А, так вот в чем дело — в клее. Я тут, пока шкура обрабатывается раствором бактерий с изнанки, по чуть-чуть скрываясь под слоем коричневой пены, села каску клеить. Зверюшка разнесла ее просто вдребезги, но именно этот момент мне шею с головой и спас — энергия удара пошла на разрушение каски, а не костей и позвонков.
Клей — самая замечательная вещь в спаснаборе и самая объемная — полтора литра, впрочем, это я уже говорила. Ведь необходимость прикрепить одно к другому есть всегда, да хоть края раны соединить — сварочный аппарат, в отличие от клея, не годится, а уж весит гораздо больше.
Хватает клей мгновенно (ага, особенно шерсть прекрасно приклеивает ко всему вокруг — не отодрать), а получающийся шов выходит чуть не прочнее, чем соседний материал, так что больше голову под удары лучше не подставлять — в следующий раз каска так легко не расколется.
Вроде неплохо вышло, теперь аккуратно соскоблить пену со шкуры — красота, это вам не вручную мздрение проводить. Шкурка вышла мягонькая, обратная сторона тоже от жира и прочего очистилась, теперь надеть респиратор, протравить, и все замечательно заблестит.
После чего сворачиваю в рулончик (тяжеленькая, но свое не тянет) и бегом отсюда — вон сколько желающих пообедать собралось, того гляди терпение потеряют. Отбежим подальше, и можно будет присесть под кустик, работы — выщипывать ость — мне до вечера и на полночи. Эту работу, красавица, за тебя никакие биотехнологии не сделают, завтра лапы сгибаться не будут, но все же думаю — красота того стоит.
* * *
Климат начал преподносить сюрпризы, точнее, признаки того, что он тут не подарок, были и раньше, вот только некоторые на них внимания не обращали. А теперь эти «некоторые» будут наказаны.
То, что вокруг самая натуральная пустыня, сомнений уже давно не вызывало, но вот эта пустыня всё, зараза такая, норовила опровергнуть мои о ней представления.
Вот, что всем приходит в голову, если сказать «пустыня»? Правильно — застывшие волны барханов песка и невероятная сушь. Песок действительно наличествовал — кое-где, а вот остальное — мне до конца дней будет сниться этот воздух влажный настолько, что кажется — дышишь водой, принимая во внимание его температуру, кипятком.
Песок тут тоже не без греха. Как-то все забывают, что в пустыне бывает ветер. Оно и понятно — на фотографиях его не видно, да и когда он поднимается, любой фотограф предпочтет спрятать хрупкую технику подальше — близкое знакомство с пылью ей ни к чему. Да и что можно наснимать, если видишь только протянутую вперед руку, да и то не всегда?
Так что, с того момента, когда начинает дуть хотя бы самый слабый ветерок — пар над кипящим чайником органично дополняется поднятой им вверх легкой фракцией песка — пылью. Песка тут много… пыли соответственно столько, что через нее не всегда видно «ласковое солнце пустыни». Соединяясь вместе, эти два первичных начала дают просто незабываемое ощущение — интересно, кто-то пытался дышать нагретым до шестидесяти градусов бетоном?
Респиратор, говорите? Так собственно благодаря ему я до сих пор и не сдохла, и даже не заметила — в какой ад меня занесли очередные благие намеренья… А я, наивная, до этого считала что в выражение «благими намереньями выстлана дорога в ад» — образное, оказалось — конкретней некуда, вон она «конкретика» отсюда и до горизонта в любую сторону — кушайте, не обляпайтесь.
Зато с водой никаких проблем. Тот же респиратор, охлаждая для меня вдыхаемый воздух, насобирал столько конденсата, что запищал о переполнении. Радуясь, полезла открывать бачек, просто умыться на такой жаре холодненькой водичкой — о чем еще в пустыне мечтать? Потом минуты три тупо пялилась на содержимое — больше всего это походило на манную кашу или на цементный раствор, уже начавший схватываться…
И как я с таким вниманием к деталям еще вообще жива? Ведь что дышать тяжеловато стало, заметила, но списала на неприспособленность к другому атмосферному давлению. Словом, акклиматизацию надо было начинать сначала, респиратор — это хорошо, но если я по какой-то причине останусь без него — часа через два меня можно будет спиленными когтями брать…
А потому, поспав два часа после «великого ощипывания», утрецом по холодку решила начать приводить себя в соответствие с местными реалиями. Благо ветра не было вообще — самое время побегать.
