас обоих, так и для его дяди.
– Большим разочарованием – еще мягко сказано, – сказал Гарри.
– Именно так, – кивнул доктор Хэдли.
– Существуют ли какие-то исключения из правил? – спросила Эмма.
– Из своей практики помню лишь один случай. Сделали исключение для мальчика, который набирал сотню каждую субботу в течение летнего триместра.
Гарри засмеялся, припомнив, как сидел на траве и наблюдал за тем, как Джайлз набирает очки, выигрывая у каждого из них.
– Значит, нам нужно лишь добиться, чтобы он осознал последствия недобора проходного балла по двум из обязательных предметов.
– И дело не в том, что он недостаточно способный, – сказал директор, – но, если предмет Себастьяна не увлекает, ему быстро становится скучно. Ирония в том, что с таким талантом к языкам я пророчу вашему мальчику плавание на всех парусах в Оксфорд. Но на данный момент мы должны стремиться к уверенности, что он добарахтается до БКШ.
В результате небольших уговоров со стороны отца и изрядной взятки со стороны бабушки Себастьяну удалось оторваться от самого дна по двум-трем обязательным предметам. Он вычислил, что ему дозволено провалить один, и выбрал естественные науки.
К концу второго года обучения Себастьяна директор уже был уверен, что еще немного усилий со стороны мальчика, и он сможет получить необходимый проходной балл по пяти или шести экзаменационным предметам. Себастьян снова отказался подтягивать естественные науки. Гарри и Эмма начали верить в успех, но продолжали добиваться от сына хороших показателей. И действительно, директор, возможно, оказался бы прав в своей оптимистической оценке, если бы не два инцидента, происшедшие в течение последнего учебного года Себастьяна.
8
– Это книга твоего отца?
Себастьян взглянул на аккуратную стопу романов в витрине книжного магазина. Табличка над ними гласила: «„Попытка – не пытка“ Гарри Клифтона, 3 шиллинга 6 пенсов, последнее приключение Уильяма Уорика».
– Да, – гордо ответил Себастьян. – Хочешь?
– Да, пожалуйста, – сказал Лу Янг.
В сопровождении друга Себастьян зашел в магазин. На столе у входа торчали высокие стопки последнего романа его отца, в твердой обложке, в окружении томиков «Слепой свидетель» и «Риск – благородное дело» – первыми двумя романами серии об Уильяме Уорике.
Себастьян вручил Лу Янгу по экземпляру каждой из трех книг. К ним быстро присоединились несколько одноклассников, и он роздал каждому по экземпляру новой книги, а кое-кому и по две других. Стопка быстро уменьшалась, как вдруг мужчина средних лет выскочил из-за прилавка, схватил Себастьяна за воротник и оттащил от стола.
– Ты что вытворяешь? – заорал он.
– Да все нормально, это же книги моего отца!
– Я все слышал, – сказал управляющий и поволок Себастьяна, упиравшегося с каждым шагом, в сторону служебных помещений. Он повернулся к помощнику и сказал: – Вызывай полицию. Я поймал этого воришку с поличным. Посмотрим, удастся ли вернуть книги, с которыми смылись его дружки.
Управляющий втащил Себастьяна в свой кабинет и толкнул на старый, набитый конским волосом диван.
– И не вздумай пошевелиться, – пригрозил он, выходя из кабинета и надежно запирая за собой дверь.
Себастьян услышал, как в замке поворачивается ключ. Он встал, подошел к столу управляющего, взял с него книгу, затем вернулся на диван и стал читать. Он добрался до девятой страницы, когда дверь открылась: вернулся управляющий с победной ухмылкой на лице.
– Вот он, господин старший инспектор, я сцапал мальчишку с поличным.
Старший инспектор Блейкмор попытался сохранять бесстрастный вид, когда управляющий добавил:
– Имел наглость врать мне, что книги принадлежат его отцу.
– Он не лгал, – сказал Блейкмор. – Это сын Гарри Клифтона. – Он перевел взгляд на Себастьяна и добавил: – Однако это не может служить оправданием тому, что вы сделали, молодой человек.
– Даже если его отец Гарри Клифтон, у меня по-прежнему недостача в один фунт и восемнадцать шиллингов. Что вы собираетесь предпринять? – спросил управляющий, ткнув обвиняющим перстом в сторону Себастьяна.
– Я уже связался с мистером Клифтоном, – заверил Блейкмор. – Так что, полагаю, ответ на вопрос вы получите скоро. А пока ждем, предлагаю вам объяснить его сыну в общих чертах экономические принципы книготорговли.
Управляющий, немного успокоившись, присел на край стола.
– Когда твой отец пишет книгу, – начал он, – его издатели выплачивают ему аванс и затем – проценты от указанной на обложке цены каждого проданного экземпляра. В конкретном случае с твоим папой, полагаю, это десять процентов. Издатель также должен платить своим агентам по продаже, редакционному и рекламному персоналу, типографии плюс затраты на рекламу и расходы по сбыту.
– И сколько вам приходится платить за каждую книгу? – поинтересовался Себастьян.
Блейкмор с огромным нетерпением ждал ответа книготорговца. Управляющий помедлил в нерешительности, прежде чем сказал:
– Приблизительно две трети от указанной на обложке цены.
Себастьян чуть прищурил глаза:
– Выходит, мой отец получает только десять процентов от каждой книги, а вы прикарманиваете тридцать три процента?
