‹1767›
Михаил Херасков
(1733–1807)
В истории литературы за Михаилом Матвеевичем Херасковым прочно закрепилась слава поэта-новатора. Но его новаторство – совершенно особого рода. Он не шел в поэзии на резкий и окончательный слом старых представлений о прекрасном; более того, своей поэмой «Россияда» Херасков (по выражению литературоведа Д. Благого) «решил укрепить здание классицизма, увенчав его своего рода куполом». Но если продолжить сравнение применительно к творчеству Хераскова в целом, «купол» этот придал всему «зданию» неожиданную пространственную легкость, закруглил и смягчил монументально-тяжеловесный облик классицистического «строения». Новаторство Хераскова заключено прежде всего в стремлении обновить, преобразовать традиционные требования к поэзии, подготовить ее к восприятию несвойственных ей ранее идей, тем, мотивов.
Поэт, прозаик, драматург, теоретик литературы, общественный деятель, Михаил Херасков принадлежал к знатному роду валашских бояр. Родился он на Полтавщине, в Переяславле, начальное образование получил в Шляхетском кадетском корпусе, где и начал писать стихи. По окончании корпуса, отслужив несколько лет на военной, а потом на гражданской службе, Херасков перебрался в Москву, заняв должность в только что открывшемся (1755) Московском университете. С университетом была связана почти вся его последующая деятельность: занимая должности директора, а позже куратора (что было выше директорства), он добился перевода преподавания с латинского на русский язык; ведал типографией, библиотекой, театром; организовал издание первых литературных журналов – «Полезное увеселение» и «Свободные часы»; содействовал открытию при Московском университете Благородного пансиона, где получили затем образование многие деятели русской культуры, среди них – В. А. Жуковский, А. С. Грибоедов, В. Ф. Одоевский.
Впервые от строгих правил классицизма Херасков отошел в своей пьесе «Венецианская монахиня» (1758). В этом традиционном по форме произведении он показал обычных, далеко не «героических» людей, для которых любовь оказалась сильнее долга.
Сочетанием внешней традиционности и внутренней новизны отличалась и книга «Новые оды» (1762). Сохраняя присущую оде риторичность, поэт вносит в стихи идею нравственного самоусовершенствования и воспевает добродетель.
В 1769 году Херасков выпускает новый сборник – «Философические оды», в котором еще яснее и последовательней утверждает: несовершенство мира определяется прежде всего пороками и противоречиями человеческой души. Выявлению и осмеянию этих пороков посвящены сатиры и басни Хераскова («Знатная порода», «Фонтанка и речка» и др.).
Центральное место в творчестве Хераскова занимает эпическая поэма «Россияда» (1779), рассказывающая о взятии Иваном IV Казани. Это произведение – наиболее традиционное у Хераскова; оно отличается дидактизмом, возвышенностью и торжественностью стиля.
Новаторство Хераскова в наибольшей степени проявилось в его лирике. Сочетание высоких раздумий о славе, бренности и мимолетности жизни, о смысле человеческой судьбы и интимных переживаний, порою окрашенных в иронические тона, придает неповторимость и своеобразие лирическим произведениям поэта. Стихотворение «Апрель» поэт насыщает философическими рассуждениями («Я мысли в вечность погружаю До первых бытия начал И всю вселенну вображаю, Когда Господь ей образ дал») и одическими мотивами («Благословенну возвещает Нам дышащий зефир. Натура взор к нам обращает И новый созидает мир»). Однако последняя строфа вносит в стихотворение горькую «первоапрельскую» насмешку над человеческими слабостями и пороками:
Друг другу мы напоминаемЖеланий наших главну цель;Апрель обманом начинаем,Едва ль не весь наш век – апрель.
Тем самым высокая тема смещается в иной – личный или иронический – план.
В других стихотворениях: «Коль буду в жизни я наказан нищетою…», «Злато», «Ничтожность» и т. д. – почестям и богатству поэт предпочитает тихую и верную любовь, домашний очаг, дружбу, наслаждение поэзией, добродетель – все то, что составляет интимный мир человека.
Творчество Хераскова, своеобразно отразившее разнородные, порой трудно совместимые поиски русской культуры середины XVIII столетия, носит печать резкой индивидуальности. Поэт с полным основанием сказал о себе:
Как новых стран искал Колумб, преплыв моря,Так ищем новых мы идей, везде паря;Творенья наших чувств суть верные оселки;Я буду петь героев и безделки.
