пара приближалась, толпа раздвигалась, все начинали кланяться. То же самое происходило и внутри Церкви. Мужчина довел меня до подсвечника, коротко сказал:
– Стойте здесь. Вернусь.
А сам исчез за какой-то дверью. Перед моими глазами неожиданно возникло лицо Елены Ивановны из церкви у метро, в ушах зазвучал ее тихий голос: «Там Алтарь. Женщины в него не заходят никогда. Только Батюшки, пономари и те прихожане-мужчины, которых благословили». Я не двигалась с места, и вскоре мне показалось, что в помещении пропал воздух, стало нечем дышать. Масса народа, горячие свечи, священник, который размахивал цепочкой, на которой висела ярко-желтая емкость, из нее валил дым. Громко пели мужские голоса…
Не знаю, сколько времени я простояла, стараясь не упасть в обморок. Потом народ выстроился в очередь, начал подходить к церковнослужителям, те стояли с чашами, давали всем по ложечке чего-то. Меня опять охватили воспоминания…
«Пусть Агриппина подойдет первой… Отец Владимир… ложка кагора… кусочек хлеба…»
Духота в Храме сгустилась. Мне захотелось выбежать на воздух, но ноги словно приклеились к полу. Груня продолжала стоять, не понимая, что она здесь делает. И тут из Алтаря наконец вышел монах, он приблизился и тихо произнес:
– Ничего не бойся. Господь тебя любит. «Яко тма ея, тако и свет ея». Возьми, – и подал мне круглую булочку размером с мою ладонь. Кто-то проделал в ее верхушке крупные дырки.
Я взяла угощение и чуть не уронила его! На секунду показалось, что держу кусок раскаленного угля. Монах показал на Икону, около которой стоял подсвечник, коротко сказал:
– Молись! – И ушел в Алтарь.
Я глянула на изображение. Богородица! В Храме у метро имелось много разных Ее Икон, но такой Груня не видела. На трясущихся ногах, держа на ладони булочку, я медленно двинулась к выходу. Наверное, выглядела Агриппина словно умалишенная, потому что люди, которые находились в Храме, при моем приближении шарахались в сторону, кто-то начинал креститься, а одна старушка принялась кланяться.
Я выползла на улицу, пошла к дереву, где впервые увидела монаха, и тут меня схватил за руку муж, он испуганно спросил:
– Ты как?
Попытка улыбнуться не удалась, а язык оказался тяжелее камня. Я с трудом произнесла:
– Теперь понимаю, что испытывает боксер после нокаута.
– Что Батюшка тебе дал? – задала свой вопрос тетя Маша.
Я вздрогнула, не заметила, как Мария Алексеевна подошла ко мне, потом вытянула вперед руку:
– Булочку с дырками.
– Девятичинная просфора, – ахнула свекровь, – из нее вынимаются девять частиц за Святых. Девять чинов!
Я протянула ей хлеб:
– Возьмите!
– Нет-нет, – замахала руками Мария Алексеевна, – тебе дали. И есть ее просто так нельзя. Возьми маленькую толику, запей Святой водой. Вот, держи бутылочку, налила для тебя. Приедешь домой, просфору порежь на маленькие кусочки, засуши, как сухарики, и когда в уныние впадешь или заболеешь, беда какая нагрянет, съедай по одной штучке с молитвой. А что тебе Батюшка сказал?
– «Не надо ничего бояться, – процитировала я, – Господь тебя любит». И еще… тьма… свет… будет как тьма…
– Псалтирь, – неожиданно сказал Александр Иванович.
А тетя Маша прошептала:
– «Яко тма ея, тако и свет ея». Ты, главное, помни, что не надо ничего бояться. Господь все уладит наилучшим для тебя образом.
И мы поехали назад, во Львов. Александр Иванович задремал, Мария Алексеевна тоже заснула. А я внезапно проголодалась, поэтому отломила от булочки небольшой кусочек, быстро съела его и запила водой из бутылки, которую невестке дала свекровь.
Старенький «пазик» гремел всеми частями своего многострадального механизма. В салоне стояла духота, люди вытащили из сумок какую-то еду. А меня вдруг охватила радость. Усталость как рукой сняло, сиденье превратилось в самое удобное кресло, желание хорошо поесть исчезло, захотелось смеяться, петь. Все люди вокруг такие хорошие, красивые. И не трясет автобус на ухабах. И не пахнет в нем чем-то противным. Груня сейчас наслаждается ароматом свежескошенной травы, жасмина, новогодней елки, под которой лежат подарки. Я чуть не задохнулась от счастья, закрыла глаза и лишь сейчас сообразила: вернулась радость, которая падала на Агриппину, когда та стояла под куполом Храма, где работала Елена Ивановна. Радость не покинула меня навсегда! Оказывается, это ощущение может снова появиться! Но почему оно вдруг вернулось сейчас? Что произошло? Ладно бы, такое приключилось в монастыре, где сегодня побывала. Но в автобусе?
Булочка!
Неужели она причина счастья? Я отломила крохотный кусочек, съела и оказалась в море радости?! Значит, Церковь, в которую у меня больше ноги не идут, не единственный источник восторга? Ее может подарить булочка с дырками?! Ну тогда я хлеб получше спрячу, никому не дам! Насушу по совету Марии Алексеевны сухарики и начну съедать по одной штуке, когда на Груню нападет плохое настроение. Спасибо вам, незнакомый монах, за такой подарок. Но почему вы подошли именно ко мне? По какой причине дали булочку? Сказали непонятные слова про тьму? Почему из множества людей, которые определенно вас знали, выбрали именно совершенно неверующую Агриппину? Отчего не подарили хлебушек одной из тех милых старушек, которые при виде священнослужителя все разом упали на колени?
Я быстро засунула просфору поглубже в сумку. Интересно, коим образом она приносит радость? Так и не найдя ответа на вопрос, я, переполненная счастьем, крепко заснула, прижав к себе сумку с драгоценной девятичинной просфорой.
1998 год. Ксения
О том, как Агриппина узнала про рак молочной железы, рассказано в моей книге «Я очень хочу жить», и повторяться сейчас не стоит. Но в этом произведении о Ксении нет ни слова, потому что история никак не связана с лечением, хоть действие и разворачивалось в шестьдесят второй московской больнице.
Палата, куда меня положили, оказалась многоместной, зато там имелся санузел, что в девяностых годах считалось роскошью. Соседки менялись часто, мне же предстояло несколько операций, поэтому поселилась в комнате надолго. Незадолго до первого оперативного вмешательства я решила погулять. Шестьдесят вторая онкологическая больница, где нашелся замечательный хирург Игорь Анатольевич Грошев, располагается в Подмосковье. Клинику окружает лес, на территории стоят вековые ели, сосны, там повсюду разбиты клумбы с цветами. Лето девяносто восьмого выдалось жарким. Кондиционеров в палатах не имелось. Сейчас-то клиника обзавелась новым, современным зданием, а Игорь Анатольевич давно стал заведующим отделением, где палаты со всеми удобствами.
Я вышла в парк, двинулась по дорожке, запнулась, начала падать… И тут кто-то схватил меня за плечи и не дал свалиться, женский голос произнес:
– Здесь корни из земли вылезают, надо внимательно под ноги смотреть. Садитесь на скамейку, отдохните.
