Гром в хоромах, радости бражные вмиг датчанами, слугами, воинами, были забыты; в гневе сшибались 770 борцы распаленные: грохот в доме; на редкость крепок, на диво прочен был зал для трапез, не развалившийся во время боя, — скобами железными намертво схвачен внутри и снаружи искусно построенный; в кучу валились резные лавы, скамьи бражные (об этом люди мне рассказали), [49] допрежде не знали мудрые Скильдинги, что крутоверхий, рогами увенчанный 780 дом дружинный не властна разрушить рука человеческая — это под силу лишь дымному пламени. [50] Громом грянули крики и топот; жуть одолела северных данов, [51] когда услыхали там, за стенами. стон и стенания богоотверженца — песнь предсмертную, вой побежденного. вопль скорбящего выходца адского. Верх одерживал, гнул противника витязь незыблемый, 790 сильнейший из живших в те дни под небом. 13 Причины не было мужу-защитнику щадить сыроядца, пришельца миловать, — не мог он оставить в живых поганого людям на пагубу. Спутники Беовульфа мечами вращали, тщась потягаться, сразиться насмерть за жизнь дружинного вождя, воителя всеземнознатного: в толпу стеснившись, они обступили врага, пытались, мечами тыча, 800 достать зломогучего, о том не ведая, что ни единым под небом лезвием, искуснокованым клинком каленым сразить не можно его, заклятого, — он от железных [52] мечей, от копий заговорен был, — но этой ночью смерть свою встретил он, злосчастливый, и скоро мерзкая душа, изыдя из тела, ввергнется в объятия адские. Враг нечестивый, противный Богу, 810 предавший смерти несметное множество землерожденных, теперь и сам он изведал смертную немощь плоти, изнемогавший в руках благостойкого дружинника Хигелакова; непримиримы они под небом. Неисцелимая в плече нечистого кровоточащая зияла язва — сустав разъялся, лопнули жилы; стяжал в сражении победу Беовульф, а Грендель бегством 820 в нору болотную упасся, гибнущий, в берлогу смрадную бежал, предчуя смерть близкую; земная жизнь его уже кончилась. И тотчас даны, едва он скрылся, возликовали: герой-пришелец изгнал злосчастье из дома Хродгара, он, доброхрабрый, избыл их беды; битва умножила славу гаута, слово чести, что дал он данам, герой не нарушил: 830 спас их от гибели, исправил участь людей, не знавших удачи в стычках, избавил скорбных от долгострадания, — тому свидетельство люди увидели, когда победитель под кровлей дворцовой поднял высоко плечо с предплечьем — острокогтистую лапу Гренделя. 14 Наутро толпами (так люди мне сказывали) стали сходиться дружины к хоромине: дальних и ближних земель старейшины 840 шли по дорогам взглянуть на чудо — следы чудовища; из них ни единого не опечалила кончина недруга. Следы поведали, как, насмерть раненный, разбитый в битве, убрел враг, шатаясь, и, Богом проклятый, свой путь направил к бучилу адскому — в пучине сгинул; варом кровавым вскипели воды, вспучился омут, покрылся пеной, мутные волны, вздымаясь, дымились 850 багровым паром, кровью злорадца, лишенного радостей и обреченного, — геенна приняла темного духа. От топей к дворцу повернули старейшины, к праздничной трапезе; за ними ратников, всадников сила на серых конях шла от болота, они возглашали: [53] да славится Беовульф под этим небом! — нет другого от моря до моря на юг и на север земли срединной, 860 кто бы сравнился с ним в добродоблести, кто был бы достойней воестаршинствовать! (Они и Хродгара, вождя любимого, хвалить не забыли — он добрый был конунг!) Там и наездники, быстрые в битвах, вскачь пускали коней буланых, и приближенный, любимец конунга, [54] славословий знаток многопамятливый, сохранитель преданий старопрежних лет, он, по-своему сопрягая слова, 870 начал речь — восхваленье Беовульфа; сочетая созвучья в искусный лад, он вплетал в песнопение повесть новую, неизвестную людям поведывал быль — все, что слышал [55] о подвигах Сигмунда, о скитаниях, распрях, победах Вёльсинга. К месту он помянул вероломство и месть, к месту — верность племянника, Фителы, в ратном деле неразлучимого с дядей: рядом во всякой сече 880 были оба, рубились конь о конь их мечами несчетное множество на чуже нежити было посечено. Слава Сигмунда немало выросла после смерти его: разнесла молва, как с драконом — кладохранителем он сходился, бесстрашный в сражении, под утесами темными (там без Фителы сын достойного ратоборствовал), и ему посчастливилось: остролезвый клинок, 890 благородный меч поразил змеечудище, пригвоздил к скале, и дракон издох; тут по праву сокровищем завладел герой, воздаяньем за труд было золото: он на грудь ладьи драгоценный груз возложил и увез, Вельса доблестный сын; а драконова плоть сгибла в пламени. И пошла по земле молва о нем, широко средь народов стал известен он, покровитель воинства, добродеятель. 900 А допрежде того Херемод [56] растерял храброту, мощь души и рук, и подпал под власть [57] адской силы, и был погублен злолукавым врагом, — сокрушили его бури бедствий — стал он бременем для дружины своей и для подданных; и скорбели тогда о судьбе его многомудрые мужи, прежде чаявшие, что сумеет он упасти их от бед; часто сетовали, что наследовал 910 сын отца своего, власть державную над казной и дружиной, над людьми и селеньями, в землях Скильдингов. И сказал певец: полюбился нам больше Беовульф, родич Хигелака, чем неправедный Херемод! По кремнистым дорогам гнали всадники коней взапуски. Солнце утренницы [58] воссияло с небес. Диву давшиеся поспешали старейшины храбромыслые в крутоверхий зал. Досточестный сам 920 вышел конунг, увенчанный славой, из покоев жены, и дружина с ним, и супруга его, с ней прислужницы шли толпой во дворец к ранней трапезе.