Но вот, наконец, появилась колонна с хорошо узнаваемыми «тройками» и «четверками». Причем, что примечательно, — шли они на весьма приличной скорости. Видимо, кто-то в командовании сильно расстроился из-за непредвиденных задержек, вызванных излишне ожесточенными боями в районе Зноймо. Да и удар остатков чешской авиации создал дополнительные трудности. Конечно, Люфтваффе достаточно быстро смял бойцов чешских ВВС на «ишачках» восемнадцатого типа, но продвижению это помешало. А ведь каждый час был на счету.
Другим моментом, который Тухачевский машинально отметил, стало то, что немцы совершенно пренебрегли уставом, отказавшись от боковых походных застав, ради которых на опорном рубеже устроили несколько пулеметных гнезд. «Гансы» перли нагло, нахрапом, наплевав на меры предосторожности. То есть спешили на пределе своих возможностей.
Где-то на северо-востоке началась стрельба. Тонкие переливы основного стрелкового калибра время от времени перебивались более солидным рокотом «эрликонов». Мотоциклетный авангард танковой дивизии попал в огневой мешок в глубине города.
— Йозеф, — обратился маршал к командиру артиллерийской бригады, — передайте для хора команду «Арго». Как поняли?
— Команда «Арго» для хора, — кивнул комбриг, дублируя команду связистам.
Немцы продолжали идти быстро, уверенно и нагло, видимо, почуяв, что могут не успеть занять ключевой город раньше противника. Танки двигались вперемежку с грузовиками, легковушками и как колесными, так и гусеничными бронетранспортерами,[27] уходя за горизонт, насколько можно было видеть.
— Команда «Заря» по хору! — громко и отчетливо произнес маршал, после того как головные танки прошли условленную отметку. — Повторяю — команда «Заря» всему хору!
— Есть команда «Заря» для хора! — ответил комбриг.
Спустя несколько секунд аккуратное асфальтированное шоссе вздыбилось практически сплошной стеной взрывов на протяжении примерно метров сорока, совершенно закрывших от наблюдателей голову колонны.
Первоначально Тухачевский хотел поступить стандартно и поставить ПТО засаду, но отсутствие каких-либо укрытий в практически голом поле потребовало искать другие пути решения проблемы. Поэтому пришлось применить минирование. Причем не абы как, а с использованием фугасов от легких гаубиц, которые врывали в основание насыпи по обе стороны от дороги. Натыкали буквально через каждые три-четыре метра. В общем — постарались на славу, поэтому за результат Михаил Николаевич не переживал. Если что после такого подрыва и выжило в голове колонны, то явно воевать уже не могло. Да и полотно шоссе нужно ремонтировать пару дней… да что ремонтировать — фактически возводить заново на этом участке.
Едва успела опасть пыль на дорогу, как западнее и восточнее шоссе раскатисто и деловито заухали выстрелы легких гаубиц. Конечно, дистанция обстрела в пять-шесть километров была довольно солидна, но тяжелые стомиллиметровые фугасы были достаточно мощными, чтобы немцы почувствовали себя очень неуверенно даже за броней. А уж как страдала ходовая часть танков и автотранспорта от близких разрывов и крупных осколков — не пересказать. На дороге начался натуральный ад! Сорок легких гаубиц били со скорострельностью четыре выстрела в минуту, позволяющей работать достаточно долго, но и это создавало буквально непрекращающуюся череду разрывов.[28]
Впрочем, немцы оправились от неожиданности довольно быстро и бросились врассыпную, стараясь рассредоточиться по площади и занять позиции для обороны. А около взвода танков так и вообще — ринулись на прорыв, пытаясь проскочить по полю как раз в том направлении, в котором сидел на НП маршал.
Михаил Николаевич аккуратно выглянул из-за кромки оврага. Танки приближались достаточно шустро, однако время еще было.
Путь отхода, который подготовили корректировщики, теперь оказался отрезан. Это с дороги та низина не просматривалась, а теперь, когда танки приблизились на полкилометра, стала как на ладони. То есть выскочи они сейчас туда в надежде уйти от удара, и все, конец — либо гусеницами подавят, либо из пулемета срежут.
Михаил Николаевич огляделся. На КП было около трех десятков человек: комбриг, начальник штаба бригады, несколько связистов, несколько офицеров и охрана маршала из числа старых, опытных вояк, прошедших вместе с ним через горнило Испанской кампании. Немало. Маршал снова выглянул, чтобы понять, где танки. Они двигались чуть в стороне — метрах в ста, дабы не влететь в тот самый глубокий овраг, а обойти его стороной — по низине.
— Всем рассредоточиться и залечь! — приказал Тухачевский, заметив, что пехота не увязалась за танками, а залегла.
