тогда души их покидали эту юдоль, устремляясь высоко вверх. Отчасти им помогал Кощей. Может, поэтому Смерть не трогала его, что он помогал и ей, и богам, и душам? Не самый благодарный труд, хоть и благородный.
Интересно, что заставило Кощея отречься от Жизни? Тут тоже оставалось полагаться на слухи. Старшие еще в детстве рассказывали Врану, что Кощей Бессмертный когда-то давно был юношей, полным надежд и веры в лучшее, а после познал войну, кровь, море предательства и коварства, поседел раньше времени и возненавидел даже воздух, которым дышал. Все вокруг казалось ему отравленным человеческой хитростью и двуличием. Тогда Кощей, охваченный презрением, чуть ли не плюнул богам в лицо, Он сам ушел в царство Смерти раньше своего срока, но Смерть не знала, что с ним делать, – для Навьего царства он был слишком чист. Но боги не пустили его в высший мир. С тех пор сидел Кощей в костяном дворце, хмурился, писал о всяком знакомым ведьмам, иногда посылал подарки и ничуть не менялся со временем.
Многие ворожеи были ему благодарны, ведь только он добывал мертвую воду, бесценную для разных колдовских дел. Вран не мог унести много, поэтому приходилось ведьмам довольствоваться небольшими сосудами или волшебными мешочками, но и это было им в радость.
Вран летел над мрачным Лесом. Внизу шипели духи Нави. Те, что посильнее, принимали облики прекрасных девок. Они предлагали ворону сладости, кровь, воду и много отдыха. Вран вскидывал голову, чтобы не видеть их, – вокруг царила серость вместо ясного неба. В мире мертвых не светило солнце – вечнозеленые кроны плотно окутывал густой туман, скрывая то, что творилось в вышине. Но Вран и так знал, что за туманом лишь бескрайняя пустота.
Удивительно, как Кощей не сошел с ума, прожив не один век в одиночестве, среди тварей и мрака. Наверное, он видал и худшее. Возможно, его хотели убить лучшие друзья или полюбовница. А может, и то и другое – не просто так он поседел в молодости. Если судить по его виду… Вран сказал бы, что Кощей познал всю черноту мира. Незавидная участь.
Врана передернуло от одной мысли об этом, и он ускорил полет над безумным и жутким Навьим миром. Чего только стоили лики, вырезанные на стволах деревьев! Они изображали мучения и словно кричали: «Остановись!» Но стоило замереть и засмотреться, как из ниоткуда наверняка появились бы лапы… В Навьем мире нет живых, никаких путников.
Чем раньше он вернется к живым, тем лучше. Там и передохнет, и отоспится, и восстановит силы.
* * *
Лихое пламя отплясывало в глазах Мрака. Ягиня внимательно наблюдала за гостем. Черный всадник оставил коня во дворе и с усмешкой попросил подать ему хорошего вина и мяса. Пришлось посылать Домового в погреб. Сама она спускалась бы долго, годы давали о себе знать.
– Отчего не велишь сходить помощнице? – Мрак, склонив голову набок, принялся перебирать свои угольные кудри.
– Занята она, – сказала ведьма, подавая молодцу кусок запеченной курицы.
– И чем же? – хищно облизнулся он.
– Не твоего ума дело.
Ягиня окинула Мрака выразительным взглядом, от всей души пожелав, чтобы он почувствовал ее негодование. Возможно, взгляд подействовал, по крайней мере, Мрак замолчал и начал жевать мясо.
Вестник Ночи всегда отличался непослушанием. Поговаривали, будто в нем издавна гнездилась нечисть, которая и заставляла Мрака творить зло. Если Светоч и Месяц помогали окружающим и покорно выполняли волю богов, то черный всадник постоянно приносил всем беды и погибель. Оттого и слухи по свету шли, будто цвет Смерти – смоляной, а не белый.
Обычно Мрак задерживался у Ягини. Дремал на полатях, спорил со Всполохом или просил ведьму сварить свежего сбитня, но в этот раз он быстро доел курицу, поблагодарил хозяйку и хотел было шутливо поцеловать ее в лоб.
– Прокляну, – шикнула Ягиня.
Мрак рассмеялся и вышел во двор. Ведьма проследила, как он оседлал своего коня и выехал за ворота. Хорошо, что не приближался к бане. Видимо, почувствовал ее негодование и решил не перечить.
«Езжай-езжай», – подумала она, глядя ему вслед.
Вслух ничего не сказала – понадеялась, что вестник Ночи и так понял намек. Не видать Мраку Василики, как собственных ушей, пусть другим девкам голову морочит, а ее не трогает. У молодицы и без того забот по самую макушку.
– Я все вычистила! – тут же выскочила из бани Василика, за ней катился Всполох.
– Легка на помине, – хмыкнула ведьма. – Ну пойдем, время отвары заговаривать.
Василика побежала в избу. Всполох кивнул Ягине, мол, все хорошо. Девка ведьму ни о чем не спрашивала – значит, пламенный дух уже проболтался или сама додумалась. Не стала бы она так долго в бане возиться, если бы не поняла, что Ягиня нарочно ее спровадила.
Все шло так гладко, что Ягиня заподозрила неладное. Василика бегала из одной комнаты в другую, не задавала лишних вопросов, не вредничала и не просилась прогуляться еще раз. Да и Мрак слишком быстро унесся, даже в окошко бани не заглянул, хотя должен был бы.
– Фу, – поморщилась ведьма, – заговором за версту несет.
– Каким таким заговором? – удивился Всполох.
– Сам знаешь каким. – Ягиня сердито взглянула на духа. – Глаз с молодицы не спускай.
Василика заклинала отвары. Всполох присматривал за ней. Конь во дворе доедал остатки овса, куры притихли. Ягиня, убедившись, что все идет своим чередом, выдохнула, и тут над головой послышалось знакомое карканье.
– Один ускакал, другой явился, ну конечно, – покачала головой ведьма и сказала нарочито громко: – Здравствуй, Вран Воронович, лет сто тебя не видела!
– Врррешь, каррга, – гаркнул тот, приземлившись на крышу старого сарая.
– Хоть бы поблагодарил. – Ягиня сразу нахмурилась. – Принес?
Вран показал ей лапу с привязанным маленьким сосудом. Да, пожадничал Кощей. А может, просто поленился, не захотел лишний раз спускаться к мертвой реке.
С Бессмертным жителем Нави ведьма дружила давно. Их познакомила еще Кислица, хотя Ягиня так ни разу и не видела Кощея. Она не ходила по ту сторону Грани и не собиралась, но иногда получала оттуда письма, которые приносил верный помощник всех колдунов и ведьм Вран Воронович. Он летал в Навье царство еще птенцом. Поговаривали, что Врана сделали смелым и крепким колдовские зелья. Благодаря им он жил долго, летал быстро и даже мог нагрубить какой-нибудь ворожее, чего не позволяла себе ни одна мудрая птица.
Про Кощея Ягиня слышала много, но что из этого правда, а что ложь, ей было неведомо. Слухи ходили разные. То ли и Жизнь, и Смерть отвергли его, то ли сам он проклял богов и отказался от Жизни,