И «герои», и «безделки» действительно занимают парадоксально равноправное положение в его поэзии.
В. Федоров
«Коль буду в жизни я наказан нищетою…»
Коль буду в жизни я наказан нищетоюИ свой убогий век в несчастьи проводить,Я тем могу свой дух прискорбный веселить,Что буду ставить всё богатство суетою.
Когда покроюся печалей темнотою,Терпеньем стану я смущенну мысль крепить;Чинов коль не добьюсь, не стану я тужить,Обидел кто меня – я не лишусь покою.
Когда мой дом сгорит или мой скот падет,Когда имение мое всё пропадет, —Ума я от того еще не потеряю.
Но знаешь ли, о чем безмерно сокрушусь?Я потеряю всё, когда драгой лишусь,Я счастья в ней ищу, живу и умираю.
‹1760›
«Иные строят лиру…»
Иные строят лируПрославиться на светеИ сладкою игроюДостичь венца парнасска;Другому стихотворствоК прогнанью скуки служит;Иной стихи слагаетПороками ругаться;А я стихи слагаюИ часто лиру строю,Чтоб мог моей игроюПонравиться любезной.
‹1762›
Ничтожность
Я некогда в зеленом полеПод тению древес лежалИ мира суетность по волеВо смутных мыслях вображал;О жизни я помыслил тленной,И что мы значим во вселенной.Представил всю огромность света,Миров представил в мыслях тьмы,Мне точкой здешняя планета,Мне прахом показались мы;Что мне в уме ни вображалось,Мгновенно все уничтожалось.Как капля в океане вечном,Как бренный лист в густых лесах,Такою в мире бесконечномЯвлялась мне земля в очах;В кругах непостижима векаТерял совсем я человека.Когда сей шар, где мы родимся,Пылинкой зрится в мире сем,Так чем же мы на нем гордимся,Не будучи почти ничем?О чем себя мы беспокоим,Когда мы ничего не стоим?Колико сам себя ни славитИ как ни пышен человек,Когда он то себе представит,Что миг один его весь век,Что в мире сем его не видно, —Ему гордиться будет стыдно.На что же все мы сотворенны,Когда не значим ничего?Такие тайны сокровенныОт рассужденья моего;Но то я знаю, что СодетельВелит любити добродетель.
‹1769›
Апрель
Дыханьем нежным побежденны,Седые мразы прочь летят;От плена их освобожденны,Потоки вод в брегах шумят.
Полям и рощам обрученна,Восходит на горы весна,Зеленой ризой облеченна,Умильный кажет взор она.
Уготовляя царство лету,Приближилося солнце к нам,Прибавило дневного светуИ жизни хладным сим странам.
Благословенну возвещаетНам жатву дышащий зефир,Натура взор к нам обращаетИ новый созидает мир.
Я мысли в вечность погружаюДо первых бытия началИ всю вселенну вображаю,Когда Господь ей образ дал.
Невеста будто бы в убранстве,Является очам земля,Времян цветущих в постоянстве,Ликуют реки, лес, поля.
Стадами покровенны горы,Там реки, зеркало небес;Там в рощах раздаются хорыПоющих птиц между древес.
Весна очам изображаетПервоначально житие,Творцу вселенной подражает,Даруя тварям бытие.
Из вечной бездны извлеченна,Возвеселилась тако тварь,Земля цветами облеченна:В селеньи райском твари царь.
Подобной радости вкушеньеЯ чувствую в весенни дни,Вливают в сердце утешеньеИ душу веселят они.
Всё то же! только мы забыли,Чем прежних жизнь людей сладка;Увы! они невинны были;Невинность в наши дни редка.
Друг другу мы напоминаемЖеланий наших главну цель;Апрель обманом начинаем,Едва ль не весь наш век – апрель.
1783
Ответ на вопрос
Где сердце у меня,Ты спрашиваешь смело.Ответствую, стеня:Из груди улетело!Летало на крылах,Свободой веселилось,Теперь в твоих очахНавек остановилось;Из глаз твоих оноНе может отлучиться,Доколь с твоим в одноНавек соединится.
1796
Гаврила Державин
