– Тара, я не хочу быть причиной твоего напряжения или усугублять его, почему бы мне на один день не стать гостеприимным хозяином, пока не вернется Анжелика?
– Почему бы тебе не сыграть роль хозяина? Зачем ты вообще спрашиваешь? – Она взяла по-прежнему пустой бокал, многозначительно посмотрела на него, а затем поднесла к губам, шумно втянув воздух. – Все еще пусто. Давай, Майкл, налей мне вина, а затем продолжим ненавидеть друг друга. По крайней мере, будем знать, что у каждого на уме.
Не убирая рук со стола, он покачал головой, все еще посмеиваясь. Встал и направился к ведерку со льдом, которое все это время стояло рядом. Достал скользкую, охлажденную зеленую бутылку и вытер ее льняной салфеткой.
– Ненависть – такая бесполезная эмоция, Тара. И она так далека от того, что мы с тобой испытываем друг к другу.
Она подтолкнула свой бокал к нему и крепко держала за ножку, пока Майкл наливал вино. Лимонно-золотистая жидкость плеснулась и омыла стеклянные стенки бокала, но вместо того, чтобы тут же поднести его к губам и сделать большой глоток, Тара замерла, задаваясь вопросом: что же Майкл на самом деле думает о ней?
– Наверное, я должна сейчас жеманно воскликнуть: Майкл, а что же мы действительно испытываем друг к другу? Но я знаю, что чувствую к тебе. И по большому счету, для меня только это имеет значение.
– Какая изящная и благородная формулировка. Но я достаточно зрел и опытен, чтобы не знать, что мнение других людей исключительно важно для кого-то вроде тебя, Тара.
Она вращала тонкую ножку бокала между пальцами, по-прежнему не поднося его к губам.
– Может быть. Но если я знаю ответ на вопрос, зачем притворяться? В чем смысл?
Тара подняла на него глаза. Вызов.
Он снова сидел напротив нее. Откинувшись на спинку стула – расставив ноги, с уверенным видом. Изучающие темные глаза уставились на нее, так что ей хотелось обороняться – поднять щит. Или копье.
– Это просто вопрос времени. Чем дальше ты идешь по жизни, тем меньше тебя будет волновать мнение людей, которое не имеет значения.
– А твое имеет?
– С учетом наших отношений? Конечно.
– Отношений? У нас нет никаких отношений!
Он одарил ее снисходительной, рассеянной полуулыбкой. Так старый дядюшка смотрит, как спотыкается малыш, делая первые шаги. Как-то очень снисходительно.
– Тара, любые два человека, которые взаимодействуют, имеют отношения. Хоть какие-то. А у нас определенно было взаимодействие. И очень запоминающееся.
Его слова вызвали у нее воспоминания о том мерцающем тепле. Воспоминания, которые становились отчетливее с каждой минутой. Тара отказывалась смотреть на него.
– Секс был так себе. Надеюсь, что вино лучше.
Она наконец подняла свой бокал, глубоко вздохнула, сделала глоток, затем покатала вино во рту. Оно взорвалось на языке ароматами, которые она не могла определить, и скользнуло в горло. Но если Майкл рассчитывал на комплимент после того, как обращался и говорил с ней…
– Ну и как? Лучше?
Она поставила бокал и взмахнула ресницами. Майкл сидел там, как король на троне; глядя на нее с улыбкой, он поднес бокал ко рту, ожидая ее ответа.
– Вполне сносное. И да, лучше, чем секс. Намного.
На этот раз он откинул голову и расхохотался. И она тоже не сдержалась и засмеялась.
– Ты должна предупреждать о своем вреде для здоровья окружающих – эмоциональном вреде. Да помогут небеса тому мужчине, который недостаточно самоуверен с тобой. Ты же его просто уничтожишь.
В этом что-то было, полагала Тара. Возможно, гены – проявившиеся пусть и через поколение. А может, это многолетний опыт и осознание, что лучше показывать силу, а не слабость? На любом фронте. Атака – лучшая защита.
– Да.
– Но я в безопасности и знаю, что ты лжешь сквозь милые неровные зубы.
– Неужели?
– Ты сама знаешь, что это так. Ты прекрасно помнишь, какой оргазм мы пережили. И даже раньше – когда мы встретились в клубе, в машине, в моей гостиной. Прямо здесь на этой террасе. Ты чувствуешь то же, что и я. И я вижу это, хотя ты и отказываешься посмотреть на меня.
Тара улыбнулась в бокал. Абсолютно верно. Все. Каждое сказанное им слово. И еще много чего. Никакой ошибки – возбуждение гудело в воздухе. Хорошо, что он чувствовал то же самое.
– В чем суть?
– Посмотришь на меня? Или признаешь мою правоту?
Она бросила на него прямой взгляд:
– Ты не внушаешь мне никакого страха, Круз.
– Это интересно.
Она мысленно подняла щит выше, когда Майкл пристально смотрел на нее, потупила глаза.
– Хотя я не уверен, что здесь ты права.
Она позволила ему улыбнуться. Что он знал? Какое ему дело?
– Мне все равно, Майкл. Хотя, если мы говорим о честности друг с другом, может, заглянешь себе в душу и прольешь немного света на тот факт, что ты считаешь меня «загадкой» наедине и занозой на публике? Не потому ли, что сам боишься меня? Хм? Беспокоишься, что я буду вести себя не так, как надо, когда рядом твоя обожающая публика или, что еще хуже, твои обожаемые сестры?
Самодовольство. Непривычно, но Майкл, безусловно, заслужил такой тон. И ему это не понравилось. Брови нахмурились, а челюсть напряглась – отчего его мужественное лицо выглядело еще более красивым.
– Ты подаешь это как какую-то новость. Тара, но это очевидно. Ты… Конечно, я нахожу тебя привлекательной. И считаю тебя по-настоящему интригующей. Но дело в следующем: то, что я считаю интригующим, и то, что сейчас необходимо Фернанде, – это две разные вещи.
– Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не плеснуть в тебя вином из бокала. Ты уже во второй раз оскорбляешь меня. Ты действительно считаешь, я значу так мало, что можно унижать меня, раз я нахожусь здесь, в твоем доме? Думаешь, я так признательна тебе, что готова выслушивать все что угодно? Ты обращаешься так со всеми гостями?
– Что мне нравится, так это честность. Никакой игры, никакой искусственности или притворства. И я удивлен, что ты продолжаешь обижаться вместо того, чтобы посмотреть на вещи с точки зрения Фернанды.
Она не должна была позволять ему так легко манипулировать ею – и знала это, – но Тара уже не могла остановиться, глядя, как он сидел там, словно главнокомандующий, потягивая вино и жуя оливки. Еще один властный мужчина, который устанавливает правила. Не в этом ли все дело? В их умении повернуть все так, чтобы заставить тебя чувствовать вину!
– С точки зрения Фернанды? Не пытайся сделать вид, что заботишься о ней! Какой, ты думаешь, была бы ее точка зрения, узнай она, что ты с превеликим удовольствием занялся бы со мной сексом, если об этом никто не узнает? Может, тебе стоит подумать о лицемерии, с которым она сталкивается, не говоря уже о том, что она, возможно, нашла работу, которая радует и вдохновляет ее.
