– Прекрасно, – сказал Снибрил.
– Поэтому я сделаю это сам!
– Нет! – это прозвучало, как хор. К этому хору присоединились все, особенно старался Антирок.
– Шутка, – сообщил Брокандо, но по его лицу видно было, что он так не считает, – пропади все пропадом… Поглядим на остальных людей. Вы хотите, чтобы я чувствовал вину за то, что способен сбрасывать предателей со скалы. Ладно. Пусть уходит.
Антирок пал на колени и стоял так, опираясь на ладони.
– Ты не можешь так поступить! Они убьют меня!
– Люди, родственников которых ты продал моулам? – спросил Брокандо. – Господи! Конечно, ты можешь последовать за своим другом…
Он махнул в направлении потайной двери… Антирок оказался напуганным до смерти.
– Но ведь туда спустился Гормалиш! – заскулил он.
– А, так его зовут? Подходящее имечко! – сказал Брокандо. – Вы сможете побеседовать о добрых старых временах.
Он сделал знак четверым, собиравшимся сбросить узурпатора вниз с балкона.
– Если он не захочет идти сам, окажите ему услугу, помогите, – сказал он.
Дефтмины подошли к Антироку: в глазах их светилась жажда убийства. Он умоляюще посмотрел на Брокандо, поколебался с минуту, потом ринулся к двери.
Она захлопнулась за ним.
– Он может убить Гормалиша, или Гормалиш убьет его, мне все равно. Или он сможет выбраться наружу, – вздохнул Брокандо, – но сейчас… А теперь на моулов… Не думаю, чтобы сейчас они были готовы сражаться.
– И что же мы будем делать, если возьмем их в плен живьем, ваше величество? – спросил один из дефтминов.
Брокандо выглядел усталым.
– Ну, у нас не так-то много темниц, – сказал он, – поэтому, если вы ухитритесь не брать их в плен живыми, это будет благим делом.
– Вы не должны убивать врага, если он бросил оружие, – сказал Бейн.
– Не должны? Век живи, век учись, а я-то всегда считал, что это самое подходящее время, – сказал Брокандо.
Taken: , 1
11
Снибрил сидел позади дворцовых конюшен, наблюдая за Роландом, изучавшим содержимое торбы с кормом. Небольшие стойла, сооруженные для маленьких шестиногих животных дефтминов, предназначенных для верховой езды, не вмещали коня, и Роланда пришлось привязать во дворе, где стояли повозки. Он стоял там, терпеливо жуя, и в темноте казался светлой тенью.
Снибрил различал звуки праздника, доносившиеся из главного зала. Сконцентрировав все свое внимание, он мог услышать звуки музыки: это Писмайр играл на флейте-арфе.
Игру старика можно было легко различить, несмотря на то, что в зале играл собственный оркестр дефтминов, потому что звуки его музыки разносились по залу, не подчиняясь их ритму. Писмайр всегда говаривал, что существуют вещи, которые следует ценить достаточно высоко, чтобы делать их плохо.
Когда Снибрил вышел наружу, Гларк, ко всеобщему восторгу, демонстрировал способность поднять сразу двадцать детей дефтминов, сидящих на скамье, и пронести их по всему залу. В очаге с ревом горели поленья, тарелки опустошались и наполнялись снова, и никто не думал о темных ворсинках снаружи, вздыхавших на ночном ветру, или о небольших отрядах дефтминов, охотившихся на последних оставшихся в живых моулов.
Снибрил потер голову. Она снова заболела, а музыка Писмайра не помогала от головной боли.
Он с отсутствующим видом похлопал Роланда и стал вглядываться в синюю ночь, царившую среди ворсинок по ту сторону городских стен.
– Ну вот мы и здесь, – сказал Снибрил, – и теперь даже не можем вспомнить, в какой стороне находится наша деревня. Брокандо говорит, что мы можем оставаться здесь сколько угодно. Даже остаться навсегда. В благополучии и безопасности, целые и невредимые. Он говорит, что всегда сможет ужиться с горсточкой высоких людей, ошивающихся здесь. Но Бейн говорит, что завтра собирается на всякий случай в Уэйр. А у меня болят уши.
Это все большой Ковер, думал он. Брокандо и Бейн… оба, как бы это сказать, славные, но они видят мир иначе, как бы с изнанки. Взять хотя бы дьюмайи. Во многих случаях можно понять, почему дефтмины их не любят. Они такие правильные, и у них совсем нет фантазии. Они и сражаются без всяких затей, как машины, – тик-так, но они основали огромную империю. И Бейну ненавистна сама мысль о королях. А вот дефтмины сражаются так, будто получают от этого удовольствие, и устраивают свою жизнь походя, как бы между прочим, и на все готовы ради своего короля. Поэтому мало надежды на то, что они поладят…
Роланд беспокойно задвигался, Снибрил поднял голову и услышал, как ночной ветерок замер где-то вдали. Ворсинки тоже замерли.
