Неожиданно, но младший брат лишь отрицательно качает головой.
— Все в порядке, ничего не говорил, — вздыхает он и, прихватив опустевшую посуду, складывает ее в раковину. — Всем пока.
— Ия, прости за беспорядок, прости, если обидел, — обращается уже ко мне Эд.
— Все хорошо, — улыбаюсь я и отчего-то на душе становится легче. Иногда проще сделать вид, что ничего не было, чем расковыривать эту болячку до крови.
17
Дальнейшие несколько дней обучения пролетают в один миг, только и успеваю готовиться к практике и получать задания. Майер все еще молчит о дате и времени нашего спектакля, говорит что скоро, но “скоро” понятие растяжимое. Отношения с ним в целом после того разговора и происшествия с Эдом — напряженные, но без эксцессов.
К слову, теперь в нашей морозилке стало появляться две упаковки с мороженым, видимо я нехило объедала Макса, раз он решил раскошелиться мне на отдельную порцию. Сначала воротила нос, не хотела даже открывать и прикасаться к мороженому, ведь как он сказал: “тебе даже даром от меня ничего не нужно”, но все же не выдержала. Видели бы вы его довольную рожу, когда он на следующее утро после моего фиаско заглянул в морозильную камеру и обнаружил вскрытое полупустое ведерко.
Есть еще новость: Эд свинтил. Куда? Сказал, что в соседнюю область на какой-то семинар по государственным требованиям. Но факт в том, что его уже нет двое суток и брат на мои вопросы в смсках отвечает односложно и просто. Изредка интересуется не докучает ли нам Майер, не водит ли женщин, хотя уверена что его диалоги с Максом куда более многословны, а через меня он просто проверяет.
Мог ли он сбежать со стыда? Вспомнил ли, что наговорил мне и Яну? Или же все таки уехал переживать личную драму?
Этого мы никогда не узнаем наверняка.
В дверь раздается громкий стук и я даже вздрагиваю от неожиданности. Закрываю дневник в телефоне и нехотя сажусь на край кровати.
— Заходи, кто бы ты ни был, — подаю голос я, ожидая увидеть на пороге Яна, но уж точно не Макса.
— Не отвлекаю? — приподнимает бровь он, держа в руках какой-то конверт и листок с таблицей.
— Нет, — качаю головой, — что-то нужно?
— Поговорить, — Майер не дожидается моего одобрения и просто заходит в комнату, оставляя дверь открытой.
Садится в мое кресло и складывает руки на груди. Белая футболка натягивается на его бицепсах и кажется вот-вот затрещат окантовочные швы. Пронизывает меня своим взглядом, который мы с Ликой прозвали “взгляд на двоечницу”, заставляет ощущать неловкость. Хотя я вроде как на своей территории, но Максу удается заполнить своей харизмой и сильной энергетикой буквально все пространство, аж дышать тяжело.
— О чем? — повторяю его жест и выпрямляю спину.
— Как фальшивой невесте тебе нужно кое-что обо мне знать, — спокойно говорит он, — чтобы отец купился и оставил меня в покое.
Закатываю глаза и тяжело вздыхаю — ох, не так я хотела провести остаток этого вечера.
— Моя мать умерла от аневризмы, когда мне было четырнадцать, — игнорируя мое недовольство, говорит Макс, а у меня в груди что-то переворачивается. Я просто смотрю на него, затаив дыхание, и внимательно слушаю, боюсь упустить какую-то мелочь. — Она была студенткой из России, а отец уже состоявшимся бизнесменом. У него сломалась машина рядом с университетом, он ждал эвакуатор и увидел ее, выходящую из автобуса. Любовь с первого взгляда и прочие сопли, в общем… Если упомянешь в разговоре с ним эту историю — цены тебе не будет, он очень дорожит этим фактом биографии и ему польстит, что я поделился им с девушкой. Большую часть времени меня воспитывал гувернер, поскольку после смерти матери отец впал в глубокую депрессию и отгородился.
На несколько долгих секунд Макс замолкает и отводит взгляд куда-то в сторону. Мне показалось, что несмотря на все его попытки показать свое равнодушие к истории своих родителей, ему больно об этом говорить.
