Вот так… и этот не любит бриттов. Тенденция, однако…
Вечер закончился почти привычно. Разве что сегодня перед сном Лизхен возжелала еще чуточку поцеловаться. Но не более.
М‑да… а кажется, Веничка жутко ревнует. Скажете, пустяки? Да нет… Ментально неустойчивый, ревнивый студент-анархист, да еще и химик – это страшно…
Глава 7
Оранжевая Республика. Окрестности реки Моддер
20 февраля 1900 года. 05:00
Утром проснулся с головой, гудящей как паровоз. Клятый Веничка будил меня четыре раза и с горящими глазами сообщал свои безумные прожекты… Напрочь безумные, едрить его в качель!!! Он собирался отравить цианидом реку Моддер, подразумевая, что все бритты, что под Пардебергом, вдруг возжелают напиться водички и сразу издохнут в мучениях. Потом Вениамин вознамерился построить гиперболоид. Большую линзу, которая отразит вспышку адской смеси – его личного изобретения, и спалит к чертям собачьим наглых интервентов. Правда, он назвал эту установку не гиперболоидом, а поджигательной машиной имени самого себя, но суть от этого не поменялась. Господи, а я всего-то поинтересовался, сможет ли он кое-что приготовить по моему рецепту… Обычные напалм и смесь для терочного запала. И все! Какие, на хрен, поджигательные машины?
Короче, в итоге я его пообещал застрелить, после чего Веня здорово обиделся и заявил, что намерен бороться за Елизавету Георгиевну до самого конца. До чьего конца – не уточнил. Тьфу ты!!!
Но это не все…
Не знаю, что снилось Лизоньке, но сразу после подъема она возомнила, что я собрался от нее отделаться. Мало того, она отправилась за мной к реке и, пока я брился, успела вынести мне все мозги.
– Ты собираешься вернуть меня в санитарный отряд? – Изящный пальчик уткнулся мне в спину. – Говори правду, Мишель!
– Да, собираюсь… – Я зачерпнул ладошкой воды, плеснул себе в лицо и заглянул в походное зеркальце. Вроде нормально побрился… черт ее побери, эту опасную бритву…
– Я так и знала! – Лиза с силой топнула сапожком, расплющив некстати подвернувшуюся ящерку. – Ты хочешь от меня отделаться!
– Неправда. Просто хочу, чтобы ты была в безопасности… – Я вытерся полотенцем и собрал несессер. Господи, чего же так голова гудит?.. Убью клятого студентика…
– Но почему я не могу быть с тобой рядом? – На глаза девушки накатились слезы.
– Потому что я тебя люблю. – Прислушался к себе и еще раз повторил, только уже решительнее: – Да, люблю. И очень переживаю за тебя.
Лиза мгновенно прекратила возмущаться и, немного смущаясь, поинтересовалась:
– Ты сделал мне признание?
– Да, сделал… – Я набросил на себя блузу и застегнул пояс. – Что я еще должен сделать? Возможно, теперь ты должна мне что-то сказать? Ты знаешь, мы, американцы…
– А я еще не готова тебе отвечать! – не дослушав меня, своенравно бросила Лиза и, круто развернувшись, потопала в лагерь.
– Какой кошмар, сегодня ночью все сошли с ума… – Я краем глаза заметил какое-то движение на другом берегу реки, густо заросшем кустами, и потянул маузер из кобуры. – Да что за черт…
Больше ничего не успел сказать, так как, разглядев в кустах длинный винтовочный ствол, сразу кинулся на землю. Винтовка немедленно изрыгнула здоровенный сноп пламени, а уже потом уши рванул грохот выстрела. Куда попала пуля, я так и не понял, да и, честно говоря, не хотел понимать, потому что сам уже стрелял по кустам. Добил магазин, вставил новую обойму и осторожно выглянул из‑за камня. Завалил, что ли? В кустах ясно различалось чье-то неподвижное тело. Черт, как он в меня не попал? – Тут речушка шириной всего-то метров тридцать…
Позади меня затопали сапоги и встревоженно загомонили волонтеры:
– Капитан, капитан…
– А ну пригнулись, мать вашу… – зашипел я на них. – Шнитке, займите позиции по берегу и держите на прицеле ту сторону. А ты, Наумыч, давай со мной…
Речушка оказалась совсем неглубокой, так что мы даже ног толком не замочили. Зашли с разных сторон, наскоро осмотрели заросли, но, кроме трупа, никого не обнаружили. Загоревший до черноты бородатый мужик неопределенного возраста, грязный как черт, одет в жуткие лохмотья. По облику – типичный бур, а по морде вроде как смахивает на итальянца или еще какую южную национальность. Вооружен однозарядным ружьем древней системы, Снайдера-Энфилда, и длинным тесаком. Но какого хрена?..
