По мнению Т. И. Николаевой, деревянный царский дворец просуществовал в Красном Селе до конца XVIII в. Сохранилась смета конца века, предполагающая «разломку дворца со службами, с разработкою материалов в дело годных особо, а гнилых лесов тоже особо и с очисткою места».
О судьбе Красного Села мы также можем судить из документов конца XVIII в. В частности, оно упоминается в переписке И. И. Бецкого и Екатерины II. В годы ее царствования шла длительная реформа управления всеми видами государственного имущества. Нехватка средств на грандиозные строительные проекты заставляла искать пути более эффективного управления землями и крестьянами, к ним прикрепленными. Красное Село под руководством энергичного управляющего Федота Удалова в это время является одним из примеров исключительно выгодного и прибыльного хозяйствования, приносящего хорошие доходы. А находящееся рядом Царское Село с его строительством и сложным хозяйством требовало значительных сумм: «на содержание всех дворцовых строений во всегдашней целости и исправности» требовалось не менее 25 тысяч рублей в год. Бецкой предложил императрице: «Не благоволено ли будет повелеть приписать Село Красное к Селу Царскому, подобно как и приписаны села к Петергофу». Такой перенос мог дать дополнительные 7 тыс. руб. ежегодно на содержание дворцов и парков. Однако Екатерина отклонила предложение. Впрочем, упоминавшийся Федот Удалов был назначен управляющим Царского Села, что должно было помочь реорганизовать хозяйство и сделать его более прибыльным.
В конце века происходит еще один важный перелом в судьбе Красного Села: Павел I передает его (без фабрики, которая в это время уже во владении Полторацких) своей супруге Марии Федоровне. В целом политика Павла в отношении государственных крестьян была очень характерной – земли и крестьяне раздавались сотнями и тысячами. Возможно, император считал, что в частном владении крестьянское хозяйство будет под лучшим контролем и заботой. Таким образом, Красное Село с мызами и деревнями стало управляться Ведомством правления города Павловска. В 1799 г. Мария Федоровна стала владелицей и Дудоровской мызы. В годы, когда Красным Селом владела императрица, в нем развернулось строительство. Это не согласуется с нашими обыденными представлениями о прошлом, но для крестьян, проживавших в Красном, строились дома за государственный счет. Как в годы, когда Селом владела Мария Федоровна, так и позже, в Ведомстве уделов, дома строились по типовым проектам, иногда на несколько семей. «Наружные стены каменные, а внутренние деревянные». Также начал работать госпиталь для крестьян (в будущем – Удельная больница), что было совершенно исключительным случаем для крепостнической России конца XVIII – начала XIX вв. К строительным работам в Красном Селе привлекались известные петербургские архитекторы. Сметы на построение каменной конюшни на 200 стойл подписаны И. Старовым, а сметы на возведение белильного двора для полотняной мануфактуры, состоящего из пяти корпусов, – Е. Соколовым.
Отдельная история в нашем повествовании – Лиговский канал. В современной краеведческой литературе бытует версия, что данное гидротехническое сооружение, получившее свое название от речки Лиги и давшее, в свою очередь, имя Лиговскому проспекту, было проведено в первой четверти XVIII в. для снабжения фонтанов Летнего дворца. Автором идеи был, согласно публикациям, директор Морской академии Г. Г. Скорняков-Писарев. В 1718–1725 гг. канал был прорыт, назвали его по имени питающей его реки – Лиговский. Длина канала составляла 23 км. В его завершении были построены бассейны, откуда вода и поступала к Летнему саду. Название Бассейной улицы (ныне – ул. Некрасова) появилось именно от этих бассейнов.
При завершении строительства выяснилось, что канал не дает достаточной силы фонтанам. Воду для них стали брать из реки Безымянный Ерик (позднее – Фонтанка), а Лиговский канал стали использовать в качестве хранилища питьевой воды.
Некоторые авторы приводят еще более интересные факты. Воду из канала охраняли военные, для этого вдоль него были построены будки, где и дежурили солдаты. В их обязанности входило следить за качеством воды. Во всей этой версии есть много противоречий и вопросов. Во-первых, зачем транспортировать за два десятка верст воду только для того, чтобы питать фонтаны? Понятно, почему так сделали в Петергофе. Там не было надежных источников, и их привели из Ропши. А здесь есть и Ерик (Фонтанка), и Мья (Мойка), и сама Нева. Во-вторых, как получилось, что канал протянули (выкопали), а потом выяснилось, что не хватает мощности напора воды? Думается, что версия с фонтанами – достаточно поздняя попытка объяснить существование канала и появилась, вероятно, у кого-нибудь из авторов XIX в., а потом «расползлась» из книжки в книжку, как это часто случается.
Точно также не выдерживает критики версия с доставкой питьевой воды в город. Уж чего-чего, а питьевой воды в первой четверти XVIII в. в Петербурге было достаточно. Это сейчас воду из петербургских водоемов пить нельзя, а в первые годы существования города антропогенное воздействие было ничтожным. И в любом случае, когда в Петербурге такая проблема возникла, ее решали совершенно иными методами – развозкой воды в бочках. Кстати, и проблема подъема воды для фонтанов Летного сада была решена по-иному: были построены две водовзводные башни, которые и создавали напор для водных потех. Кто мешал сразу построить такие башни, а не тянуть дорогостоящий канал? Лиговский канал был хорошо продуманным и чрезвычайно интересным инженерным сооружением. Например, было построено несколько акведуков в местах пересечения его с реками и каналами. Изучая его устройство, мы можем понять, зачем он был построен. На старых картах видно и по документам известно, что на канале присутствовали три шлюза и несколько разветвлений. Это однозначно свидетельствует о назначении канала: по нему должны были идти суда, баржи.
Как мы уже говорили ранее, в первые годы существования Петербурга в районе современного Красного Села разворачивается нешуточное промышленное строительство (плотины давали возможность устроить там каскад мельниц). Мукомольное, полотняное производства, мельницы для измельчения руды и другие предприятия, построенные на Дудергофке (Лиге), требовали подвоза сырья и вывоза готовой продукции из промышленного района Красного Села. Заметим, что большая часть подобных гидротехнических сооружений использовалась именно для неких утилитарных задач: ладожские каналы – для подвоза продуктов в город, стрельнинские пороги – также для мельницы.
Подобный канал предполагался и вдоль Петергофской дороги (о чем пишет в своей работе С. Б. Горбатенко). Исключением стали только петергофские водоводы. Кстати, транспортные задачи ничуть не мешали использовать чистую лиговскую воду до тех пор, пока канал не засорился и не стал принимать в себя городские стоки. Просто цель у постройки канала все-таки была другой. Впрочем, промышленное использование канала было недолгим. К концу XIX в. Лиговский канал окончательно пришел в запустение. В 1891–1892 гг. была засыпана его нижняя часть до Обводного канала, а точнее – забрана в трубу. К 1926 г. зарыт участок до Московского проспекта, в 1965–1969 гг. – до пересечения с Краснопутиловской улицей. Также был сооружен отвод канала в реку Красненькую с небольшим продолжением до Кузнецовской ул. для питания прудов парка Авиаторов. Сохранился участок Лиговского канала протяженностью 11 км от Горелова до реки Красненькой и парка Авиаторов. Современный Лиговский канал выполняет лишь дренажные функции.
Первые красносельские маневры
Первые маневры в окрестностях Красного Села – чрезвычайно интересное событие, положившее начало традиции лагерных сборов гвардии в XIX столетии. Несколько слов стоит сказать о роли гвардии в жизни страны в XVIII в., чтобы стал понятен общий контекст.
Гвардейские полки – лучшая, приближенная к особе императора часть армии. Само слово «гвардия» восходит к понятию непосредственной, близкой охраны правителя, однако уже в XVIII в. теряет такое значение. Впоследствии в гвардии выделится часть, занимающаяся непосредственной охраной – конвой. А до этого, несмотря на несение неких церемониальных обязанностей, гвардия оставалась элитой войск, ударным отрядом, лучшими частями. Но было и еще несколько интересных социальных и политических аспектов, характерных именно для этого времени. Дворянин XVIII в., согласно «Табели о рангах», введенной Петром I, должен был начинать службу с самого низа. И совершенно немыслимо, чтобы такой молодой человек проходил службу наравне с обычными крестьянами, набранными по рекрутскому набору. Вот и были гвардейские полки своеобразными «питомниками» для выращивания будущих офицеров, куда отправляли служить с самых нижних ступенек лестницы чинов. Если офицер уходил из гвардии в другие виды войск, то уходил всегда с повышением. Служба в гвардии не только считалась более престижной, но и по факту должность в гвардии была на ступень или две выше общевойсковой или тем более гражданской. Чтобы «сэкономить время» подъема по служебной лестнице, в полк записывали еще детьми. Так Александр Васильевич Суворов числился с двенадцати лет в Семеновском полку, но службу начал лишь через шесть лет, будучи уже восемнадцатилетним юношей.