Оставляем только пылевой фильтр и вперед — кросс на десять километров, в курсантском фольклоре «мы вернемся на рассвете» называется. Впрочем, вру, «вернемся на рассвете» — это пять, а на десять — «никто не хотел умирать».
Вышло все не так уж и грустно. Правда, финишировала я уже на пятках — на четырех костях если по-простому… Почему-то такой способ перемещения мне тогда показался самым удобным. Оптимизм поднял голову и, шамкая выбитыми зубами, заявил — «человек не блоха — ко всему привыкает, даже там, где блохи дохнут». Поднял самооценку словом.
Лучше б утешил зараза. Мои розовые младенческие пяточки совсем не подходили для прогулок по горячему песку неведомой планеты. Это ж надо было умудриться натереть, обжечь и наколоть одновременно, обморозить что ли еще для полного комплекта?
Так что медицинские процедуры прошли под жизнерадостный скулеж — верхние четырки пострадали от путешествия по песку не меньше нижних, а ими еще и манипуляции делать пришлось. Зато настроение, как ни странно, поднялось.
Вот только тучкой на горизонте маячила мысль — а куда это я топаю? Вернее — к кому? Кто мог решить добровольно поселиться в столь благодатном месте или не совсем добровольно… И ведь живет, смог приспособиться, не имея никаких чудес цивилизации. Что-то у меня от этих мыслей орган интуиции себя тревожно почувствовал.
Ну их в пень — эти загадки, приду на место, тогда и посмотрим, что гадать-то.
* * *
Даже в хороший бинокль мой будущий контакт не впечатлял. Точнее — оставлял двоякое чувство. Статный, высокий даже для своего вида, я ему и вообще буду в пуп дыш… Э-эээ, как говорится — по плечо, даже если уши торчком. Ладно, польщу себе — если с ушами, то до подбородка.
Все остальное по части внешнего вида шло только в минуса. Традиционные для самцов-адамитов заросли на морде лица и, свисающие на это богатство, сосульки из шерсти, растущей между ушей, не производили впечатления чистых, даже с отключенным приближением и стабилизацией изображения. При мысли об «эволюционном разнообразии альтернативных форм жизни» в этих джунглях возникало просто неодолимое желание принять ванну из дезинфицирующего раствора заранее.
Напяленная сверху хламида неопределенного цвета совсем не добавляла привлекательности. Я не эстетствую, просто цвет определить было нельзя как из-за выцветания на солнце, так и из-за истасканности.
Полюбовалась и хватит, пора переходить к первой стадии контакта — скрытому наблюдению.
А выживальщик он оказался еще тот… Чем дольше наблюдала, тем больше начинала уважать — ни минуты праздности, все время в работе — на рыбной ловле или огороде. И все ведь продумано — несъедобная рыба и отходы идут на удобрения, запас воды обновляется ежедневно, все четко по плану без суеты и надрыва. Хотя чему удивляется, если поднадзорный регулярно или замирал в странных позах, или выполнял комплексы странных движений, что однозначно говорило — такой важнейшей для выживания вещью, как регулярная психологическая подготовка, он явно не пренебрегал.
Вообще, так, исподтишка наблюдая, можно узнать очень многое, главное — чтобы объект не чувствовал внимания и вел себя естественно, ну и был в одиночестве — мы все великие актеры, даже когда зритель всего один. Походу уважение у меня он приобрел немалое. Устроился на месте вообще замечательно — тут и небольшой источник пресной воды, вытекающий из подножия холма, и место рыбной ловли, и огород этот, а уж выкопанная в том же глинистом холме пещера — вообще выше всяких похвал. Были и другие источники воды — русло, возле которого была пещера, сейчас было скорее грязевым потоком, но было ясно, что оно бывает весьма полноводно, а в восьми километрах к югу был более сильный источник, даже давший жизнь средней луже в оправе из пыльных пальм, которую местные наверняка считают «великим озером». Причем, подопечный наведывался туда похоже регулярно, невзирая на жару, да не с пустыми руками — приволок назад немалого размера горшок с водой.
Было и два неприятных открытия.
Во-первых, мой контакт оказался совсем не изолированным — на второй день наблюдения приперся с визитом абориген. Фигура более чем примечательная — полностью закутанная в плотную ткань тушка на горбатом чудовище, все время что-то жующем. Встреча вышла более чем дружественная, несмотря на то, что гость был вооружен какими-то железками, прицепленными к поясу, и длинной палкой с острием и крючком на конце.
