— Ты часто говоришь своим больным, чтоб они реже будили память и чаще забывали о прошлых горестях. А сама спотыкаешься на том же.
— Юлька! Я и себе это говорю, даже чаще, чем ты думаешь. Но как вытащить из сердца Колыму, она застряла и заморозила меня. Но когда ты, моя теплинка, рядом, я чувствую, как оттаиваю. Пусть не так быстро как хочется, но я уже хочу жить потому, что у меня появилась ты. И я снова нужна, не одинока, и опять есть впереди свет.
— Бабуль, ты и не была сиротой. Твой сын — мой отец, всегда тебя любил и помнил. Я о том знаю. Но, как все мужчины, он скуп на слова.
— Это наш семейный недостаток, — тихо улыбнулась Анна.
На следующий день, когда Юлька, подоив коров, вернулась в дом из сарая, во двор заехал Прохор и крикнул с крыльца:
— Эй, девчатки! Куда дрова сгрузить? Для баньки привез! Давайте показывайте! — позвал наружу весело.
— Я же собиралась сегодня дом побелить. А ты дрова привез, на них, пока определю и уложу в поленницы, целый день уйдет, — посетовала досадливо Юлька.
— Чего скрипишь? Сам разберусь, куда и как их сложить. Твоей помощи не нужно, — отозвался человек и спросил:
— Где Аннушка?
— Баньку топит.
— Видишь, как кстати приехал, а ты бурчала.
Вскоре человек сгрузил дрова. Подоспевшая Анна
обрадовалась:
— Березовые! Ты глянь, какое чудо, уже и поколотые. Для бани то, что надо. От березовых дров дух легкий и тепло блаженное. Вот и попаришься нынче, твоя банька еще не готова. А в ванне так не помоешься.
— Честно говоря, я не люблю париться. Не переношу, сердце заклинивает, — сознался Прохор.
— Париться надо умело. Не враз под веник ложиться, а поначалу прогреться не спеша.
— По-разному пробовал и всегда не везло. То выводили, то выносили из парилки. Дед меня пытался приучить, да не получилось. Ох, и злился старый на меня. Бывало, пряниками заманивал. Уж очень любил в детстве мятные. Но потом вытаскивали с полка, а дед ругал дохляком и гнилым мышонком. Так вот и отшибло от пряников. Как видел их, сразу парилку вспоминал. Разлюбил мятные, откинуло от них, — вспомнил Прохор, укладывая дрова в поленницу.
Юлька белила дом, изредка оглядывалась на Прохора. Тот работал молча. Изредка вытирал вспотевшие лицо, шею. Когда больше половины дров сложил, сел перекурить, позвал отдохнуть и Юльку. Та присела рядом, на крыльце и спросила тихо:
— Проша, как ты себя чувствуешь?
— Все в порядке.
— Как спал? Как сердце?
— Молотит. Отлегло… А что случилось? Опять своих вспомнил?
Нет. Другое достало. Получил вчера телеграмму от своих ребят. Сообщили, что Толика не стало. Он моим другом был еще с юности. Вместе институт закончили, потом рыбачили на одном судне. У него тоже семьи не стало. Звал его с собой. Он отказался. Так и остался со своими, уже навсегда, рядом похоронили. Мне никак не верится, что его нет. Дня три назад письмо от него получил. А вчера телеграмму. Долго идут письма с Севера. Вот и это целый месяц ко мне добиралось. Он хотел летом приехать в отпуск. Мечтал отдохнуть от моря и холодов. Но не повезло. Приморозило одиночество, у него после меня никого не осталось. А я уехал, ему вовсе тошно стало. И мне горько. Не сумел уговорить Толяна на переезд, не сберег его, не удержал в жизни. Потому, виноватым себя чувствую. Потерял своего дружбана. А ведь он мой ровесник. Обидно и больно теперь. Будь вместе, он жил бы, — закурил новую сигарету, лицо человека посерело, и Юлька, заметив, перевела разговор на другую тему:
— Прохор, а те старики-гвардейцы ремонтируют дом?
— Да! Одну комнату отштукатурили полностью. Знаешь, неплохо получилось. А вот спальню и столовую вагонкой обобьют. Теплее будет.
— Молодец! Без дела не сидишь, — похвалила Юля.
— Ты как-нибудь загляни ко мне, — попросил неуверенно:
— Сейчас никакого уюта нет. Как при ремонте, кругом грязь и неразбериха. Сегодня вечером жена Никиты придет, наведет порядок, чтоб хоть продохнуть. А то гора вагонки на кухне, ящики с краской. Гвозди и шпаклевка, все это в беспорядке, все перешагиваю, перескакиваю. Только в спальне дышать можно. Ремонт начали недавно, а я уже устал от него. В доме, как на душе, сплошная неразбериха, — пожаловался невольно.
— Любой ремонт когда-то заканчивается. Я тоже помогу тебе прибрать в доме, когда твои гвардейцы уйдут, — пообещала неожиданно.
