— Только время покажет.
В зале поднялся шум. На первый осенний бал приехал месье Морель. Его встречали гости и владелец поместья. Они строили трагичные лица и удивленно качали головами, слушая душещипательную историю, еще недавно гремевшую на первых полосах газет. Высший свет Петербурга и не думал, что французский чиновник оправится и выйдет из затворничества, но как только выздоровела дочь, он смог вернуться к делам.
Вадим слушал, как дом месье Мореля брало штурмом чуть ли не десять человек, как слуги мужественно защищали скромные богатства, и какая судьба ждала бы злодеев, если бы не злосчастное колесо, отвалившейся в ту ночь от кареты Мореля.
— Если бы не проклятое колесо, то я бы приехал раньше и защитил мою маленькую Мари! Ох, что эти мерзавцы сделали с моей дочкой. Эх, они украли медальон с портретом моей покойной супруги…
— С серебряной розочкой?
— Да, да с серебряной розочкой, — согласился Пьер Морель и с раскрытыми, как у жабы глазами повернулся к сказавшему это Вадиму, — Вы его видели?
— Простите месье, я только предположил, что он ваш. В одном торговом доме с различными старостями мне попался не такое уж и древнее ожерелье, а в медальоне была пара портретов.
— Вы уверены? Я никому не говорил о том, как выглядит медальон, — Пьер с безумными глазами схватил Вадима за плечи.
— Да месье, если хотите, то могу показать это место.
Пока Морель задумался, раздался высокий женский голосок:
— Дарья, это же тот молодой человек, что прыгнул спасать господина Васнецова, — Варя обращалась к подруге Дарье, которая стояла среди слушателей трагичного рассказа, — Месье Морель, это очень смелый человек!
— Хорошо, тогда пойдемте быстрее, — Пьер позвал Вадима за собой, собираясь уйти с бала.
— Дамы, — Вадим поднял цилиндр на прощание.
— Вадим, приходите к нам в литературный клуб! — крикнула вдогонку Варя.
Гертруды Вадим не нашел, поэтому сразу прошел в карету за французом. Они ехали по дождливому осеннему Петрограду, пока не остановились рядом с одноэтажным домом. На здании висела крупная вывеска: "Ценности Ариды". Месье Морель вскочил и бросился в лавку, но его остановило два человека в синей жандармской форме.
— Простите ваше высокоблагородие, но это место преступления, — заговорил жандарм с погонами подпоручика.
— Вы не понимаете, мне нужно туда попасть! Там лежит мое ожерелье.
— Месье, из давки все вынесли, все до последней монеты! — покачал головой жандарм.
— Подпоручик, но там остался один медальон, — влез сержант.
— Какой медальон? — оживился Морель.
— Месье, это место преступление, погиб человек. Все вещи, которые мы там нашли, считаются уликами. Они помогут нам найти опасных разбойников, — охладил его пыл подпоручик.
На это Пьеру было нечего возразить. Он нервно зашагал по каменной брусчатке.
— А можно нам только посмотреть? Мой друг должен завтра уезжать, а потерянные медальон очень важен для его матушки, если он его не привезет, то дома его будут пилить как английское дерево, — вмешался Вадим, подошел к подпоручику и сунул ему пару ассигнаций.
— Внутрь нельзя, покажи им медальон, — подпоручик дернул сержанта, и тот подошел с драгоценностью к Пьеру.
— Он! Это он! — у француза затряслись руки, как он потянулся к медальону.
— Руки! Я же сказал, что это улика. Забрать сможете после окончания следственных мероприятий, — от слов подпоручика Пьер схватился за волосы, но тут ему на плечо легла рука Вадима, он шепотом объяснил:
— Русские жандармы люди дикие, им ласка нужна, — и уже громче, — Вы не понимаете, как сильно нам оно нужно. Матушке нездоровится, она не сможет долго ждать Пьера. Может быть, вы сможете помочь?
Вадим отсчитал сотню рублей, но взгляд подпоручика остался недовольным, и пришлось отсчитывать каждому по сотне. По кивку сержант передал медальон французу. Пьер щелкнул крышкой и прикрыл рукой маленький портрет, чтобы не намочить под мелким дождем.