Конец февраля — не лучшее время для отдыха на земле. Но никакого варианта тут не было. Либо гордо умереть, либо изваляться в грязи, но выжить.
Где-то слева заработали противотанковые пушки, прикрывающие гаубицы на дальних подходах. Им стали отвечать танки с коротких остановок, а то и просто — на ходу. В том числе и из пулеметов. И это все на фоне непрерывных разрывов снарядов гаубичной артиллерии, уже семь минут как долбящей фугасами по площади с оперативной корректировкой. Из оврага, в котором залег личный состав КП и маршал с бойцами охраны, было хорошо видно, как немцы стремительно втягивались в низину, уходя с линии обстрела ПТО и стремясь выскочить уже в непосредственной близости от артиллеристов. Бой шел своим чередом и примерно по плану, так как кроме ПТО на выходе с холма «коробочки» ждало некоторое количество противотанковых мин. Однако переждать проход немецких танков без приключений не удалось — взревев двигателем, буквально в сорока метрах перед ними в овраг влетела «тройка». Да так неудачно, что ее слегка повело на спуске, развернуло и сняло гусеницу.
«Приплыли», — пронеслось у Михаила Николаевича в голове.
Танк чуть-чуть поелозил и встал. А дальше произошло то, чего никто не ожидал. Даже маршал, который рванул вперед скорее по наитию, чем по трезвому расчету, на ходу выхватывая из кобуры пистолет. Так что, когда открылся люк механика-водителя и из него высунулась всклокоченная голова немца, Михаил Николаевич находился в пяти метрах и навскидку вышиб врагу мозги. И сразу же, не сбавляя хода, рванулся вперед, встретившись буквально лицом к лицу со вторым танкистом, выбиравшимся из башни.
Маршал выстрелил немцу в лицо и сразу, схватив врага за шиворот, выволок его из бокового люка башни. Добив в освободившийся проем остаток патронов, Михаил Николаевич отскочил в сторону, чтобы сменить магазин.
Где-то за спиной послышался топот шагов — это среагировала его охрана. Все-таки слишком быстро и неожиданно начало разворачиваться это действо. Подбежавший первым боец дал короткую очередь в распахнутый люк и рывком вскочил на танк. Внутри истошно заорали. Тухачевский же, улучив момент, тоже влез на броню и с натугой распахнул верхний люк башни, встретившись глазами с сидящим на корточках в глубине боевого отделения танкистом. От неожиданности маршал высадил по врагу весь магазин и только после этого догадался отпустить створку люка. Немцы затихли.
Бойцы охраны окружили танк, явно не понимая, что еще можно сделать с этой стальной громадиной. Кто-то достал гранату, примериваясь бросить ее внутрь.
— Стой! — крикнул маршал. — Добро попортишь! Там уже одни покойники. Проверьте!
Сержант Василий Хацуев, командир отделения охраны, выхватив нож, нырнул в танк. До слуха Михаила Николаевича донеслись звуки борьбы, затем раздался приглушенный хрип.
— Тут еще один теплый был, — тяжело дыша доложил показавшийся из люка Хацуев.
— Вынимайте всех! Быстрее! — скомандовал маршал, поворачиваясь к артиллеристам. — Йозеф!
— Я! — с небольшой паузой откликнулся бледный от пережитого приключения командир артиллерийской бригады.
— Связь есть?
— Да, — нервно ответил Йозеф, — есть.
— Передай на ПТО ситуацию. Я внутрь, — кивнул Тухачевский на танк, из которого вытаскивали окровавленные трупы немцев, — постараюсь разобраться с управлением и поддержать огнем с фланга.
Комбриг кивнул, а маршал брезгливо скривившись, полез в забрызганную кровью и содержимыми черепов, железную коробку. Было противно, но времени на тонкие чувства не было.
Возился он недолго — сказывался накат почти в сто часов, что он набрал на разных учениях и тренировках. Танк рыкнул двигателем и слегка повернулся на месте, пользуясь одной целой гусеницей и подставляя свой тридцатимиллиметровый лоб под правильным углом к ползущим вдали немцам. Надежды на то, что это сильно поможет, не было, но лишний бонус терять не стоило.
Перебравшись на место наводчика, Михаил Николаевич быстро проверил состояние прицела и механизмов наведения — к счастью, пистолетные пули ничего не повредили. Загнав в ствол бронебойный снаряд, Тухачевский легкими движениями маховичков навел пушку на ближайшую цель, но сразу стрелять не стал, опасаясь вызвать весь огонь немецких танков на себя. Требовалось дождаться начала их решительного броска на ПТО и вот тогда, с фланга, беглым огнем и пощекотать.