— Вот это здорово! — обрадовался человек. И сказал:
— Я сегодня договорился с двумя плотниками, молодыми мужиками, они обещали в три дня справиться со спальней и столовой. Все ж быстрее дело пойдет. Старики медлительны, у меня терпенья не хватает, — пожаловался человек. И, глянув на Юльку, спросил:
— Значит придешь?
— Ну да, помогу!
Юлька к обеду побелила половину дома, а Прохор сложил дрова, подмел двор и, отказавшись от обеда, уехал со двора.
Анна так и не присела. К ней приехали сразу трое из соседней деревни.
— Помоги, ради всего святого! Все к тебе! Смотри, какой большой пацан у нас, а ночами в постель ссытся. Возили его к врачам, те таблеток прописали, назначили прогревания. Все делали, как нам велели, но не помогло. Ничуть нет улучшений.
— Собака его напугала! Соседская барбоска! — добавила бабка, вспомнив. Анна достала свечу, налила в чашку святой воды, тихо прошептала заговор и посмотрела на воду. Нахмурившись, глянула на отца мальчонки, сказала глухо:
— В болезни сына себя вини. Собака ни при чем. Зачем колотишь пацана всякий день? Он уже подрастает. Скоро сдачи тебе даст. За все детство с тебя взыщет, и поделом! За что обижаешь сына? — выговаривала мужику.
— Нервный он. На Чернобыле целых два месяца работал. Здоровья не стало. Смотри, как исхудал человек. Думал, денег заработает, а вернулся больным. На лекарства не хватает, не платят, как обещали, — жаловалась бабка, выгораживала сына.
— Не надо мужика под юбку прятать, он не мальчишка. Никого беды не обходят. Но зачем срываться на своих? Говорите, на лекарства не хватает? А на какие деньги водку пьет?
— Свою самогонку гоню. Казенную не берем, дорогая, нам не по карману, — проговорилась бабка.
— Я вот что скажу вам, мне браться лечить мальчонку смысла нет. Покуда его колотите, никакое лечение не поможет, — сказала жестко Анна.
— Слово даю, что больше пальцем не трону, помоги Христа ради! Ну, в доме, как в сарае, воняет. Дышать нечем, все матрасы и одеялки сгноил. На пол не положишь, простынет придурок. За это ему и вкидывал. Из терпенья вывел всех. Если только в том дело, не буду вламывать. Помоги! Ты нашей соседской девчонке пошептала, и она перестала ссаться. Раньше тоже по уши мокрая ходила. И нашего вылечи. Ведь растет, большим скоро станет, стыдно за него…
— Только смотри, нарушишь слово, больше не приводи ко мне сына, не возьмусь за него. А пока, посидите тихо на кухне и не мешайте, — взяла мальчишку за плечо, усадила напротив, посередине поставила зажженную свечу:
— Сиди, Ванюшка, спокойно, думай о хорошем. В твоей жизни скоро все наладится, и будешь ты счастливым, забудешь плохое. Далеко от Сосновки уедешь, станешь большим человеком, люди тебя уважать будут. Все наладится, и забудешь про свою хворь, она пройдет как сон и никогда не вернется. Выкинешь ее из тела и памяти. Прошептала заговор, обошла Ванюшку со свечой трижды и, помолившись Спасителю, попросила за мальца, дала Ивану выпить святой воды и вскоре вывела к родителям.
— С ним, думаю, получилось, — усадила на стул и добавила:
— Коль еще раз обоссытся привезете, повторю, закреплю свое. Но не должен теперь в койку мочиться. Берегите парнишку, он у вас один изо всех! — погладила Ванечку по голове.
— Анна, а меня! Ну, так голова болит! — пожаловался мужик.
— Не успел похмелиться?
— Я уж с неделю тверезый дышу. Баба не дает. Все попрятала. Озлилась, что клячей назвал. А что обижаться, коль такая есть. Гордость вдруг объявилась. Она, видите ли, женщина, и не хуже других! С чего взяла? Когда сказал что страшней мартышки, в постель не пустила и самогон весь как был попрятала. Вот зараза! И я из-за нее как дурак, тверезый хожу. А голова все равно болит. Гудит как брага в бочке. И днем и ночью. Даже спать не могу.
Анна дала ему отвар, уговорила выпить. И посоветовала:
— Ложись спать пораньше. Не крутись до полуночи. А дома делом займись, не доставай до печенок жену и детей. И еще помни, не пей самогонку, пока из ушей не польет. Не верь ликвидаторам, что она лечит облучение. Брехня все это. Ешь свеклу с яблоками, это надежнее тебя очистит, пей святую воду и почаще в церковь ходи. Не ругайся с людьми и никому не завидуй. А и ты, мамка, почаще в храм заглядывай, за здравие своих свечи ставь и службы заказывай. Не ссорь сына с женой. Не разводи, иначе за грех тот с тебя взыщется. Побойся Бога, Он всех видит.
Мужик услышав, глаза округлил, удивился. Откуда Анна узнала подноготную семьи, ведь никому о том не говорили. Она же мигом все увидела. Вот это знахарка! — удивлялся человек искренне.
