В русской старинной литературе подобную картину ада как царства и царского двора Сатаны Дает знаменитая «Повесть о Савве Грудцыне»{110} — роман XVII века, повествующий якобы событие эпохи первого самозванца («бысть убы в лето 7144»). Купеческий сын Савва Грудцын, живучи в городе Орле, Усольском, влюбился в жену здешнего купца Божена Второго и за обладание ею продал душу свою бесу, представшему ему в виде доброго товарища и выманившему у него хитростью «богоотметное писание». Но так как черти большие формалисты и плутовски добытая расписка, по-видимому, не твердо гарантировала право беса, то он, обманом же, приглашает Савву Грудцына лично поднести ее Сатане:
«По некоем же времени поемлет бес Савву, и поидоша оба за град на поле; изшедшим же им из града, глаголет бес Савве: „Брати Савво, веси ли кто есмь аз? ты убо мниша мя совершенно быти от рода Грудцыных, но несть тако: ныне убо за любовь твою повем ти всю истину, ты же не убойся, ниже устыдися звати мя, братом себе, аз убо всесовершенно улюбих тя в братство себе; но аще хощещи уведати о мне, аз убо сын царев; но идем протчее и да покажу ти славу и могущество отца моего“; и сия глаголя, приведе его в пустое место на некий холм и показа ему в некоем раздоле град велми славен; стены и покровы и помосты все от злата чисто блистахуся; и рече ему: „Сей есть град и творение отца моего, но идем убо и поклонимся купно ему; а еже дал ми еси писание, ныне тем его, сам вручи отцу моему, и великою честью почтен будеши от него“. И сия изглаголав, бес отдает Савве богоотметное оное писание. Оле безумие отрока! ведый бо яко никоторое царство прилежит в близости к Московскому государству, но все обладаемо бе царем московским, аще бы тогда вообразил на себе образ честного креста, вся бы сия мечты диавольские яко сен погибли!»
Но на предлежащее обратимся. «Егда же поидоша оба к привиденному оному граду и проближившимся ко вратом града, сретают их юноши темнообразнии, ризами и поясы златыми украшены, и со тщанием поклоняющеся, честь воздающе сыну цареву, паче же рещи дьяволу, такожде и Савве. Вшедшим же им во дворец царев, паки сретают инии юноши, ризами блистающися паче первых, такожде поклоняющеся им. Егда же внидоша в палаты царевы, абие друзии юноши сретают их, друг другу честием и одеянием превосходяще, воздающе достойную честь сыну цареву и Савве. Вшед же бес в палату глаголя: „Брате Савво! пожди мя зде мало; аз убо шед возвещу о тебе отцу моему, и введу тя к нему; егда же будеши пред ним, ничто не размышляя или бояся, подаждь ему писание свое“. И сия рек, поиде во внутренние палаты, оставль единого Савву; и помедлив тамо мало, абие входит к Савве, и по сем вводит его пред лице князя тьмы.
Той же сидя на престоле высоце, камением драгим и златом преукрашенном, сам же той славою велиею и одеянием блистася, окрест же престола его зрит Савва множество юнош крылатых стоящих, лица же их овых сини, овых багряни, иным же яко смола черны, пришед же Савва преста царя онаго, пад на земно, поклонися ему; вопроси же его царь, глаголя: „Откуда еси семо, и что есть дело твое?“. Безумный же он юноша подносит ему богоотметное свое писание и вещает: „Яко пришед, великий царю, послужити тебе“. Древний же змий сатана прием писание и прочет его, обозревся к сквернообразным своим воином, рече: „Аще ли и приму отрока сего, но не вем, крепок ли будет мне, или ни“. И призвав сына своего, Саввина мнимого брата, глаголя ему: „Иди протчее, и обедуй с братом своим“. И тако оба поклонишася царю и изыдоша в преднюю палату, наченши обедати, и неизреченные яди принвшаху им, такожде и питие, якося дивитеся Савве, и глагола: „Яко никогда же в дому отца моего токавых ядей вкушах, или питий испих“».
Легионы демонов и глава их образуют армию. Демоны по самой натуре своей духи воинственные. Полчища их, противопоставляемые небесному воинству, воображаются, конечно, по образу земных армий. В житии св. Марии Антиохийской{111} царь демонов является на военной колеснице, в сопровождении бесчисленной орды всадников. Петр Преподобный{112} (ум. 1156) видел однажды, как огромный отряд дьяволов, одетых солдатами, двигался ночью через лес. Часто повторялись видения вооруженных полков, несущихся в воздухе, подобно тучам.
