«Ничего у нас с ним не получится, – подумал Бэйнс. – Но он от меня не отстанет, пока не довезет до гостиницы – ведь ему, быть может, никогда в жизни не доведется встретить другого шведа. – Бэйнс мысленно застонал. – Какие муки нас ждут!»
Глава 6
Ранним утром, радуясь нежарким солнечным лучам, Джулиана Фринк ходила по бакалейным лавкам. Она не спеша брела по тротуару с двумя коричневыми бумажными сумками в руках, останавливалась возле каждого магазина поглазеть на витрину. Спешить было некуда.
«Может, купить что–нибудь в аптеке?» – подумала она и, помедлив, шагнула через порог. До полудня, когда начнутся занятия дзюдо, оставалось уйма времени. Усевшись на стул возле прилавка и поставив на пол сумки, она придвинула к себе пачку журналов.
Листая свежий «Лайф», она наткнулась на статью «Телевидение в Европе: взгляд в будущее». На той же странице – фотография. Немецкая семья в гостиной у телевизора. «Берлинские передачи идут уже по четыре часа в день, – говорилось в статье. – Когда–нибудь телестанции появятся во всех крупных городах Европы, а нью–йоркская начнет действовать в семидесятом году».
Другая фотография посвящалась инженерам–электронщикам Рейха, которые помогали американским строителям нью–йоркской телестанции. Отличить немцев было проще простого: ухоженные, уверенные в себе, энергичные. Американцы были ничем не примечательны – люди как люди.
Один из немцев стоял с вытянутой рукой, а американцы, напряженно всматриваясь, пытались понять, на что он указывает. «Да и зрение у них лучше, чем у нас, – подумала Джулиана. – Еще бы, двадцать лет отменного питания! Говорят, они видят то, чего никто из нас не разглядит. Это из–за витамина А, наверное.
Интересно, каково это – сидеть у себя в гостиной и видеть на маленьком голубом экране целый мир? Если немцы так богаты, что летают на Марс, почему они не возьмутся всерьез за телевидение? Я бы предпочла прогулкам по Марсу комические постановки.
Ужасно хочется увидеть Боба Хоупа и Дюрана.
А впрочем, зачем немцам телевидение, если у них нет чувства юмора? К тому же они погубили почти всех выдающихся комиков. Потому что почти все комики были евреями. В сущности, они ликвидировали индустрию развлечений. Странно, как это Хоупу сходят с рук его шутки? Впрочем, он выступает по канадскому радио, а в Канаде немного посвободнее. Но все–таки он смельчак. Взять хотя бы его шутку о Геринге – ту, где Геринг покупает Рим, перевозит его к своему логову в горах, отстраивает заново и возрождает раннее христианство, чтобы его любимым львам было чем заняться».
– Хотите купить журнал, мисс? – подозрительно спросил маленький сморщенный старикашка, хозяин аптеки.
Она с виноватым видом отложила «Ридерз дайджест», который начала было просматривать.
И снова, погруженная в раздумья, Джулиана брела по улице.
«Вероятно, после смерти Бормана новым фюрером будет Геринг. Он бы давно возглавил Рейх, если бы не сидел у себя в горах, когда Гитлеру взбрело в голову удалиться на покой. В тот день под рукой у Гитлера оказался проныра Борман. Геринг должен стать фюрером хотя бы потому, что его „Люфтваффе“ разбомбили радарные станции англичан, а потом разделались с королевскими ВВС. Не сумей он настоять на своем, Гитлер скорее всего приказал бы бомбить Лондон, как Роттердам.
Но не исключено, что фюрером станет Геббельс, – так все говорят. Лишь бы не страшилище Гейдрих. Он всех нас угробит. Настоящий мясник. Кто мне нравится, так это Бальдур фон Ширах. Из них он один не выглядит психом. Но у него нет никаких шансов».
Она поднялась на крыльцо своего старого деревянного дома. Джо Чиннаделла по–прежнему лежал на животе, свесив руки с кровати. Он спал.
«Почему он еще здесь? Его грузовик ушел. Неужели он опоздал? Похоже».
Джулиана прошла на кухню и поставила сумки на стол, где с вечера оставалась грязная посуда.
«А случайно ли он опоздал? Хотелось бы мне знать… Какой необыкновенный мужчина!»
Он был неутомим, почти всю ночь не давал ей покоя. Но при этом будто не сознавал, что лежит в постели с женщиной. Сжимал ее в объятиях, а мыслями был где–то далеко.
«А может, он просто часто этим занимается? – предположила Джулиана. – Сила привычки: тело работает само, как мои руки, складывающие тарелки в мойку. Извлеки из его черепа три четверти мозга – все равно будет двигаться, как лягушачья лапка на уроке биологии…»
– Эй! – крикнула она. – Пора вставать!
Джо пошевелился и захрапел.