– Наумыч, зачем он палил в меня?
– Не знаю… – Степан зачем-то посмотрел в сторону нашего лагеря, вдруг сорвался с места и молча побежал через реку.
Леденея от страшной догадки, я понесся за ним. Как же мы не сообразили: в лагере остались одни пленные с ранеными да Лиза с Веничкой, а этот урод нас просто отвлекал, да сам случайно попал под мою пулю. Господи, хотя бы в лагере остались часовые…
Только обратно перешли реку, как на стоянке хлестнуло несколько выстрелов и раздался женский визг…
Эти тридцать метров я пролетел всего за пару мгновений. Метнулся взглядом и с ликующей радостью обнаружил Лизу невредимой. Девушка сидела на земле и с ужасом смотрела на свой револьверчик. Рядом с ней валялся на земле еще один оборванец, поодаль двое других, а рядом с ними – наши волонтеры – финны, Юкка Пулккинен и Юрген Виртанен, стоявшие часовыми при лошадях и пленных. У Юкки в спине торчал нож, загнанный по самую рукоять, а Юргену распороли живот, и он сейчас умирал в страшных муках. Вот же черт, я даже толком не успел с этими парнями познакомиться…
Возле фургона в горделивой позе застыл Вениамин с винтовкой в руках. Правда, бледный как мел и со следами рвоты на сюртучке. Ерой, твою мать!
Я приказал прочесать окрестности и взял за руки девушку:
– Лизонька, ты цела?
– Да… – ответила девушка, а потом поинтересовалась безжизненным голосом: – Я их убила?
– Ты молодец.
– Лошадок угнать хотели, лихоимцы, – сообщил Степан, перевернув одного из оборванцев. – Я тока одного свалить успел. Остальных вона скубент с Лизаветой порешили…
Чуть позже выяснилось, что Лиза застрелила лишь одного разбойника, второго убил из револьвера Ла Марш, совершенно случайно оставшийся в лагере – у него разболелось раненое плечо. Третьего – Степан, ну а Веня всего лишь подранил четвертого, которого изловили в зарослях волонтеры.
Причина нападения была банальной до безобразия. Старатели – а этот разношерстный сброд оказался обычными дикими старателями, следили за нами со вчерашнего дня с одной-единственной целью: украсть лошадей. Ночью у них ничего не получилось, лагерь на совесть охраняли часовые, да и остальные волонтеры спали рядом с конями. Законно подозревая, что поутру мы тронемся в путь и с возможностью разжиться лошадками придется окончательно распрощаться, ублюдки решились на авантюру. Другого выхода у них не было, собственные лошади пали, а бросать фургон, груженный инструментами и кое-каким золотишком, было жалко. Да и до Блумфонтейна, куда они направлялись, оставалось около восьмидесяти километров – пешком по бушу особенно не походишь. Вообще не походишь: сожрут звери или кафры завалят.
Я не понимаю: да подойди они к нам по-хорошему и попроси продать лошадей, неужто мы бы им отказали? Так нет, имея в руках золота на просто гигантскую по этим временам сумму примерно в пятнадцать тысяч трансваальских фунтов, они предпочли разбой и смерть. Как? Зачем? Боялись, что мы все отберем? Да, я читал про золотую лихорадку, заставляющую совершать безумства, но… но все равно ничего не понимаю. Порочность натуры? Жадность? Да будьте вы прокляты… Как по мне, все это золото не стоит даже одной жизни.
Но это не все. Воспользовавшись суматохой, сбежали все пленные, прихватив с собой пять лошадей. Правда, одного из них все-таки удалось подстрелить – отличился Шнитке.
Правда, утешением нам послужили около тридцати килограммов золотого песка с самородками и бешеная джига извивающегося в петле последнего ублюдка. Кстати, поляка, по имени Кшиштоф…
Золото дружно решили продать в Блумфонтейне, а вырученные деньги разделить. Долго дискутировали, как разделить, но потом решили уподобиться средневековым наемникам. Командир отряда получал две доли, сержанты и доктор – по полторы, всем остальным – по одной, с отделением части на нужды отряда. Я в обсуждении не принимал участия, все решили сами волонтеры, правда, чуть не передрались при этом. Некоторые даже призывали пожертвовать золотишко Оранжевой Республике, на нужды войны. Но, к счастью, им быстро позакрывали рты. Я ни во что не вмешивался, сидел рядом с Лизой и твердо решил как можно быстрее отвалить куда-нибудь подальше. Не из‑за себя… Просто я неожиданно понял, что если что-то случится с Лизхен… Словом, вы поняли…
