Первое апостольское путешествие
По возвращении из Иерусалима Павел недолго оставался в Антиохии. Уже наступило время, когда ему надлежало явить себя на великом поприще учителя язычников. Он и прежде благовествовал им Евангелие, но его голос сливался с голосами других проповедников; он назидал на основании, уже положенном другими его предшественниками, между тем как ревность к распространению истины побудила его проповедовать там, где еще не было известно имя Христово.
К столь великому подвигу Павел приуготовлен был новым, чрезвычайным откровением, о котором упоминается им во Втором Послании к Коринфянам и которое, по наиболее вероятному хронологическому соображению, должно быть отнесено к этому времени. Сущность и образ этого откровения описаны самим Павлом в следующих словах: Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба, И знаю о таком человеке (только не знаю – в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать (2 Кор. 12, 2–4). Хотя апостол говорит здесь о себе в третьем лице, не приходится сомневаться, что он изображает тут самого себя. К такому заключению приводит уже краткое вступление, которым начинается повествование об откровении: Не полезно хвалиться мне, ибо я приду к видениям и откровениям Господним (2 Кор. 12, 1). Того же вывода требуют и следующие за этим повествованием слова: И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился (2 Кор. 12, 7), – которые будут излишними, по крайней мере, совершенно неожиданными, если предшествующее повествование не подразумевает самого апостола. Самая цель, ради которой упоминается об откровении, не позволяет относить эти его слова к кому-нибудь другому, кроме Павла, ибо он хотел доказать этим истину своего апостольского достоинства, сомневавшимся в том лжеучителям. В этом отношении рассказ о чужом опыте ничего не сообщал бы нового в пользу Павла. Относительно же самого откровения представляют интерес следующие вопросы: что за состояние, в котором находился Павел? Куда он был восхищен и что слышал? Для чего дано такое откровение, которого человеку невозможно пересказать?
Состояние Павла в продолжение явленного ему откровения было таково, что он сам себе не мог дать в нем отчета. «В теле ли, – говорит он, – находился я тогда, было ли со мной тело, или вне тела, одна душа оставалась? Не знаю, – Бог один знает». И прочие святые мужи, когда получали откровения, разрешались, более или менее, от уз телесной природы, возносясь в область своего духа, но для Павла в продолжение откровения эти узы будто вовсе не существовали. Он весь был в духе, а дух весь в Боге. Для всемогущества Божия, конечно, ничего не значило на время совершенно восхитить душу Павлову из тела, но трудно усмотреть необходимость в таковом беспримерном для самых благочестивых людей отлучении в живом человеке души от тела, как об этом пишет святитель Иоанн Златоуст в толковании на Второе Послание апостола Павла к Коринфянам.
Мир духовный, куда был восхищен Павел, как не подлежащий пространству, существует везде и нигде, а потому требуется только, чтобы в духе человека раскрылась способность к сообщению с ним, и он, оставаясь в теле, без всякой перемены места, может быть на небе – в обществе Ангелов и блаженных душ. Раскрытие таковой способности по необходимости сопряжено с ослаблением обыкновенного союза души с телом, с некоторым бездействием низшей, чувственной природы, ибо тело тленное, как замечает премудрый Соломон, отягощает душу, и земное жилище обременяет ум (Прем. 9, 15–17) и не попускает ему возноситься в свойственную ему область духа.
Духовная область, в которой пребывал апостол, называется третьим небом и раем. Позднейшие иудеи отмечают семь небес, но их третье небо низко для Павла. В Священном Писании, кроме воздушного и звездного неба, упоминается о небесах небес (ер. Пс. 148, 4). Эти небеса, вероятно, и разумел апостол под третьим небом. Название духовной области раем, хотя также не совсем определенное, характеризует, однако же, понятие третьего неба. Основываясь на значении этого слова, следует полагать, что Павел был восхищен в мир духовный, в блаженное жилище небожителей. Здесь-то и слышал он такие слова, которые невозможно пересказать. По-видимому, если можно было слышать, то можно и пересказать, но Павел слышал их, находясь в возвышенном, сверхъестественном состоянии духа. После того как он нисшел с этой высоты в обыкновенное свое состояние, дух его снова заключился в темнице плоти, хотя осталось в душе некоторое представление о предметах небесных, но для выражения их уже не находилось слов на языке человеческом.
