- Благодарю вас Николай Павлович. Буду рад служить Его Величеству и вам.
- Тогда до скорой встречи Михаил Михайлович.
Гость ушел, так и не отобедав. А Михаил Михайлович Сперанский еще долго, задумчиво смотрел в окно, вслед отъехавшей карете.
Глава 23
В 1821 году я дважды наведывался в Москву и, оба раза встречался с Карлом Гофманом, бывшим гвардейским поручиком, которого я перевел в первопрестольную. Карл Константинович служил в Измайловском полку, коим я командовал. Среди собратьев офицеров он отличался сдержанностью, педантичностью и дисциплиной. Вдобавок, лейтенант был хорошо образован и умен. Гвардейская братия в послевоенные годы утратила дисциплину и умение. Офицеры петербуржских полков больше времени проводили на паркетах гостиных, чем в казармах. Солдатским бытом они мало интересовались, впрочем, как и планом учений, в которых учувствовали. Официально разрешалось приезжать на учения во фраках. Зато они умели отлично маршировать и неплохо танцевали. И эта была гвардия - элита российской армии. Людьми они являлись храбрыми, порой отчаянными, но профессионалами - плохими. Поэтому часто воевали большой кровью. Иногда мне казалось, что Александр сознательно расшатывает гвардию, чтобы ослабить потенциальную оппозицию. Ибо в гвардии были сильны либеральные настроения. «Интересно - думал я - многие из вас за свободу, равенство, братство. А вот если брат решит освободить ваших крепостных и раздать им вашу землю, что вы скажете тогда? Или это только экзальтированные мечтания?».
В Измайловском полку меня считали строгим и придирчивым и не жаловали, так как я запретил появляться на учениях во фраке, а также заставил офицеров исполнять свои прямые обязанности, то есть заниматься обучением и снабжением солдат. Кстати, простые солдаты это сразу оценили. До этого с ними занимались в основном шагистикой, а за малейшие нарушения били, или сажали в карцер. Я же запретил телесные наказания, а так же следил за тем, чтобы солдаты больше времени проводили на стрельбище. Со временем, часть недовольных офицеров отсеялась по желанию и без оного, некоторые перешли в другие полки. На их место я набрал новых, зачастую менее знатных. Но именно такие люди видели в армии возможность продвинуться, и эти свои надежды они связывали со мной. Популярности в гвардейской среде это мне это не добавило, зато появилась, хоть и маленькая, но сила, на которую я мог опереться.
В Москве уже существовало училище для колонновожатых, основанное генерал-майором Муравьевым в собственном особняке. Именно туда я и перевел поручика Гофмана и еще несколько подходящий офицеров. Я рассчитывал создать нечто большее, чем служба квартирмейстера. Будущий генштаб должен был комплексно заниматься разработкой планов войны с потенциальными противниками, коих у России всегда имелось предостаточно, по всему периметру ее границ. Помимо этого, обязанности генштаба включали оценку перспективных средств вооружения, методы обучения и нормативы, снабжение и так далее.
В этом начинании я нашел поддержку в лице генерала Ивана Федоровича Паскевича, с которым познакомился еще в Париже. Паскевич считался одним из наиболее приближенных к императору генералов, и пользовался полным его доверием еще со времен Наполеоновских войн. Несмотря на свои сорок лет, он имел за плечами громадный боевой опыт, воюя против французов и турок в течение пятнадцати лет, и закончив войну в Париже. Причем служил он под началом попеременно: Кутузова, Багратиона, Беннигсена и Барклая де-Толли, командуя сначала полком, а впоследствии корпусом. Послевоенные причуды моего брата и Аракчеева[10] вызывали у него негодование, потому что вместо боеготовности, на первое место ставилась красота фронта. Во время одной из наших приватных бесед, когда он посетовал на глупости, которые твориться в армии, я и предложил ему идею создать генштаб. Идея ему очень понравилась, и он согласился делиться опытом с молодыми офицерами, а так же помог составить устав для будущего генштаба. Имея большой опыт в логистике и планировании, он прекрасно осознавал и недостатки современной армии, и имел свежий взгляд на стратегию и тактику. Жаль, что он не мог часто видеться с офицерами, так как большинство времени проводил в Петербурге. Но для начала и это было немало. Зная, что в начале царствования настоящего Николая, Россия воевала с Персией и с Турцией, я поставил перед молодым генштабом задачу: разработать сценарии операций на этом театре военных действий, а также подготовить подробные карты, проанализировать трудности с логистикой и с переброской подкреплений. Через год, они должны были предоставить свои рекомендации. Для этого, я откомандировал их на Кавказ, благо с генералом Ермоловым, командующим в Грузии, у меня установились прекрасные отношения.
