Ермолин рассказывал со вкусом, у него был богатый тембр голоса, и очевидно, что бы он ни рассказывал, получалось интересно. Анна, невольно улыбаясь, выслушала эту нехитрую историю, а потом спросила:
- Кого же вы сделали Анной Карениной вместо меня?
- Вы не читали в "Советской культуре"? Когда это случилось с вами, я отказался от съемок фильма. - И он многозначительно посмотрел на Анну, а потом, после паузы поднял брови и добавил: - Да.
Это "да" было сказано так проникновенно, словно он долгие дни репетировал его произношение по системе Станиславского. Анне стало смешно. И как только она могла подозревать Купцову, эту умную тщеславную женщину! Но что-то в его взгляде насторожило ее, и, чтобы не сомневаться, она спросила прямо:
- Скажите, я была вашей любовницей?
Ермолин посмотрел на нее как-то боком:
- Это в каком смысле?
- В прямом. Была ли между нами интимная связь?
- Да, - ответил он, глядя в сторону.
- Сколько времени длилась эта связь?
- Месяц. Мы были в отпуске на юге. - В его голосе уже не было той актерской сочности.
Анна продолжала допрос:
- Съемки уже начались?
- Когда мы были в Гаграх, я получил телеграмму об утверждении съемочного коллектива. Надо было срочно возвращаться в Ленинград, но вы сбежали.
- Как?
- Я с утра был на пляже, а когда вернулся в гостиницу, вас уже не было. Вы оставили записку, что оставшуюся часть отпуска проведете в Геленджике, там у вас были знакомые. Я тотчас приехал в Геленджик, разыскал вас, но вы наотрез отказались от съэмок. Из-за этого у меня потом были крупные неприятности. Да. Крупные...
- Почему я отказалась от съемок? Мы с вами поссорились?
- Нет. Хотя вы часто вызывали меня на ссоры, но я сохранял ровную атмосферу.
Последнее слово Ермолин произнес через "э" - атмосфэру.
- Я ничего не поняла. Зачем же я тогда отбирала эти тысячи информации вплоть до отрывочных воспоминаний детства, которые могла помнить Анна Каренина?
- Не знаю. - Ермолин сплел пальцы, театрально вскинул взгляд. - Просто не знаю! Да.
- Может быть, у меня была срочная работа в институте? предположила Анна.
- Не думаю. Она... вы договорились в институте. Оформили отпуск. И ничего такого экстренного не произошло. Просто взяли и отказались. Не понимаю, да.
Анна смотрела на Ермолина с чувством брезгливости. Она поднялась с кресла и сразу увидела себя в высоком зеркале, вмонтированном в простенок. Но ведь это красивое тело существует, и это лицо, и эти большие темные глаза, и завиток волос, льнущий к стройной шее. И ее мысли, ее сознание принадлежат этому порочному телу.
- Благодарю вас, - сказала Анна, - прощайте. - И пошла к выходу.
Ермолин замешкался, а потом с неожиданным проворством вскочил и открыл перед ней дверь.
На другое утро Анна и Глухов по обыкновению встретились в кухне. До сих пор Глухов сам готовил завтрак. На этот раз Анна его остановила:
- Можно, я сама сделаю яичницу?
Глухов посмотрел удивленно. Пока она готовила, он тут же в кухне у пластмассового стола читал газету. После завтрака Анна надела плащ и вынула из кармана рабочую кассету. Она уже давно догадывалась, что это такое.
- Вы знаете, что здесь записано?
Глухов удивленно протянул руку, но Анна убрала кассету в карман.
- Откуда у вас кассета?
- Из кармана. Вы знали, что Купцова в тот вечер привезла с собой кассету?
- Нет, не знал. А вы откуда знаете?
- Кассета была все время в кармане этого плаща. Вы сами сказали, что в тот вечер отвезли Купцову в институт, а плащ остался здесь.
- Дайте ее мне.
- Нет. Я сама должна узнать, что на ней записано.
- Может быть, вам не нужно этого знать.
- Теперь мне все нужно. Я уже ничего не испугаюсь.