В ступнях Снибрила возникло покалывание.
Теперь головная боль охватила голову, как огнем. Молчаливый Ковер, казалось, выжидал…
Роланд заржал и натянул повод, которым был привязан. В конюшнях пони лягали стенки своих стойл. В городе залаяли собаки.
Снибрилу было памятно это ощущение. Но он подумал: нет, конечно, здесь, где все так спокойно и безопасно, это невозможно.
Да, сказал он себе, даже здесь. Фрэй может быть где угодно.
Он повернулся и побежал по ступенькам во дворец.
– Фрэй! – закричал он. В шуме его никто не услышал. Один или двое людей весело замахали ему руками.
Он прыгнул на площадку для оркестра и выхватил фанфару из рук изумленного дефтмина. Он не знал, как на ней играют, но, даже если он заиграет на ней плохо, этого будет довольно, чтобы установить тишину.
– Неужели вы не чувствуете? Фрэй приближается! – закричал он.
– Он движется сюда? – спросил Писмайр.
– Неужели вы не чувствуете? Неужели вы не чувствуете? – Снибрил был в отчаянии от боли и нетерпения. Они смотрели на него, как на безумца.
– К повозкам, – рявкнул Писмайр.
– Я ничего не чувствую, – возразил Брокандо, – что бы там ни было, но Джеопард неприступен для любых вра…
Писмайр указал вверх. С потолка свешивались небольшие люстры со свечами. Они очень медленно и тихо раскачивались.
Королям требуется некоторое время, чтобы воспринять мысль, но если уж они ее восприняли, они о ней не забывают.
– Бежать всем! На воздух! – вскричал Брокандо.
Манранги уже устремились к двери. Опрокидывая столы, люди вырывались из зала на свободу. По дороге, на бегу, они подхватывали своих детей.
Чтобы удержаться на ногах, Писмайр ухватился за колонну в то время, как они толпой протискивались мимо него, и кричал, стараясь перекрыть шум:
– Пони! Привяжите пони к повозкам!
Теперь было хорошо заметно, как раскачиваются лампы. Кувшин скатился со стола и разлетелся вдребезги на полу.
Несколько свечей качнулись и накренились в бешено раскачивающихся люстрах.
Послышался отдаленный грохот. Содрогнулась вся скала. Вздрогнула и осела дверная коробка. Гларк вышел вперед, растолкав оторопевшую толпу, и подпер дверь плечами, и стоял так, обвив каждой рукой по украшенному столбу двери, пока люди торопливо выкарабкивались наружу, проходя под аркой его рук и проползая между ногами.
Снибрил уже вел ржущих пони к стойлам. Люди быстро погрузились в повозки, и те тотчас же тронулись. А зал уже полыхал.
Снибрил поднял и усадил несколько дефтминов на спину Роланда и направил коня вслед за повозками, потом пробился сквозь поток людей к двери зала. Гларка уже повалило на колени: лицо его стало пурпурным от прилива крови, на шее тяжело бились вены. Снибрил схватил его за руку:
– Пошли! Сейчас рухнет все здание!
– Нет, – послышалось низкое ворчание, – там, внутри, еще Писмайр и другие!
Еще одно содрогание потрясло зал. Треснула колонна, и Гларк прохрипел:
– Убирайся с дороги, – голос уже не повиновался ему и звучал как шепот, – оно сейчас рухнет.
Внизу под ногами скала дрогнула.
– Я… я приведу людей с балками и всем, что надо! – сказал Снибрил. – Мы скоро выберемся! Не уходи!
Гларк крякнул, а Снибрил поспешил прочь.
В дыму возникла фигура Писмайра. Его лицо было обвязано лоскутом, оторванным от одежды; он гнал перед собой нескольких обезумевших бражников. Он протолкнул их под рукой Гларка, выгнутой аркой.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
– Хочу войти в легенду, – ответил Гларк.
Бейн ощупью пробирался сквозь лавину огня, прижимая к лицу тряпку.
– Пошли, – сказал он, – Брокандо открыл потайную дверь.
– Помоги мне сдвинуть этого идиота, – сказал Писмайр.
– Кажется, его заклинило, – ответил Бейн.
– Прославлюсь как герой, – сказал Гларк.
– Заткнись! – прикрикнул Писмайр. – Вот что происходит, когда легенды падают в пустую голову.
– Как бы то ни было, но глупо заклиниваться в двери, как это делаешь ты…
Гларк с трудом повернул голову.
– Что? – спросил он.
– Я это называю «дуростью», тупица, – сказал Писмайр, – потолок в дальнем конце зала обвалился.
– Почему… ты… сумасшедший… старый, – начал Гларк.
Он встал на колено, потом на оба, потом медленно поднял балку над головой. Затем шагнул вперед и помахал пальцем перед носом Писмайра. – Эта стена упадет внутрь.
