По-русски помощник Прусского посла говорил плохо, но от удивления смог выдавить:
— Мама?
***
Вадим вернулся домой под вечер. Слуги накрыли стол, поставили чайник. В доме царила атмосфера подозрительного спокойствия и уюта.
— Так, непорядок, — Вадим пошел по комнатам в поисках денщика.
Ефим нашелся у большого зеркала. Он вычесывал седые волосы и поправлял маленькими ножничками бороду.
— Собрался куда? — Вадим облокотился на косяк двери в будуар.
— Не только вам красивому по городу ходить. Вы же разрешите вашблогородь? — с надеждой спросил Ефим.
— Конечно, какие проблемы, — пожал плечами Вадим, — Кому так повезло?
— Стыдно признаться.
— Ну ты не на допросе, а я не следователь, мне можешь сказать.
— К Гертруде вашей, — заявил Ефим и выпятил грудь.
— Почему к моей? — удивился Вадим.
— Не знаю. Тянется она к вам, но я лучше подойду, или скажите не по Сеньке шапка?
— Что ты из меня злодея делаешь? Хочешь проломить ворота этой германской крепости, так я не против. Она не ко мне, а к моим деньгам тянется. Сложно одной женщине в городе.
— Эх, совсем обескультурили в столице. В церковь вам нужно, вашблогородь, а я пошел, — он убрал ножницы и надел хороший, но не очень дорогой фрак. Вадим платил большую зарплату, которую Ефим отправлял домой.
— Точно не будете против? — встав в дверях, уточнил денщик.
— Могу для уверенности пинка дать, — беззлобно пошутил Вадим, закрывая дверь, — С богом!
Ефим спустился по лестнице, насвистывая маршевую песню. У подъезда его ждала карета.
— Охренеть, — Вадим проводил взглядом денщика и пошел к себе в кабинет.
Тяжелую дубовую дверь он запер на ключ, чтобы слуги не мешали. За большой картиной с изображением императора Всероссийского Николая Первого, стоял сейф. Вадиму понравилась модель, которая была у месье Мореля, поэтому он купил себе такой же.
Он работал всю ночь, по одному обрабатывая напильником маленькие металлические цилиндры. Каждый раз, когда Вадим брал заготовку в руки, его глаза светились слабым синим светом. Одинаковые до миллиграмма обтесанные гирьки он расставлял группами по весу в деревянные футляры.
Так прошла ночь, Вадима от работы отвлек осторожный стук в дверь. Это служанка звала на завтрак. Заперев дверь сейфа с эталонами, Вадим пошел на кухню, где его ждали румяные драники со сметаной и дольками колбасы.
— Свежая газета, — поклонился слуга, наливая свежий чай.
— А Ефим еще не пришел?
— Нет, вашеблогородие.
— Ну хорошо, — Вадим развернул свежую газету с кричащим заголовком: "Сенсация! Пропавшая мать протаранила карету уважаемого сына!"
— Господи, что за бред, — Вадим отложил газету, — Есть что-то зарубежное?
— Сейчас посмотрю, вашеблогородие.
Вадим выписывал все доступные в Петрограде газеты и журналы, чтобы быть в курсе событий.
— К вам гости. Прикажете впустить? — вернулся слуга с утренней корреспонденцией.
— Пускай, — Вадим вытер рот салфеткой, когда в гостиную зашли перепачканные в грязи Микола с Алексеем.
— Прости, те, — извинился Микола, мявший от нервов шапку, — Мы с плохими новостями.
— Рассказывайте.
Выходил Вадим из дома скверно матерясь. Дождь перестал лить и тучи расступились, уступив место густому как кисель туману. Только стук копыт раздавался по мостовой ранним утром.
— Вы еще сюда приперлись, олухи царя небесного. Я вас в бочки закатаю и по Балтике спущу, как вы должны были сделать! — Вадим шумел не из злобы, скорее от раздражения.
— Не ругайся, нащальника, — вжался в плечи Микола, — мы же по-человечески хотели, по христьянски, уважаемая же старушка.
— Была, — вставил Алексей и прикусил язык, поймав острый взгляд Вадима.
Из тумана выехал экипаж и остановился прямо перед ними.
— Призрак? — из салона показалось хмурое и незнакомое лицо, — Седой передает привет!
Щелчок кремневого замка и выстрел.