Глава 24
Капитан Соколов закрыл дверь за поручиком Еремеевым и вернулся обратно в свой кабинет, где он недавно обсуждал подробности заседания столичной масонской ложи со своими двумя коллегами. Император Александр, сам в прошлом масон, с 1822 года запретил масонские ложи в империи, после того, как ударился в православие. Впрочем, это особенно не помешало их существованию. На основе этих лож возникло множество тайных обществ, основной целью которых являлось устранение крепостничества и установления более либеральных форм правления. Уже год, как капитан расследовал деятельность этих организаций. Так как они существовали полулегально, но не тайно, то при небольшой сноровке и связях можно было легко в них проникнуть, под видом либерально настроенного патриота, который желает вытащить родину из вековых оков рабства. Через пятьдесят лет, таких людей назовут провокаторами, но капитан и слова такого-то не знал, что впрочем, не меняло смысла его работы. А работа его, как раз и состояла в сборе информации обо всех влиятельных сановниках империи и последующем ее анализе, а так же о планах и действиях тайных обществ.
За те несколько лет, что прошли со времени его разговора с великим князем, группа капитана Соколова разрослась до двадцати человек, которые работали в обеих столицах, а также в Одессе, Киеве, Риге и Варшаве. За три года они собрали более тысячи досье на всех, сколь-нибудь значащих чиновников и офицеров в столице и в провинции, включая предводителей двух десятков лож и союзов. В поле зрения попадали и финансовые воротилы, и иностранные послы. Из всего этого клубка людей, создали картотеку в двух экземплярах. Один хранился на конспиративной квартире, точнее домике, на окраине Петербурга, где жил капитан, а другой, у его высочества во дворце.
Собранная картина позволяла судить о масштабах деятельности тайных обществ и об их влиянии. Сколь-нибудь значимых организаций существовало около десятка, но капитана наиболее беспокоили Южное и Северное общества. Южным, что располагалось в Одессе, руководил полковник Пестель, и оно ратовало за освобождение крестьян и свержение монархии. Северным, располагавшимся в Петербурге, руководил поручик Муравьев, и оно не являлось столь радикальным, ратуя за более умеренные реформы. В основном ложи состояли из молодых офицеров, и этим они представляли опасность, так как, теоретически, могли опираться на военную силу. Соколов имел своих людей в десятке подобных организаций, поэтому их программы и планы становились известны Николаю Павловичу на следующий день после их озвучивания.
В офицерской среде к великому князю относились неоднозначно. С одной стороны, он был братом императора, запретившего масонские ложи, и публично не высказывал либеральных взглядов. С другой стороны, многие знали о его интересе к проектам г-на Сперанского и о его поддержке либеральных профессоров, которые оказались под угрозой увольнения, из-за Аракчеевских притеснений. Все эти настроения, также, регулярно докладывались его высочеству.
Сегодня на стол Соколова лег проект переустройства империи, составленный полковником Пестелем. Именно этот проект капитан и обсуждал с двумя членами группы. Главный вопрос, который их занимал: является ли этот проект частью заговора или это еще один бумажный продукт либеральных идей, столь популярных среди молодого офицерства. По всему выходило, что это только отвлеченный проект, но капитан считал, что заговор, это вопрос времени и попросил подчиненных усилить надзор за Пестелем и теми, с кем он общается.
При их последней встрече Николай Павлович его удивил, попросив подумать, можно ли извлечь пользу из этих обществ, ежели император решиться на освобождение крестьян. Кто тогда согласиться поддержать императора в его начинаниях, а для кого союз с монархией в принципе не приемлем. Капитан взял чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернила и начал писать докладную.