Таковое откровение, несмотря на то что его невозможно было пересказать другим, возымело благотворное действие как по отношению к самому апостолу, так и ко всем верующим. Оно показывало, как замечает святитель Иоанн Златоуст, что Павел ничем не ниже прочих апостолов, и могло служить к утешению и ободрению апостола на его многотрудном поприще. Подобным же образом из него могут почерпнуть для себя назидание и утешение и все верующие. В апостоле Павле, восхищенном в рай, мы имеем очевидного свидетеля будущего блаженства праведных.
Упомянув об откровении, данном Павлу, нельзя обойти молчанием и другого обстоятельства, о котором он упоминает непосредственно за этим откровением. И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, – говорит Павел, – дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился (2 Кор. 12, 7). Некоторые, вслед за святителем Иоанном Златоустом, считали, что здесь говорится о противниках, с которыми надлежало бороться Павлу, каким был, например, Александр медник, на которого он жаловался во Втором Послании к Тимофею (см. 2 Тим. 4, 14). В самом деле, ангелом зла, или посланником сатаны, по употреблению этих слов в Ветхом Завете, мог быть назван какой-нибудь упорный противник истины, поощряемый сатаною. Но выражение «жало в плоть» показывает, что источник страданий апостола скрывался в его теле, в каком-либо недуге телесном, который мучил апостола особенно тем, что препятствовал его ревности в деле проповеди. С этим мнением согласуется и древнейшее предание. Еще Тертулиан разумел под жалом плоти болезнь ушей, а блаженный Иероним – вообще болезнь головы. Посланницею сатаны названа эта болезнь не потому, что она якобы была непосредственным произведением духа злобы, ибо, говоря словами святителя Иоанна Златоуста, мог ли диавол иметь власть над телом Павла, когда сам подлежал его власти, как раб? Но болезнь эта могла быть так названа или по своей лютости, или по ее действиям, которые шли во вред христианству и, следовательно, в пользу царства тьмы.
Само путешествие апостола для проповеди язычникам было предпринято вследствие откровения некоторым из предстоятелей Апостольской Церкви. Дух Святый повелел им, чтобы Савл и Варнава выделены были на дело, для которого Он их призвал (Деян. 13, 2), то есть на проповедь язычникам. Вместо всех напутственных приготовлений они, совершив пост и молитву, возложили руки на избранных и отпустили их в путь. Вместе с ними отправился и Иоанн, прозванный Марком, сродник Варнавин, но время вскоре покажет, что он был еще неспособен разделять с Павлом труды апостольства.
Кто, глядя на этих бедных, бесславных путников, мог подумать, что они вскоре ниспровергнут всех идолов, перед коими после некоторых неудачных опытов противоборства с благоговением преклонилась витийственная мудрость философов Греции и Рима; что они среди развращеннейших городов Азии и Европы, где нечестие было уполномочено законом, где был самый престол сатаны, из их же развращенных граждан образуют в течение нескольких лет совершеннейшие общества людей, каковых самые Платоны могли только желать, не имея надежды увидеть на самом деле? Но где творится дело Божие, там все становится возможным. Бог положил юродством проповеди спасти мир (см. 1 Кор. 1, 21), и проповедь Павла должна была произвести чудеса.
Будучи посланы Духом Святым, путешественники не имели и другого руководителя в пути, кроме Него. Сначала прибыли они в Селевкию, приморский город, лежащий против острова Кипр. Оттуда отплыли в Кипр – отечество Варнавы (ср. Деян. 13,4; 4, 36). Это последнее обстоятельство и, может быть, слух, что на Кипре находились уже некоторые из христиан, были причиной того, что этот многолюдный остров первым удостоился услышать благовестив. Огласив саламинские синагоги именем Иисуса Христа, проповедники прошли потом весь остров до города Пафа, славившегося своим служением Венере. Здесь чудодейственная сила Божия открылась (насколько известно) в первый раз в Павле. Тамошний проконсул Сергий Павел, которого автор Деяний называет мужем разумным, пожелал услышать слово Божие. Однако некий иудеянин, именем Вариисус, который выдавал себя за волшебника и пользовался доверием проконсула, всемерно старался отвратить его от веры. Но Павел, исполнившись Святого Духа, устремил на него взор и сказал: О, исполненный всякого коварства и всякого злодейства, сын диавола, враг всякой правды! перестанешь ли ты совращать с прямых путей Господних? И ныне вот, рука Господня на тебя: ты будешь слеп и не увидишь солнца до времени (Деян. 13, 7-11). И волхв тотчас ослеп, а изумленный этим чудом проконсул немедленно принял крещение.
