— Занята чем? Будь добра, объясни мне, чем ты так занята, — у папы заходили желваки на скулах от гнева. — Я встретил на той неделе Кравитца, и он сказал, что ты больше у них не работаешь.
Мама бросила на меня умоляющий взгляд типа «не говори ему, что мне уже давно об этом известно!». Я смотрела в тарелку на остатки печеного картофеля, а папа распространялся насчет того, что он усвоил трудовые навыки еще в большой семье, где было пятеро детей и они все жили в доме с тремя спальнями в Грейт-Нек.
— Когда ты вообще последний раз честно работала? — спросил он. — По-настоящему работала, я имею в виду.
Я могла бы рассказать ему о бессонных ночах, когда помогала Питу подготовить его первое дефиле в Париже, но вопрос папы звучал явно риторически, потому что он уже настроился на лекцию «о пользе трудолюбия».
Я поежилась от его упреков, как бывало в детстве, хотя он был не совсем прав, потому что юридическая контора «Кравитц и Руттер» совсем не соответствовала моим талантам. Подумать только, они ожидали, что я целый день буду сидеть за столом! Да и стол-то был дешевый, из МДФ: он постоянно цеплялся за юбку, из-за него я испортила платье от «Миссони», темно-синий костюм «Шанель». Еще там был телефон, и он звонил не умолкая, а кто-то постоянно кричал в трубку визгливым голосом и требовал неизвестно чего. За две недели эти люди довели меня до того, что я извивалась и корчилась за этим проклятым столом, нанося еще больший вред своей одежде.
— Мне искрение жаль, что я тебя огорчаю, папочка, — сказала я с покорным видом. — Но если честно, я ненавидела каждый день, проведенный в конторе «Кравитц и Руттер». Целыми днями я обязана была искать для мистера Кравитца его очки для чтения! Они отказались купить кофеварку для капуччино. Я постоянно оказывалась в чем-нибудь виноватой, и дни тянулись бесконечно, как тянучки.
— Понятно. — Он сложил руки перед собой на столе и посмотрел на меня так, будто я была преступницей. — В таком случае, может, ты поделишься со мной своими планами на будущее, Алана?
Должна сказать, что, уставившись на остывшую запеканку из брокколи и вслушиваясь в назидательный папин тон, я осознала, что ничего приемлемого для него я предложить не в состоянии. Не рассказывать же ему про Фонд Аланы, или про мои способности совершать удачные покупки, или про то, что я делаю для друзей и для семьи.
— Папа, ты не понимаешь меня, — я постаралась говорить спокойно. — Мое предназначение заключается в том, чтобы приносить людям радость. Для этого я способна на все. Я независимый человек и, надеюсь, вполне могу распоряжаться собственной жизнью.
— Ты права, я тебя не понимаю, — согласился он. — Но чем ты… Как ты распоряжаешься собой каждый день?
Я потянулась за стаканом воды и ощутила его влажную, прохладную поверхность.
— Я ношусь по всему городу. — Я отпила глоток воды. Папа явно ждал продолжения. — У меня жесткое расписание.
— Расписание интервью для устройства на работу? — настаивал папа.
— Нет, сеансы в салонах, — пояснила я. — Девушка должна следить за собой. — Слава богу, мама на это согласно кивнула. — И я делаю покупки. Поиск подходящего подарка — для меня настоящий ритуал. Между прочим, я вам обоим сегодня купила кое-что в подарок. Ой, папочка, я ведь купила для тебя очень хорошие шорты «Дольче и Габбана» в модном магазинчике в Лондоне, который так смешно называется — «Прочные основы». Правда, забавно?
— Нижнее белье! — фыркнул папа с негодованием, обращаясь к маме, — Она тратит мои деньги на нижнее белье!
— Зря ты фыркаешь, папа, — обиделась я. — У меня настоящий нюх на покупки, и не просто нюх — дар! Я способна найти новый фасон, прежде чем остальные даже услышат о нем. А уж про распродажи и говорить нечего. Чтобы купить настоящую вещь с большой скидкой на распродаже, надо попасть в магазин одной из первых, и уж тут я своего не упускаю.
Сидя напротив меня за столом, папа снял очки для чтения и уставился на меня;
— Ты шутишь! Скажи, что ты просто меня разыгрываешь.
— Но, папа, именно этим я и занимаюсь.
— Покупки! — взорвался он. — Боже правый, Алана! Ты должна навести порядок в своей жизни!
— Эрнест, — мама с беспокойством оглянулась на столик Шнабелей, — кричать вовсе не обязательно.
— На самом деле, папа, — пробормотала я, — что за истерика! Разве ходить по магазинам — это преступление?
— Когда ты наконец осознаешь свои обязанности в жизни? — настаивал он.
— Это ты говоришь об обязанностях? — Тут уже меня охватил гнев, и я не смогла сдержаться. — А как насчет обязательств по счетам «Банк оф фридом»? Ты не знал, что не оплатил вовремя счет по их кредитной карте? Вспомни о своих обязанностях, папочка.
— Как раз наоборот, — заявил он. — Со счетом все в порядке. Я просто аннулировал твою кредитку, когда бухгалтер уведомил меня, что ты истратила за месяц больше десяти тысяч долларов. Десять тысяч долларов за один-единственный месяц! Ты хоть понимаешь, что это в три раза превышает твой бюджет?
— Ну, считать-то я умею, — сказала я, хотя меня всегда раздражает умножение. — Но ведь это были покупки для нашего дома в Гемптоне. Я купила два новых гарнитура для спален, их доставят в следующем месяце. И еще потрясающие светильники от «Тиффани». Постельное белье, стеганые одеяла и обои в тон к ним, статуэтки и очень элегантный старинный секретер.
— Звучит заманчиво, — сказала мама. Я повернулась к ней:
— Теперь я ищу мебель для гостиных, но, может, у тебя есть пожелания по меблировке главной спальни?
— Не поощряй ее, Роз, — отрезал отец. — Пора положить конец этой потребительской вакханалии. — От негодования он даже брызгал слюной.
Я оттолкнула тарелку и стиснула руки.
— Папа, когда ты успокоишься, ты и сам поймешь, что обновить обстановку в летнем доме стоит денег. Может, это выглядит дорого, но я тебе обещаю, что результатом ты будешь очень даже доволен.
— Нет, не буду. Я собираюсь прекратить все это безумие: отменить заказы, вернуть все эти простыни, статуи и светильники. Меня вполне устраивают старые лампы. Я могу спать на старых простынях еще сезон или два. Меня не заботит, что меня когда-нибудь вынесут на старых простынях. Я хочу положить этому конец.
Его голос гремел на весь зал. За соседним столом прекратился разговор, и сидящие обернулись на нас. Отец прилюдно устраивал семейную сцену — и это мой отец, консервативный, сдержанный судья. Неслыханное событие!
Официант тут же появился у нашего столика.
— Все в порядке, дамы? Судья Маршалл-Хьюз, Ваша Честь?