- Вас не допустят к информационным установкам.
- С вами допустят. Высокие напряжения отключены, так что это теперь безопасно.
Вечером в институте после просмотра импульсных информации Глухов вызвал Анну к себе. Он сам в присутствии Анны заложил кассету в силовой блок и нажал пуск. Они оба смотрели в ячеистый экран, не завешенный монохромным эстампом: Анна уже была достаточно натренирована, чтобы не пользоваться отвлекающими картинками. Она представила себе, как волновой пучок, пронизывая камеру, ударяется в экран, где каждая ячейка, представляя собой электронный ввод, выбирает и усиливает импульс, а потом этот луч интенферируется с соответствующими импульсами ее биотоков.
Сначала ничего не было, только напряженная тишина да шум дождя из стереодинамиков. Потом возникли обрывочные представления, смутные, как воспоминания тяжелого сна. Возникло лицо Федора Кияна. Анна узнала его по фотографиям. Волевое лицо, глубоко посаженные глаза, непокорный чуб, который чья-то рука пытается начесать на висок. Анна узнала свою руку с миндалевидными ногтями. Федор лукаво скосил глаза, подставил щеку. И вдруг откуда-то из глубины встало лицо его жены со смазанными расплывчатыми чертами. Анне казалось, будто она подслушивает чужие мысли. Она пристально смотрела на экран, а в голове ее возникали смутные образы, они, как сквозь полупрозрачную стену, обращались к ней, взывали о чем-то, в чем-то убеждали, чего-то требовали. А потом она услышала тишину. Такая тишина - до звона в ушах - бывает в конце бессонной ночи, когда ход мыслей замедляется, а предметы обретают одухотворенную призрачность. Анна узнала рабочую лабораторию и длинный стол с чертежной доской и электронно-счетной машиной и увидела себя, поднимающуюся из-за стола.
"Сдаюсь, - услышала она свой голос, - устала и сдаюсь".
Федор Киян выпрямился над затертым чертежом сетевой схемы.
"Закончим завтра, - сказал он, - все равно не успеваем".
И та, другая Анна подошла к Федору, обвила его шею руками, бессильно опустила голову ему на грудь, а он стал целовать ее в шею около уха. Анна вспомнила, что ведь Глухов, стоящий рядом, тоже мысленно все это видит, и тотчас образы стали меркнуть. Анна взяла себя в руки, сосредоточилась на светло-сером ячеистом экране и снова увидела мужчину и женщину, прильнувших друг к другу посреди пустой лаборатории, и чахлый рассвет за широким окном...
Анна все поняла. Когда-то она читала в собрании древнерусских заговоров о приворотных средствах. Самым надежным способом приворожить у древних колдуний было добавление в пищу частицы плоти от существа, жаждущего взаимности. На Древней Руси это средство широко применялось несчастливыми влюбленными. И теперь, в эпоху космоса и электроники, Анна Купцова решилась на аналогичное варварское средство, но уже с применением последнего достижения техники.
Глядя невидящими глазами в серые электронные ячейки, Анна читала образы, которые ее предшественница пыталась включить в сознание своего возлюбленного. И не только включить. Ведь тогда установка была на полном напряжении. Значит, эти образы должны были со всей эмоциональной силой впечататься в его сознание. Воспоминания, чувственные ассоциации, отрывочные слова и звуки слагались в историю интимных отношений... Лицо Федора в профиль. Сзади подошла та, другая Анна, положила подбородок на его плечо, Федор обернулся и увидел вместо Анны свою жену. Мягкие черты лица Галины были искажены, она смотрела зло и желчно. Анна на миг зажмурилась, но обезображенное лицо Галины продолжало стоять перед ней... Маленькая уютная комната, освещенная розовым светом. Федор сидит на тахте, жует яблоко. Анна присела у его ног, положила голову ему на колени, он перестал жевать, замер. Лицо Анны в розовых ренуаровских бликах. Настольная лампа, прикрытая красным платком. Вот от чего эти алые отсветы... Неожиданно щелкнул выключатель, и образы исчезли. Глухов переключил регулятор на ноль.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