Так как ад — государство, а Сатана — государь, то естественно ему иметь и свой государственный совет, в котором обсуждались важные вопросы адской политики, чинился суд, произносились приговоры. Время от времени Сатана, наскучив адским дворцом своим, отправлялся с компанией любимцев на охоту в земных лесах и проносился ураганом, вырывая с корнем деревья на пути своем, рассыпая вокруг себя ужас и смерть. Артуро Граф справедливо заметил, что государи земли в то бесправное время охотились с меньшей стремительностью, но не с меньшим вредом для полей и пастбищ вилланов. В качестве государя Сатана требовал себе присяги от тех, кто ему предавался.
В вопросе о разумности и знаниях демонов теологи много спорят. Все согласны в одном: после падения демонов разум их затмился настолько, что если он еще намного превосходит разум человеческий, то далеко ему до разума ангельского. Дьявол знает прошлое, но в настоящем только то, что Бог не считает нужным от него скрывать. Некоторые церковные писатели утверждают, что Сатане была неизвестна тайна Христова пришествия и он не узнал в Иисусе вочеловечившегося Бога. Действительно, в Евангелии от Матфея Сатана искушает Иисуса условными предложениями: «Если ты Сын Божий, то преврати эти камни в хлебы», — что показывает как бы нетвердую уверенность в том, кого именно он испытует. Это незнание дорого обошлось Сатане, так как, добившись от людей безвинной казни Иисуса, он тем самым способствовал акту искупления и завершил свою собственную гибель.
Расходятся мнения и о том: зная все тайны природы, знают ли демоны также тайны человеческой души? Могут ли они проникать в глубину совести, шпионить наши мысли и чувства? Некоторые отрицают это на том основании, что в таком случае человек оставался бы совершенно беззащитным против их наущений и искушений. Поэтому демонам не дано видеть душу человека и они только большие физиономисты: по внешним признакам угадывают мысль и волю, читают в уме и чувстве, что, собственно говоря, может делать и человек, но у дьявола в тысячи раз больше умения, опыта и навыка. Другие богословы, и между ними сам князь их, Фома Аквинат, наоборот, полагают, что демоны читают в душе нашей, как в раскрытой книге. Гонорий из Отена{113} (Augusodunensis) (ум. ок. 1130) думал, что демонам надо знать злые стремления человеческой мысли и воли, добрые же — нет. Дело в том, что свое знание первых дьявол много раз доказывал, внезапно обличая своих заклинателей при всем честном народе в самых тайных и сокровенных грехах их, не исключая и мысленных.
Не менее спорный вопрос — знают ли дьяволы будущее. Большинство теологов высказывается отрицательно: если бы дьявол, зная прошедшее и настоящее, знал еще и будущее, то чем же его знание отличалось бы от знания Бога? И как бы Бог потерпел, чтобы дьяволы заранее знали его предначертания через веки веков? Подобным знанием они не обладали и раньше своего изгнания из рая, так как иначе не подняли бы бесполезного восстания. Ведь и добрые ангелы не имеют непосредственного знания будущего, а знают его лишь постольку, поскольку Бог допускает их читать мысли Его.
Как же объяснить предсказательные способности дьяволов? Ориген говорит, что они узнавали будущее по движению планет; мнение, плохо примиримое со взглядами Лактанция,{114} который именно астрологию признавал ложным изобретением демонов. Св. Августин{115} полагал, что дьяволы не имели непосредственного и прямого знания будущего, но благодаря способности переноситься с места на место быстрее молнии, а также благодаря изощренности своих чувств и интеллекта они были облегчены в логической работе настолько, что по заключениям настоящего могли воображать и угадывать будущее чуть не наверняка. Св. Бонавентура{116} полагает, что они не знают будущего как возможности, а только угадывают ее как планомерность, так как они великолепнейшие натуралисты и до тончайшего совершенства выучили все законы и тайны природы.
Глубокие научные познания дьявола заставляли Церковь подозревать в сношениях с ними каждого ученого и, по возможности, сожигать его, как ученика сатанинского, живым. Однако Данте считает, что философия для дьявола недоступна, так как «в них умерла любовь, а чтобы быть философом, любовь необходима». Это нисколько не мешает самому Данте вывести превосходным диалектиком черта, который тащит в ад Гвидо ди Мантефельтро, хотя и получившего отпущение грехов от папы Бонифация VIII,{117} причем этот демон сам себя рекомендует своему грешнику «логиком» по профессии:
