По Достоевскому получалось, что если одна жертва нужная, то рядом непременно возникнет кто-то случайный.
Вот, например, старуха процентщица и ее сестра Лизавета. Да еще Лизаветин неродившийся ребенок.
Когда кровь начинает литься, то ее не остановить. Будет хлестать, как из крана.
Не уговаривал ли Федор Михайлович Ивана? Не просил ли его быть менее категоричным?
Конечно, согласиться было трудно, но отбросить эти доводы тоже никак не получалось.
Оставалась золотая середина. Бороться надо, а умножать число жертв совсем необязательно.
Потому на счету Каляева не только одно убийство, но несколько спасенных.
Сначала он уберег Лизу Блинову. Потом двоих племянников великого князя.
Когда увидел в карете детей, буквально прирос к месту. Рука не поднялась бросить бомбу.
Потом ждал несколько дней. Когда убедился, что князь едет один, выполнил поручение партии.
Очень хотелось бы, чтобы это учли на Страшном суде. Чтобы его второй приговор был не столь необратимым, как первый.
21.
Азеф, конечно, сердился на Каляева. Правда, в той же степени он радовался.
Все же неплохо представлять две равные половины. Если одна против, то другая за.
Думаешь: раз все может развалиться из-за одного человека, то у революции вряд ли есть какие-то шансы.
Кто-то обязательно все испортит. Единоличным решением поставит на восстании крест.
Скажет: не хочу и не буду. Плюю на то, что верхи не могут, а низы не хотят.
Это если рассуждать в общем. Когда же он переходил к частностям, тут преобладало недовольство.
Азефа в Коле сердила расхлябанность, а в Каляеве – чрезмерная самостоятельность.
У Платоныча на все свои резоны. Из-за какой-нибудь мелочи будет спорить до хрипоты.
С одной стороны, никто не отменял дискуссий, а с другой – здесь что-то не так.
Боевик в первую очередь исполнитель, а в данном случае выходило, что автор.
Тут для Азефа смысл разногласий. Остальные его претензии только кое-что уточняют.
Зачем, к примеру, Ивану доисторические определения? Для чего так усложнять свою жизнь?
Ну что такое “мораль”? Попробуй хоть на зуб, хоть на ощупь, ничего не почувствуешь.
Смешное, если вдуматься, слово. Начнешь разбираться и обнаружишь французское “мо”.
“Мо-раль” надо трактовать как “шутки ради”. Пусть перевод и неточный, но верный по существу.
Еще “морализирование” схоже с “миндальничаньем”. С той мелочной опекой, в которой нуждаются слабые люди.
Азефу мораль и миндальничанье ни к чему. Слишком расплывчатые это понятия, чтобы ими руководствоваться.
Он предпочитает другие выражения.
Вот, к примеру, “бомба”. Это слово не только обозначает адское устройство, но вмещает его в себя.
Слово взрывается и распадается на части. После звонкого “бом…” следует растерянное “ба…”.
И внутри “пистолета” находится “лёт”. Так в стволе спрятана пуля, в любой момент готовая полететь.
Главное, чтобы ничто не отвлекало и можно было без остатка отдать себя цели.
Кстати, это еще одна претензия к Ивану. Отчего он все время сворачивает на постороннее.
Казалось бы, если ты отважился на такое, то изволь направлять взгляд по линии ствола.
Ни о чем больше не думай. Представляй круг мишени и мысленно нажимай на курок.
Почему-то у Каляева так не выходит. Только он сосредоточится, как непременно что-то вмешается.
То деревья расцветают, то барышни хорошеют… Прямо не знаешь, чему отдать предпочтение.
Полно событий на земле и на небе… В них никогда нет недостатка, но летом их становится больше.
Террористы в эту пору остывают. Странно желать гибели другому, когда все приобрело легкомысленный вид.
Во всем этакая распахнутость. Совершенно негде спрятать оружие и укрыться самому.
Эту радость дарит Тот, кто над нами. Причем своего участия не афиширует и предпочитает находиться в тени.
Вот что такое настоящий творец. В отличие от творца ненастоящего он не станет напоминать о себе.
Тут не только отсутствие ячества, но и вечное недовольство тем, что получилось.
То-то и оно, что вечное. Начался последний век второго тысячелетия, а он чувствует себя дебютантом.
Не считает возможным останавливаться на достигнутом. Непременно что-то подправит и улучшит.
Так попробует, потом иначе. Добьется, что любая подробность будет вмещать в себя Божий мир.
Представляете: в какой-нибудь росинке все отражается. Чуть не разноцветная радуга висит в глубине.
Как Ивану расстаться со всем этим? В его положении каждый солнечный луч равен, по крайней мере, снопу.
Однажды партийцы устроили пикник. Решили отметить то, что природа принарядилась, а девушки, напротив, сбросили одежду.
Азеф сказал, что ничего в этом не понимает. Если он вспоминает о погоде, то лишь тогда, когда надо переодеться.
Тут Каляев его подкусил: мол, неправильно сосредотачиваться на чем-то одном.
Платоныч засмеялся. При этом так широко раскрывал рот, что сразу вспомнился Коля Блинов.
Что на это сказать Евно Фишелевичу? Лучше всего пожать плечами и отойти в сторону.
Про себя возмутишься: ну что за люди! Сами попросились в террор, но не хотят ни от чего отказываться.
Причем меры не знают. Откликаются буквально на все происходящее вокруг.
Азеф тут же с собой поспорил. Как всегда, одна его половинка была против, а другая ровно наоборот.
Все же тут есть своя правда. Ведь если идти только прямо, то обязательно что-то пропустишь.
Коля и Иван непременно завернут в сторону. Испытают двойную радость от того, что увидели, и оттого, что сбились с пути.
Видно, Раскольникову следовало чаще смотреть в окно. Тогда бы он понял, что есть нечто такое, что сразу трудно предположить.
22.
Словом, ничего не вышло. Коля и Лиза даже не поняли, что им что-то угрожало.
Потом они еще раз с Азефом пересекутся, но и тогда у него ничего не получится.
Евно Фишелевич всегда бил без промаха, а тут почему-то мазал. Сам удивлялся: не растерял ли он свои таланты?
Нет, мастерство при нем. Просто есть что-то более существенное, чем эти умения.
Ну там, судьба, расположение звезд, удача, наконец. На этот раз все было против него.
О втором пересечении мы еще скажем, а пока заглянем в будущее. Посмотрим, как складывалась дальше его жизнь.
После того, как у Азефа начались неприятности, он смог устроиться. Пусть не роскошно, но не без удовольствия.
Теперь у него не было ни жены – боевой организации, ни любовницы – департамента. Зато он обзавелся гнездышком.
Гнездышко – это в первую очередь подруга жизни… Вы еще смотрите десятый сон, а она уже у плиты.
Просыпаетесь, а все на столе. И котлеты, и морс, и какая-нибудь вкусная булочка.
Так что жить можно. Никаких тебе революционных подвигов, но сытно и тепло.
Просто не узнать нашего героя. Вот бы так он был верен охранке или боевикам.
Нет, повезло только немочке. Лишь она в полной мере вкусила его преданности.
Существует фото их семейной идиллии. Явно взволнованные совместным плаванием, они появляются на берегу.
Два таких крупных самца. И Азеф хорошо упитанный, а жена просто в четыре обхвата.
Словом, равные партнеры. К тому же люди максимально близких занятий и пристрастий.
Она – певичка в ресторане, а он, как мы знаем, актер. Обе эти профессии предполагают игру.
Только дома они могут отдохнуть от публичности, стать теми, кем являются на самом деле.
Ох, и непростое это занятие. Все равно что друг перед другом оказаться без ничего.
Кстати, о габаритах. Не случайно искусству пения его супруга изменила с корсетным делом.
Не имела ли тут место корпоративность? Стремление встать на защиту друзей по телосложению.
Немочка так зашнурует, что все складки разгладятся. Безразмерный толстяк превращается в хорошо упитанного здоровяка.
Еще это уроки мужа. Как мы знаем, он и в жизни предпочитал не открывать, а прятать.
23.
Вот оказывается, что в нем таилось. Ни одна его женщина не подозревала такого.
Чтобы было приятней растворяться друг в друге, супруг придумал прозвища. Должно же быть что-то принадлежащее им одним.
– Муши, – произносит он.
– Муши-Пуши, – отвечает она.
Всякий революционер склонен к краткости, но здесь все же другое. Что-то вроде приглашающих взмахов крыльев.
Одни интонации чего стоят. Особенно когда кто-то из них приближается к букве “ш”.
С этой буквой прямо проваливаешься. Ухватишься за ее палочки и летишь вниз.
Это лучшие слова для нашептывания. Кажется, их создали для того, чтобы произносить на ушко.
Закроешь дверь в спальню, выключишь свет и в полной мере насладишься этим именем.
Дело не только в том, что это произносит он или она. Главное, тут есть какая-то важная правда.
Все же об Иване, Евгении или Евно Фишелевиче что-то понятно, а про Муши не скажешь ничего.
