считая в уме.
— Четырнадцать зим, должно быть.
— Так он уже почти муж!
— Сверы взрослеют немного быстрее. Оффа ещё мал. Поэтому его коронуют, если уже не короновали, но приставят регентов — советников из самых уважаемых олдерменов, которые будут править страной до достижения Оффой совершеннолетия. Если ты приблизишься к Оффе, предложишь ему свою помощь, союз с Мерглумом можно укрепить. Но договариваться следует не с мальчишкой на троне, а с олдерменами.
— Разумно, — влез я.
Отец Селвик продолжал:
— У меня на примете четверо из тех олдерменов, кто может нашёптывать юному королю: Келфус, Кеолрик, Эсквин и Гирт. Запомни эти имена, Скегги. Знай, что Келфус наиболее богат, Кеолрик и Эсквин имеют крепкие связи с соседними королевствами, а Гирт очень набожен. Через него можно заручиться помощью церкви.
— И зачем она мне? — не скрывая презрения, спросил Скегги.
Отец Селвик назидательно вознёс перст к небу.
— Затем, что священник всегда пройдёт там, где нет хода северянину, — заключил он. — Это же Эглинойр, сын мой. Там все иначе. И не забудь о Беоре. Принцесса хороша собой, хитра и очень близка с братом. Если ты ей понравишься, она убедит Оффу быть благосклоннее. Беора — большая ценность для Мерглума, помни об этом. Олдермены наверняка захотят выдать её замуж с большой выгодой для королевства. Разузнай, кто к ней сватается. Это наведёт вас на мысли о возможных союзниках Эглинойра.
Скегги кивнул.
— Благодарю тебя за помощь, Селвик. И за то, что спас мне жизнь.
Монах отмахнулся, словно это была чистая нелепость.
— Полно тебе. Твой отец будет в бешенстве, но со временем образумится. И, прошу, не говори никому на Эглинойре, что все эти сведения получил от меня, — добавил он. — Иначе мне несдобровать даже здесь.
— У меня горячий нрав, отче, но я же всё-таки не совсем дурак! — оскорбился брат. — Хинрик тоже будет молчать.
— Буду, — пообещал я.
Монах улыбнулся.
— Вот и славно.
Мы вышли на берег, где развернулось сражение. Часть воинов защищала корабли, другая с боем прорывалась к ним — видимо, это были те, кто отвлекал людей короля у чертога. Всего я насчитал пять десятков гостей. Здесь же приметил Исгерд — она была с воинами, на берегу, выкрикивала охранные заклинания и довольно бодро махала топором. Услышав её воззвания, я убедился, что она была колдуньей. К моему удивлению, бок о бок с ней бились ещё две женщины, с такими же раскрашенными чёрным лицами.
— И зачем тебе начертатель, когда тут такая весёлая компания? — не удержался я от вопроса, взглянув на брата.
— Этого мало, — отозвался он. — Конунг без колдуна-мужа — не конунг. А я собираюсь им стать как можно скорее.
— И чьим же конунгом ты будешь? Кто тебя выберет? Кого ты будешь вести, брат?
— Свергло, конечно, — улыбнулся во все зубы Скегги и, издав воинственный клич, присоединился к битве.
Я задержался подле отца Селвика.
— Благодарю за помощь, монах.
— Рад, что ты нашёл Скегги. Он славный муж, но малость горяч. Ты кажешься мне более спокойным, Хинрик. И я очень рассчитываю на то, что ты убережёшь брата.
— Я уже пообещал ему служить… Только скажи, как вернуть силу? Скегги нужен не брат, не Хинрик из Химмелингов, а начертатель.
Монах тяжело вздохнул. Вооружённые церковники обменялись с ним неодобрительными взглядами, но перечить не посмели.
— Окунись с головой в морскую воду, — велел Селвик. — Затем подставь себя под ветер. Опали себя огнем, и ночь лежи в земляной яме. Тогда твоя сила вернётся. Либо, если найдёшь болото, то набери воды и выпей, обратившись к своим богам. Это рискованно, и лучше так не делать, потому как грозит болезнью, но в отчаянный момент поможет.
— Мудрено, — отозвался я. — Но как ты заколдовал ту воду?
— Не могу сказать. Это тайна моего братства.
Я пожал плечами. Признаться, не особо и рассчитывал, что церковник признается. Но попытаться следовало.
— Благодарю.
— Не нужно. Ты не раз пожалеешь о том, что владеешь этой силой.
Я едва улыбнулся и поправил мешок на плече.
— Уже не раз жалел. Но это моя судьба.
Селвик кивнул.
— Наши священники говорят, что судьбу предопределяет бог, но я думаю, что они хитрят. Иногда появляется шанс изменить свой путь, пусть раз в жизни, но всякому открывается великий выбор. И когда выбор настигнет тебя, Хинрик, поступай по сердцу. Я не знаю тонкостей отношений ваших колдунов с богами. Но хочу, чтобы ты узнал о моём боге и его символах как можно больше. Быть может, эти знания пригодятся вам на Эглинойре.
— С чего бы?
— Не знаю. Чувствую, что это может быть важно. Просто запоминай всё, что увидишь и выяснишь.
На миг мне почудилось, что Селвик хотел на что-то намекнуть, но остерёгся говорить вслух при своих боевых монахах. Спустя миг возможность была упущена: Скегги издал победный клич и позвал меня:
— Хинрик! Живо сюда! Уходим!
Отец Селвик кивнул мне на прощание.
— Ступай к брату. И да будешь ты благословлён небом, Хинрик Фолкварссон. Небо едино для всех.
Я быстро, почти бегом зашагал к воде. Скегги уже забрался на корабль и, свесившись с борта, отчаянно махал мне руками.
— Осторожно!
Мимо меня пролетела стрела и воткнулась в песок почти у самых моих ног. Вот зараза. Навьюченный своими пожитками, я принялся бежать зигзагами, как прежде это делала Исгерд, надеясь, что так в меня будет сложнее попасть. Хитрость, которой меня учила Вигдис.
Ещё одна стрела пролетела высоко над моей головой, и один из воинов Скегги вовремя поднял щит. Корабль уже вытолкали в море, и я влетел в воду, успев бросить Скегги свой мешок, а следом запустил посох. На ходу повесил топор на петлю и, преодолевая силу воды, бросился к кораблю со всей прытью, на какую был способен. Снова стрела — рядом, совсем рядом с ухом.
Я уже почти добрался, меня почти что схватили руки.
— Давай! Ещё чуть-чуть, Хинрик! — ревел Скегги.
Поднажав, я наконец-то смог ухватить его за руку, мокрую и скользкую. Затем за вторую, и меня буквально вырвали из воды. Кажется, я даже пролетел по воздуху. И рухнул на доски, заставив дерево стонать.
— Фух! — Скегги склонился надо мной, улыбаясь во все на зависть ровные зубы. — А я уж думал, что не добежишь.
Он подал мне руку, лихо, словно я ничего не весил, поднял меня — удивительно для человека, что провёл несколько лун в яме на хлебе и воде, в холоде и сырости. До чего же он, должно быть, могуч в обычной жизни. Скегги обнял меня.
— Знакомься, Хинрик! — Свободной рукой