Глава 8
Сильный толчок в грудь и внезапность нападения сбили Вадима с ног. Он упал на руки ухнувшего Миколы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Сволочь! — Алексей выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в уже отъезжающий экипаж. Пуля разбила заднее окно, раздался булькающий хрип.
— Ух, тяжелый! — пожаловался покрасневший Микола, держащий подмышки Вадима.
— Убили! — закричал Алексей, рассматривая аккуратную дырку на сером сюртуке Вадима.
— Не ори, — Вадим громко вдохнул, — Больно, однако.
Он расстегнул пуговицы сюртука и достал карманные часы французского бретера, которого убил еще на дороге из Оренбурга. Крышка смялась, в циферблате застряла круглая свинцовая пуля.
— Я их только починил.
— Удача! Призрак, да ты же фартовый! — Алексей хлопнул в ладоши и заплясал. Накопленный с ночи стресс требовал выхода.
— Вашблогородь, — прохрипел Микола, — если вам не будет трудно…
Вадим встал на ноги, пожалев Миколу.
— Вы вроде худой, а по ощущениям, как два гроба с бабкой.
— Я рад, что ты меня в гробах начал измерять, — философски заметил Вадим пальцем проверяя во фраке дырку от пули, — Поехали на базу.
К удару от преступного мира Вадим готовился, но не так. Рядом с развернутыми цехами рабочие отстроили несколько домов, под барские нужды. Вот там Вадим и поселил свой отряд, не так далеко от Петербурга, но и не на глазах у людей.
На производстве люди работали по десять часов, с обеденным перерывом в час. Когда Есислав решится прикупить долю, то смены можно будет уменьшить до восьми часов, начав круглосуточное производство. Семь часов на работу, час на подготовку станков, потом ужин и рабочий свободен. Каждую субботу отдых от работы, но все должны выйти на общественные работы. Силами работников заводов Вадим потихоньку облагораживал село, прокладывая дороги, сажая деревья и возводя одинаковые дома. Инструменты, посуду и одежду делали местные умельцы из числа селян, они не работали в цехах, только в своих мастерских, поэтому товар выходил кустовым.
Карета подъехала к четырем домам на холме. Оттуда виднелось, как крестьяне из дерева и глины возводят дом молодоженам. Только топоры и слышно было.
При виде большого начальства капитан Захарченко выстроил в шеренгу десяток человек. Щербатый стоял первым. Он лыбался новыми золотыми зубами.
— Принесла нелегкая, отвлекаешь сброд от тренировки, — Захарченко проворчал и пожал руку Вадиму.
— Пора. Они совсем обнаглели, с утра уже стреляли, — Вадим просунул палец в пулевое отверстие на фраке, — Безбашенные.
Капитан согласился помогать, хоть для него это и стало ударом по чести. В сговорчивости помог случай, когда Вадим привел дворянина к скромной могиле его друга. Правда пришлось у капитана забрать шпагу и пистолет, а то наложил бы на себя руки.
— Хочу посмотреть на сообразительность твоих архаровцев, — Вадим сложил руки за спиной как на инспекции.
— Господин пришел в цирк и хочет увидеть собаку! — Захарченко состроил серьезное лицо.
— Гав, гав, гав! — прокричал такой же серьезный Щербатый.
— А теперь господин подошел к пруду и хочет покормить уточку!
— Кря, кря, — проблеял второй в шеренге мужичок. Крепкий такой, широкоплечий и на голову выше всех. В отряде его звали Бревном.
— Отлично, теперь господин пошел погулять в лес и встретил оленя!
— Она мне изменила, но я ее простил! — не удержался последний в шеренге. Самый молодой по кличке Ромашка.
— Как натурально, — покачал головой Вадим, — Хорошо, собирайтесь, вечером выходим.
— А не рано?
— Поздно. Нужно сегодня, пока они еще чего-нибудь этакого не выкинули. У меня Кондрат в одиночку ресторан охраняет.
— Разберемся, — неуверенно заявил Захарченко и повел Вадима в отдельно стоящую длинную избу с навесным замком на двери.
— Чтобы не разбежались, — пояснил Захарченко, открывая дверь.
Внутри в хорошо освещенной комнате за большим столом сидело пятеро старичков и четверо юнцов. Все носили халаты и бороды. На столе у них стояли весы, на скатерти разложены части. Тихо стучали маленькие молоточки.
