когда прошел через всевозможные ужасы и испытания, увидел, как тела погибших друзей становились голыми костями, как их затаптывали те, перед кем надо было преклонять колени, как его полюбовница скакала нагишом перед его же собратом… Страшно было представить, каким стало его лицо после всего этого! Не каждый мог выдержать подобное, и Кощей не стал исключением – дух его сломился, и Бессмертный (а тогда еще человек) изо всех своих сил проклял богов.
«Если такова справедливость, то я буду вне ее!» Иногда Ягиня будто наяву слышала его давний крик, отрывки воспоминаний Кощея внезапно всплывали в ее снах, и она искренне сочувствовала ему. Никто не заслуживал подобной участи. А самое паршивое, что ей, как и другим ведьмам, это было на руку, ведь только Кощей умел доставать мертвую воду. И только он, Бессмертный, мог уберечь Василику от Мрака, если самой Ягини не станет.
Карты сулили недоброе, потому ведьма спешила дать ученице самое главное, рассказать о важном. Остальное сама доберет, в конце концов, рядом с Василикой останется Всполох, и Домовой, и, собственно, Кощей. Страшно было оставлять молодицу без попечения, но что поделать? Кислица ведь тоже ушла, оставив Ягиню посреди Леса в окружении духов Нави. Правда, ей было проще – в спину не дышал Мрак. Вообще всадники тогда быстро приняли новую хозяйку. А Месяц – удивительное дело – даже подарил серебряное покрывало, которое грело в самые лютые морозы. С тех пор Ягиня всегда подавала ему самые вкусные яства, ставила на стол наваристую мясную похлебку со свежими лепешками.
– Ох! – воскликнула ведьма. – Вот ведь память-то! Совсем забыла сказать!
Она не рассказала Светочу и Месяцу о том, что после ее ухода изба на время опустеет. Наверняка обидятся, но что уж тут поделать? Не Всполоху же принимать гостей? А Домовой не станет выполнять ее работу.
Задумавшись о будущем, Костяная Ягиня совсем забыла про Василику. Пришлось выйти во двор, чтобы проверить, насколько хорошо хранят дом обережные знаки, не стерлись ли они еще, ведь чертила она их… давно, уже и не вспомнить. Года два или три назад? Надо бы проверить. Если защита ослабеет, нагрянет лесная нечисть. Не зря ведь нежить у ворот скребется, тянет когтистые лапы, только ничего у нее не выходит. Ведьмина изба была крепостью и держалась на заговорах и магических знаках, кругом оплетавших двор, золотившихся, горевших огнем и прогонявших незваных гостей прочь.
– Беда, хозяюшка! – подкатился к ногам Всполох. – Беда нагрянула, горе горькое!
– Говори, – нахмурилась Ягиня.
– Ускакала наша Василика с этим, – скривился дух. – Ворвался в избу, черный, страшный, глаза горят! Подхватил – и на коня! Я даже ахнуть не успел!
И права ведь была Ягиня, сотню раз права! Беда не покидала дом – она притаилась змеей и выжидала, пока ведьма отвлечется. Слишком покладистым был Мрак, слишком быстро ускакал.
* * *
Молодцы часто обижали девок. Об этом Василике рассказывала кормилица давным-давно. Поэтому девица не злилась на Ягиню и сидела в предбаннике, ожидая, пока та спровадит гостя. Что черный всадник не уехал, а лишь притаился за воротами, Василика поняла только тогда, когда он схватил ее за руку, вытащил со двора и посадил в седло. Все случилось тихо и быстро, даже конь не заржал, а после пошел бесшумно. Но Всполох заметил – вскрикнул и покатился шаром прочь.
Они промчались через перелесок, где-то в стороне мелькнуло знакомое болото. Лес шумел, мавки и лешачата выглядывали с интересом, кто-то качал мшистой головой. Вдали тоскливо стонали русалки.
Василика жалась к черному всаднику, чувствовала холодное тело. В нем горело не обычное пламя, а колдовской огонь, будто вся его сущность была соткана из ворожбы. Теперь девка понимала, что ее спутник не был ни человеком, ни нежитью – чем-то иным. Больше всего пугали его глаза, выпученные, огромные и недобро сверкающие.
Она могла бы убежать в избу, позвать на помощь, но Василике так наскучила спокойная жизнь, что захотелось чего-то нового, неизведанного. Теперь же она уже немного жалела об этом, сердце быстро билось, внутри нарастала тревога.
– Не бойся, – прошептал черный всадник. – Я тебя не обижу.
Василике не верилось. Уж слишком угрожающе выглядел ее спутник.
– Я ведь не знаю даже твоего имени, – сказала она, когда всадник остановил коня.
– Мрак я. Так меня кличут с рождения.
Они спешились. Василика вспомнила, что Всполох рассказывал ей о Месяце, Светоче и Мраке – вечных странниках, всадниках Зари, Рассвета и Ночи. Все трое заезжали в избу ведьмы, чтобы перевести дух, а после вновь отправлялись в дальнюю дорогу.
– У тебя есть душа? – спросила она с интересом.
– Что-то вроде нее. – Мрак улыбнулся. – Садись, Василика, не бойся. Тебе ведь тоже не помешает отдохнуть от своего ремесла.
– Ты за этим увез меня? – Она покосилась на черного всадника. – Не для того, чтобы… обидеть?
Мрак расхохотался. От его смеха Василике стало не по себе. И не только ей – любопытные мавки спрятались в глубину древесных крон, лешачата разбежались. Даже духи Нави и те не смели приблизиться. Мрак отпугивал их. Нечеловеческое пламя отплясывало в его нутре, разливалось по коже странными узорами. Тело Мрака сотрясалось от злого хохота, и ничего хорошего в этом Василика не видела, хоть всадник Ночи и пытался казаться другом.
– Отдохнем, а после отвезу тебя назад. – Мрак пожал плечами и начал доставать из котомки, привязанной к седлу, угощение. Там нашлись яблоки, сливы и вино, отдающее смородиной и земляникой. Василика помимо воли облизнулась.
– Ешь и пей, – сказал Мрак. – В этом нет ничего дурного. Всем нужен отдых.
Будь что будет! Василика отхлебнула сладкого вина, затем еще и еще. Горячий и удивительно вкусный напиток, обжигая, побежал по телу. Она прижалась сильнее к холодному Мраку. Тот с удовольствием надкусил яблоко и слизал капли сока с руки. Шальные глаза смотрели на довольную Василику.
Одурманенная, она подняла взгляд на Мрака. Теперь смарагдовое пламя казалось ей не пугающим, а теплым. Огонь звал ее, всадник Ночи хотел, чтобы она была рядом. Разве это плохо? Почему бы и впрямь не остаться с Мраком? Кто вообще придумал, что молодицы всегда должны хранить себя, особенно ведьмы?
Василика потянулась к черному всаднику, чтобы поцеловаться. Страх заклокотал внутри, но и он казался ей таким будоражащим, что стало еще слаще. Душа запела. Мрак надкусил ей нижнюю губу до крови. Боль смешалась с каким-то новым ощущением. Закрутился вихрь из ягодного дурмана, собственной силы и колдовских огней. Василику трясло, как будто ее резали на тонкие полоски. Она выпила еще вина и уже не понимала толком, что происходило.
А потом раздался
