Идиллия, подумал Донован. Боже мой, какую идиллию я нарисовал… Впрочем, там и на самом деле была идиллия.
«Но однажды на планету прилетел пришелец. Ему, как и полагается, как гостю, оказали высокие почести, устроили пир горой и поселили в лучшей, самой просторной хижине у резчика Аола. И он остался.
Ему все было интересно, он обо всем расспрашивал, везде совал свой нос. Когда Аол вырезал какую-нибудь фигуру, он спрашивал:
— Зачем ты это делаешь?
— Мне нравится, — отвечал резчик.
— А для кого ты ее делаешь? Тебе ее кто-то заказал? — не унимался пришелец.
— Нет, мне ее никто не заказывал, — отвечал резчик.
— Тогда зачем ты ее делаешь? — снова спрашивал пришелец.
— Я делаю ее для себя, — отвечал резчик. — Для себя и для людей.
— Как это? — не понимал пришелец.
— Для себя, — разъяснял Аол, — потому, что мне это нравится. Для людей — если понравится и им. Тогда я отдам свою работу людям.
— И ты что-нибудь за это получишь?
— Да, — отвечал резчик.
— Что именно? — спрашивал пришелец.
— Уважение и одобрение, — отвечал резчик.
— Как это? — снова не понимал пришелец.
— Уважение, — терпеливо объяснял Аол, — если моя работа им понравится и они ее оценят. Одобрение — если нет; за то, что не бездельничал.
Пришелец хмыкал и качал головой.
Когда Аол ловил рыбу или собирал плоды, он спрашивал:
— Зачем тебе так много?
— Это для людей, — отвечал Аол. — Для людей и для себя.
— Как это? — не понимал пришелец.
— Я отдам все людям, — разъяснял Аол, — а себе оставлю лишь необходимое.
Глядя на тростниковые хижины в деревне, пришелец удивлялся:
— Почему у вас нет дворцов?
— А зачем? — спрашивал Аол.
— Чтобы жить лучше! — восклицал пришелец.
— Мы живем хорошо, — отвечал Аол.
Глядя на пустую площадь в центре деревни, пришелец удивлялся:
— Почему у вас нет памятников?
— А зачем? — спрашивал Аол.
— Чтобы увековечить память ваших выдающихся людей! — восклицал пришелец.
— Память о людях должна храниться в сердце, — отвечал Аол.
— Но вы же можете многих забыть! — восклицал пришелец.
— Если они достойны — их не забудут, — отвечал Аол».
- Это ты про нас, — задумчиво сказала Айя. — Про нас и про Кирша…
Донована охватила тихая ярость. Не ей я это рассказываю, подумал он. Это я им говорю. Это я ДОЛЖЕН ИМ ВСЕМ РАССКАЗАТЬ, а не ей одной.
— Нет, — сказал он вслух, — это не про вас. Это сказка.
И продолжил:
«И тогда пришелец спросил:
— Ты знаешь, что такое власть?
Аол удивленно поднял брови.
— А хочешь ее иметь?
— Я не знаю, что это такое, — отвечал Аол.
Пришелец загадочно улыбнулся.
— Я научу тебя, как ее добыть, — предложил он.
И Аол согласился…
И тогда пришелец сказал Аолу:
— Видишь, идет Мона?
— Да, — отвечал Аол.
— Побей ее, — сказал пришелец.
— Зачем? — удивился Аол.
Пришелец загадочно улыбнулся.
— Ты побей, — увидишь.
Аол долго не решался, но пришелец все настаивал и настаивал, и тогда он как-то у ручья все-таки отважился и толкнул ее. Она отодвинулась, уступая ему место. Тогда Аол хлопнул ее по щеке.
— Что тебе, Аол? — удивленно спросила она. И он ушел.
— Избей ее, — говорил пришелец. — Избей и возьми.
— Она невеста Эло, — отвечал Аол, но на следующий день он таки избил ее, а потом сделал своей женой.
Он издевался над женой, рвал волосы, избивал до кровавых синяков, как советовал ему пришелец… И начал чувствовать от этого удовольствие.