– Слушал вчера Боба Хоупа? – громко спросила Джулиана. – Я чуть со смеху не померла, когда он рассказывал о немецком майоре, устроившем марсианам допрос. Дело в том, что у марсиан не оказалось документов об арийском происхождении. Поэтому майор рапортует в Берлин, что Марс населен евреями… – она вошла в спальню, – …двухголовыми, ростом один фут… ну, знаешь, как это умеет подать Боб Хоуп.
Джо открыл глаза и уставился на нее, не мигая. Черный от щетины подбородок, темные, полные муки глаза… Джулиана умолкла.
– Что с тобой? – спросила она, помолчав. – Чего ты боишься? – И тут же подумала: «Нет, я знаю, что значит бояться, видела, как боится Фрэнк. Здесь что–то другое».
– Уехал старый плут, – буркнул Джо, усаживаясь.
– И что ты собираешься делать? – Вытирая руки кухонным полотенцем, она опустилась на край кровати.
– Перехвачу на обратном пути. Он никому не расскажет. Я тоже кое–что знаю о его проделках.
– Думаешь, обратно он поедет этой же дорогой?
– Он всегда возвращается по Пятидесятой и никогда – по Сороковой. На Сороковой он однажды угодил в аварию – врезался в табун лошадей, переходивших шоссе. Это было в Скалистых горах. – Джо сгреб в охапку одежду со стула и начал одеваться.
– Сколько тебе лет, Джо? – спросила Джулиана, разглядывая его смуглое тело.
– Тридцать четыре.
«Значит, ты был на войне». Но Джулиана не замечала у него физических дефектов – мускулистое стройное туловище, длинные ноги.
Под ее внимательным взглядом Джо нахмурился и отвернулся.
– Что, нельзя посмотреть? – обиженно спросила она. «Странно, вместе провели ночь, и вдруг – такая стеснительность». – Мы что, клопы? Не можем быть на свету и должны прятаться по щелям?
Он что–то пробурчал и, как был в трусах, двинулся к ванной, потирая небритые щеки.
«Это мой дом, – подумала Джулиана. – Я позволила тебе остаться, а ты не разрешаешь даже смотреть на тебя. В таком случае зачем тебе понадобилось оставаться?»
Она прошла вслед за ним в ванную. Джо наполнял раковину горячей водой.
На его плече Джулиана увидела татуировку – синюю букву К.
– Что это? – спросила она. – Имя твоей жены? Конни? Карина?
Джо буркнул:
– Каир.
«Какое экзотическое имя, – подумала она и вдруг почувствовала, что краснеет. – Я просто дура!»
Итальянец, тридцати четырех лет, из нацистской части континента… Ну, конечно, он был на войне, сражался на стороне Оси. Воевал в Каире, а татуировка – символ кампании, знак совместной победы над британо–австралийской армией генерала Готта.
Выходит, Джо служил в африканском корпусе Роммеля.
Выйдя из ванной, Джулиана прошла в спальню – заправить кровать. Руки не слушались.
На стуле аккуратной стопкой лежали пожитки Джо: одежда, маленький саквояж, кое–какие мелочи. Ей бросилась в глаза коробочка наподобие футляра для очков.
«Ты и в самом деле сражался под Каиром, – подумала Джулиана, открыв коробочку и увидев Железный крест второй степени с выгравированной надписью „Каир“ и датой: 10 июня 1945. – Такую награду получили не все, а только самые доблестные. Интересно, что ты там натворил… Тебе ведь было тогда лет семнадцать…»
Когда Джулиана извлекла орден из бархатного футляра, в дверях показался Джо. Она даже подскочила, заметив его. Но он не рассердился.
– Я только посмотрела, – виновато произнесла Джулиана. – Никогда не видела такой награды. Тебе ее сам Роммель вручил?
– Генерал Байерляйн. Роммеля к тому времени послали в Англию добивать британцев. – Он говорил спокойно, но машинально водил скрюченными пальцами от лба к затылку, будто расчесывал волосы. Это было похоже на хронический нервный тик.
– А ты мне расскажешь про Каир? – спросила Джулиана, когда Джо вернулся в ванную.
За бритьем и после, моясь под душем, Джо скупо рассказал ей о войне. Но его история была не из тех, которые любила слушать Джулиана.
Когда двое его старших братьев отправились в Эфиопию, он, тринадцатилетний мальчишка, вступил в Милане в молодежную фашистскую организацию. Позже братьев зачислили в знаменитую артиллерийскую батарею майора Рикардо Парди, а вскоре после начала Второй мировой к ним присоединился и Джо. Они дрались под командованием фельдмаршала Грациани. Техника, особенно танки, у них была хуже не придумаешь. Британцы расстреливали их как кроликов, даже старших офицеров. В бой танки ходили с мешками песка на башне – иначе люки распахивались от тряски. Солдатам майора Парди приходилось собирать неразорвавшиеся снаряды, чистить их и снова пускать в дело.