— Едем, — Вадим повел Пьера под руку в карету, но прежде чем сесть подмигнул переодетым Миколе и Алексею в синей форме.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ехали молча. За окном проносились серые дома, мелькали экипажи. Вадим постучал в окошко и крикнул кучеру.
— Друг, остановите на перекрестке.
— Как? Вы уходите? — Пьер оторвался от медальона, который не выпускал из рук, — Но я даже не отблагодарил вас.
— Что вы, сочтемся. Лучше приходите ко мне в ателье, а то этот костюм у вас совсем промок.
Карета остановилась, Вадим вышел и пошел по тротуару, обходя лужи. Француз ускакал дальше. Вскоре с Вадимом поравнялась двуколка.
— Господин, чего мерзните, садитесь, — Кондрат натянул поводья, тормозя жеребца.
Банда собралась на первом этаже ресторана, строителей отпустили пораньше, чтобы не мешали.
С Щербатым сидела пара новичков, Кондрат пошел по знакомым, чтобы набрать народу. Алексий и Микола развесили просушить мундиры, а сами пили глинтвейн с сахаром и долькой заморского лимона.
— Еще в Риме придумали этот восхитительный напиток, — поднял бокал Вадим, — За успешное дело!
— За дело!
— Кондрат, сколько вышло?
— Мы только начали считать, но тысяч семьдесят должно быть, и не франков, а наших золотых. Многое, конечно в старом барахле и металле, но ничего, справим.
— Призрак, ты пока сидел на балу, мы спины морозили, не заболеть бы, — Алексей поежился.
— Говор поубавь, — поправил его Щербатый, — Призрак сказал надо, значит надо. Я таких деньжищ в руках никогда не держал. Кто же знал, что Седой такой богатый?
— Это не Седой, — Вадим пил медленно, большее изучая подручных, — Ты вот столько на него проработал, а не понял, почему его раньше не грабили?
— Неа, — честно признался Щербатый.
— Я думаю, что он держал общак, — предположил Вадим, — И это только часть. Сколько его людей вы положили?
— Немного, — подал голос один из новичков, — Человек шесть. Владельцев лавок не трогали, считай.
— Ну вот, значит, много охраны ему и не нужно было, только от залетных.
— И че, теперь остальные за нашими головами придут? — вдруг дернулся Микола, — Прятаться будем?
— Не будем. Пока мы не начали награбленное сбывать, подозрения есть только у Седого. Вот по нему и ударим. И спины вы не зря морозили, мне этот француз для дела нужен, ясно?
— Ясно, — хором протянули Алексей и Микола.
— А чтобы глупых вопросов больше не задавали, разберетесь с нашей бабушкиной проблемой, ясно?
— Да.
— И шустрее, там ремонт еще делать. Ладно, я пошел, а вы пока не суйтесь на улицу.
Кондрат хотел что-то спросить, но остановился, наткнувшись на отрицательный кивок Вадима.
Дождь под вечер только усилился, Вадим вернулся, стряхивая французский зонтик с костяной ручкой. Свет горел только на кухне, где его ждал за чаем Ефим. У старика ломило кости от столичной сырости, но он не жаловался.
— Пришел, встречай.
— Все готово, вашеблогородие: чай, кофес, сушки как вы любите.
Вадим сел рядом, а не напротив, расстегнул жилетку, распустил галстук.
— Замотался.
— Угу, — старый вояка только покивал.
— Ну хорошо, говори чем недоволен, — Вадим открыл краник самовара.
— Вашблогородь, я вам не отец и не мне вам говорить, чем заниматься можно, а чем нет.
— Но советовать ты можешь?
— Могу, и советую: заканчивай. Я что не вижу эти рожи, которые вокруг вас крутятся?
— Никогда бы не подумал, что ты так о мадам Рейнах отзовешься.
Ефим аж подавился.
— Юродствуете? — разгладил он промокшие усы, — Зря! Вот словите пулю и что делать? Это же я пойду к вашему батюшке в пол кланяться, просить прощение, что не уберег от столицы чертовой. Я то не могу уже за вами бегать, вы как ошпаренный везде носитесь. Фью, фью — Ефим рукой показал, как Вадим мотается.
— Ну смотри, дела прекратить не могу, много людей от меня зависят, но и от помощи не отказываюсь. Мне, например, нужны крепкие ребята, которым можно доверять, а где достать не знаю.