Но пришелец сказал:
— Это еще не власть.
И дал Аолу оружие.
— Убей Эло, — сказал он.
И тогда Аол на мгновенье проснулся.
— Вчера я отнял у него невесту, — сказал он.
— Да, — сказал пришелец, — это власть.
— Сегодня я хочу убить его самого.
— Да, — сказал пришелец, — эго власть.
— А завтра кто-нибудь захочет мою жену.
— Нет, — сказал пришелец. — Ты не понял. Обожди.
— А послезавтра кто-нибудь захочет убить меня.
— Обожди, — сказал пришелец. — Ты не понял.
— Ты болен, — понял Аол.
— Обожди, — сказал пришелец.
— Ты заразен, — сказал Аол.
— Обожди, — сказал пришелец.
— Ты заразил меня, — сказал Аол.
— Обожди, — сказал пришелец.
Но Аол убил его.
Затем он убил Мону — она знала, что такое рабство.
Затем он убил себя. Он знал, что такое власть».
Айя сидела тихо-тихо, не шелохнувшись. Ее огромные глаза светились в темноте.
— Страшно, — наконец сказала она. — Ты рассказал плохую, страшную сказку. Да и не сказку вовсе…
Она зябко поежилась и устроилась у него на груди. Тело у нее было совсем холодное, просто закоченевшее.
— Я сама виновата, — прошептала она, прижимаясь тесней. — Тебе было плохо, а я все приставала и приставала… И ты взял и рассказал такую историю. Страшную.
Страшную, согласился Донован. Бедный Аол. Он совсем не знал, да ему и невдомек было, что пришелец — это только разведчик, только первая ласточка чужого мира и что к ним скоро нагрянет целая орава пришельцев со специально разработанной и хорошо отрепетированной методикой обучения цивилизаций с более низкой ступенью развития и начнет обучать аборигенов, как нужно жить, как порвать с этой рутиной, с этим топтанием цивилизации на месте, с этим бесконечным, бесполезным бегом по кругу, чтобы двинуться вперед, семимильными шагами к прогрессу… Беда только, что это будет чужой прогресс.
Айя успокоилась, согрелась.
— Ты мне не будешь больше рассказывать таких страшных историй? — попросила она. — Хорошо, обещаешь?
— Обещаю, — сказал Донован. — Тебе — нет.
4
Он проснулся резко и сразу, будто его кто-то толкнул. Утро было свежим, ясным, это чувствовалось сквозь закрытые веки, но он не стал их открывать — по ним бегали резвые солнечные блики. Он усмехнулся и представил, как Айя стоит на пороге хижины и зеркальцем пускает ему в глаза солнечные зайчики, а сама, едва шевеля губами, шепчет: «Вставай, лежебока!»
— Солнышко-солнышко, — сказал Донован и прикрыл глаза рукой, — доброе утро!
Айя радостно взвизгнула, вбежала в кампаллу и бросилась к нему.
— Вставай, ле-же-бо-ка! — восторженно завопила она и принялась его тормошить. Донован снова притворился спящим. Тогда она попыталась вывалить его из гамака на пол, но он расслабился и вовсе не собирался помогать ей в этой затее.
— У-у, тяжелющий! — вздохнула Айя и снова пропела на высокой ноте: — А ну, встава-ай!
Донован сладко причмокнул и приоткрыл один глаз. Айя засмеялась.
— Солнышко высоко?
— Высоко, высоко!
Он открыл второй глаз.
— А море спокойно?
— Спокойно, спокойно!
— А я небрит?
Она протянула ему зеркальце.
— Ты как морская шушандра!
— Тогда вперед! — Донован вывалился из гамака, вскочил на ноги и, забросив Айю на спину, галопом помчался к Лагуне.
— Ура-а! — звонко, на всю Деревню, закричала Айя и немилосердно замолотила пятками.
Донован диким аллюром проскочил рощу, выбегал на берег, на всех парах влетел в воду, но здесь уже не удержался на ногах, и они с хохотом и визгом, с тучей брызг, с шумом и плеском полетели в холодную гладь.
