— Полагаю, monsieur, будет лучше, если вы расскажете, как очутились в Париже.
— Ответ более чем очевиден. Конечно, чтобы встретить такую красивую женщину, как вы!
— Как ловко вы ускользнули от ответа.
— Вы хотите сказать, что я ускользаю от ответа так же, как и вы, не желая рассказывать о себе? Давайте начнем с самого начала. Как вас зовут?
— Одетта, — привычно ответила она.
— Прелестное имя. Ну а что дальше?
— Мне казалось, сегодня мы можем не отвечать на такие вопросы. Не зря на нас маски.
— Вы продолжаете уклоняться от ответов. В таком случае позвольте вас уверить, что вменю себе в обязанность разузнать все ваши секреты.
— Вы в самом деле интересуетесь чужими секретами?
Джентльмен улыбнулся.
— Звучит так, будто вы жаждете комплиментов, — заметил он. — Хотя, глядя на вас, не сомневаюсь, что вы уже ими насытились, к тому же я не столь красноречив, как француз.
— Полагаю, я должна вас подбодрить, чтобы уберечь от комплекса неполноценности.
Она решила немного поддразнить такого заядлого циника, как этот джентльмен.
Ей почему-то показалось, что в прошлом он слишком опасался подобных ситуаций.
— Этого во мне пока еще никто не обнаружил, — возразил он. — На самом деле я больше известен как человек властный и авторитарный.
— А вы действительно такой?
— Надеюсь, что да. Люди смиренные и подобострастные мне неинтересны, так как они не верят в себя.
Одетта мысленно усмехнулась.
Вряд ли этот человек мог представить себе, что смирение — единственный удел бедных и зависимых людей.
Что касается подобострастия, то она была уверена: этот человек воспримет любую форму обращения, помимо подобострастия, неслыханной дерзостью.
Ямочки вновь появились на ее щеках, ибо через минуту он изрек:
— У меня такое чувство, будто вы смеетесь надо мной, и я не могу сказать, нравится мне это или нет.
— По-видимому, в маске вы не так устрашающе выглядите. Без нее вы, должно быть, просто уничтожаете всех, кто осмеливается вас оскорбить своим холодным взглядом.
Теперь настала очередь джентльмена смеяться.
— Вы боитесь, что и с вами такое может произойти?
— О да, ужасно! Вы просто всех подавляете, хотя в этом нет ничего странного, среди англичан такое часто встречается.
— Сколько у вас знакомых среди англичан?
Одетта подумала, что скромностью он не отличается.
Она очень тщательно копировала французский акцент, поэтому не забыла добавить и рукой типично французский жест.
— Как я могу сосчитать их?
Джентльмен поймал ее левую руку.
На ней не было перчатки: девушка, сняла ее, чтобы легче было держать бокал с шампанским.
Он увидел ее обручальное кольцо.
— Итак, вы замужем. Ваш муж тоже здесь?
— Нет, он остался дома, — ответила Одетта. — Pauvre Jean, il est malade[2].
— Вы пришли одна в поисках приключений?
Одетта вырвала свою руку.
— Вы слишком самонадеянны, monsieur. Ваши предположения лишены оснований и никоим образом вас не касаются.
Джентльмен промолчал, и она произнесла:
— Думаю, я должна вернуться к своим друзьям.
Она вознамерилась встать, но он схватил ее за запястье и удержал на месте.
— Не покидайте меня, — молвил он. — Простите, если я обидел вас. Я хочу, чтобы вы остались со мной.
— Зачем? Здесь так много дам, с которыми вы могли бы потанцевать.
— Но только одна маленькая звездочка, упавшая с небес, интересует меня.
Одетта затаила дыхание.
Он держал ее руку, и она чувствовала, что нотки искренности, появившиеся в голосе этого человека, необычайно волнуют ее.
Какое странное чувство!
Именно таким она представляла первый разговор с героем своих грез.
До сих пор она отвечала, как если бы являлась настоящей принцессой, изображая умудренность и блистая остротами.
В подобной ситуации, пожалуй, такое поведение оправдано.
— Вы простили меня? — спросил джентльмен.
— В такую прекрасную ночь мне трудно поступить иначе.
— Красота сегодняшней ночи мало меня занимает, но если она каким-то образом может помочь мне заслужить ваше прощение, то я принимаю ее с большой благодарностью.
Некоторое время оба молчали.
— Вы потанцуете еще со мной? — спросил он наконец.
— Мне кажется, согласно правилам приличия я должна сказать «нет».
— Я хочу, чтобы вы сказали «да». Я не позволю вам танцевать с кем-либо другим. Вам остается, Одетта, только сложить оружие.
— Теперь я вижу, властность действительно у вас в крови.
— Да, это так, я должен оправдывать свою репутацию.
Они прошли в другую часть сада, к столикам, накрытым прямо под деревьями.
На каждом стояла зажженная свеча, благодаря чему у сидящих за столом возникало чувство уединенности, как на маленьком островке.
Джентльмен подвел ее к столику, расположенному отдельно от остальных.
Одетта была рада этому обстоятельству, хотя и не понимала истинной причины такого уединения.
Ей лишь хотелось оставаться незамеченной.
Официанты принесли им икру и наполнили бокалы шампанским.
Девушка огляделась вокруг, очарованная прелестями импровизированной столовой и маскарадными костюмами гостей.
Она вдруг заметила, что ее спутник не ест и не пьет, а просто сидит и смотрит на нее.
Она бросила на него вопрошающий взгляд, и ей безумно захотелось узнать, как он выглядит без маски.
У него был квадратный подбородок, твердая линия губ.
При свете свечи ясно обозначились морщинки, сбегающие от крыльев носа к кончикам губ, — несомненный признак цинизма.
Внезапно он улыбнулся, и его лицо словно преобразилось.
— Возможно ли это? Вы любопытны? — осведомился он.
— С одной целью: узнать кто вы, monsieur, — тотчас ответила Одетта. — К тому же мое любопытство не будет иметь никаких последствий. Ведь вы живете по другую сторону Ла-Манша.
— Но сейчас я здесь, рядом с вами, а когда мы танцевали, я чувствовал, что мы и на самом деле очень близки.
— Теперь мне кажется, вы намеренно стараетесь вести себя как француз, monsieur. Я уверена, англичанин никогда бы не сказал ничего подобного человеку, которого встретил впервые в жизни.
— Вы правильно мыслите, — кивнул джентльмен, — однако нынешним вечером мне трудно думать о себе как об англичанине, которому предписано быть холодным, сдержанным и бессловесным.
Одетта рассмеялась.
— Я знаю наверняка, что таким вы никогда не станете!
— Вот здесь, боюсь, вы ошибаетесь, — возразил он. — Признаюсь вам, когда я сюда приехал, у меня уже сложилось впечатление, что это будет чрезвычайно скучный вечер, и был готов покинуть его при первой возможности.