— Я ненавижу зеленый чай, обожаю пломбир с соленой карамелью. У меня есть шрам на спине от операции на позвоночник, перенесенной в юности. Я терпеть не могу рубашки в полоску и галстуки с принтами, — уже более непринужденно перечисляет Макс, а я поражаюсь, как можно назвать в одном ряду чай, мороженое и шрам от серьезной операции.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Почему серьезной? А разве операция на позвоночнике бывает не серьезной?
— У меня аллергия на собак, с кошками нет проблем… Наверное это все, что должна знать девушка с которой я якобы встречаюсь всерьез и все то, что может всплыть в разговоре или пригодиться для ситуации, — усмехается Майер и снова ловит мой взгляд.
— Эм… Я… Я тоже должна что-то рассказать? — растерянно спрашиваю я и нервно поправляю волосы. Достаточно шокирующей информации для переваривания мне предоставил Максимилиан, даже как-то странно…
— Нет, я и так о тебе все знаю, Беликова, — улыбается Майер. — А вот насчет истории нашего знакомства тут все совсем просто, как в голливудских любовных фильмах, и вообще придумывать и запоминать ничего не нужно. Ты сестра моего лучшего друга, стали общаться, переписывались, видеосвязь, пара встреч, проскочила искра и, бум, вот я здесь и мы вместе.
Морщу нос и зажмуриваю глаза. Да уж, история как из фильма, вот только мы не в нем и если отец Майера на это поведется — я искренне удивлюсь.
— Держи, — протягивает мне конверт Макс. — Завтра в ночь у нас самолет. Получается, что двадцать девятого прибудем и тридцатого отстреляемся с нашим притворством. Второго возвращаемся в Россию.
Пока он говорит, я вскрываю конверт и с ужасом смотрю на авиабилет до Франкфурта. Обманщик! Он не сказал, что куда-то придется лететь!
Начинаю задыхаться от гнева, а Майер машет в воздухе вторым листом с таблицей:
— Это ведомость, в которой у тебя стоит зачет и допуск. Я выполнил свою часть сделки. Все по честному…
— По честному?! — кровь пульсирует в висках, кажется что я превратилась в гранату и вот-вот взорвусь от распирающих эмоций. А было бы неплохо, если только Макса заденет осколками! — Ты сказал, что всего один день! Лжец!
— Я сказал “один день притворства”, Беликова.
— Но ты обманул, снова! — уже начинаю кричать я, а голос дрожит от ярости. — Как можно быть таким лживым засранцем, Майер?! — швыряю в него конверт с билетом и вскакиваю на ноги. — А я на секунду и правда подумала, что ты не такая пакость как я считала!
Хватаю телефон и бегу вниз, на ходу набирая номер подруги.
Вот дура! А я уши тут развесила, поверила! И ведь, скотина, начал со слезливых историй, бдительность усыплял!
Добегаю до дома Лики и как всегда высказываю ей все в подробностях и без утайки. Грудь сдавливает мощной цепью разочарования и обиды, меня трясет и хочется разделить с кем-то свои проблемы, чтобы меня поняли и утешили. Переложить с больной головы на здоровую, как бы это эгоистично не звучало. А еще я хочу, чтобы мне предложили вариант решения этой дурной проблемы, помогли найти верную тропинку из этого запутанного лабиринта…
— А что тебе мешает поехать и устроить ему там хорошенькую взбучку? — Энжи вопросительно поднимает брови и смотрит так, как будто этот вариант очевиден. — Едешь с ним, делаешь вид, что поддалась на его провокации, а затем при встрече с папашкой вываливаешь всю правду матушку. И про шантаж, и про все остальное. Он подпортил тебе нервишки и жизнь — отплати той же монетой, блин! Че ты как маленькая!
18
Идея Лики вызвала у меня противоречивые чувства. Отплатить Максу за его многоходовые идеи очень хочется, отплатить той же монетой, чтобы знал, гад, как шантажировать своих студенток! А с другой стороны, не хочется падать до его уровня.
Майер подлец каких поискать и ткнуть его отца носом в истинное лицо своего сына, увидеть в нем всю эту беспринципную грязь — было бы неплохим уроком. Но что-то мне подсказывает, что старший господин Майер и так знает многое о своем сыне, иначе не придумал бы весь этот сыр-бор. Да и мой зачет и в целом обучение может накрыться медным тазом.
