право себя вознаграждать. Если я хочу поощрить кого-то еще, то такое решение опять же я принимаю сам. Виталик понимал, но не смирялся.
Найти денежных спонсоров Виталику все же удалось, но и там оказалось не все так просто. Нувориши, внезапно и сказочно разбогатевшие в начале нового века, массово рванули в политику, и приобретение собственных СМИ для них стало не только необходимым инструментом продвижения, но и особым шиком. Каждый считал, что настоящий пацан должен владеть не только заводами и пароходами, но и газетами. Эти ребята легко скупали акции местных телеканалов, открывали собственные радиочастоты и учреждали газеты. Но оставались в политике не все: одни просто теряли к ней интерес, не получив желаемых дивидендов, другие доверху упаковывались купюрами и по-быстрому отваливали за рубеж, чтобы оградить себя от перспективы попасть в иные, не столько отдаленные и благоустроенные места. Третьи как раз там и оседали, и уже не до газет им становилось. Кто-то закреплялся в политике, но их было не так много, и они очень серьезно ограничивали круг посвященных и приближенных лиц. Виталик попал сначала к одним, потом к другим и уже практически отчаялся, но тут одна финансово-промышленная компания приобрела франшизу популярного федерального еженедельника, куда моего Виталика пригласили на руководящую работу. В принципе, это место было как раз для него. Виталик не писал сам, но зато хорошо ориентировался на медиарынке и знал, чем привлечь публику.
Когда умер наш дед, я добровольно отказался от дележа той части наследства, которая была выделена нам с Виталиком, а именно от квартиры, которую предстояло продать, а деньги поделить между нами с братом. У Виталика уже имелась семья, жилье дорожало с каждым днем, ему надо было вить гнездо, и я уступил сам, без просьб с чьей-то стороны. Просто по-братски. Я думал, младшенький обрадуется, но он почему-то продемонстрировал иную реакцию.
– Я так и думал, что с бизнесом тебе помог дед, – сказал он на поминках так тихо, чтобы никто не слышал, – иначе бы ты не отказался от квартиры, правда, братишка?
– Отказался бы, – не согласился я, – я старше и уже успел что-то заработать, а ты пока еще нет. Тебе нужнее.
– Только не надо строить из себя мецената, – огрызнулся Виталик, – ты просто испытываешь чувство вины, что тогда дед тебе помог втайне от всех нас, и теперь ты в шоколаде, а я, как ты сам заметил, еще нет. Тебе просто стыдно еще и на эту хату руку наложить.
В тот день, вовсе не предназначенный для ссор и споров, мы не поругались, но появилась некая трещина в наших отношениях. Получалось, что я и правда пытаюсь выглядеть благодетелем, а Виталик чувствует себя при этом оскорбленным. Мне этого не хотелось, я дорожил отношениями с ним, но трещина все же залегла, он перестал первым звонить мне, на свои дни рождения всегда оказывался где-то в отъезде. Мы по-прежнему встречались у родителей и у меня в ресторанах на праздники, я был на крестинах его сына Артема, но прежняя близость стала улетучиваться.
Когда мама завела разговор о том, чтобы собрать нас всех в одном особняке, я сначала яростно сопротивлялся, но постепенно она закладывала мне в сознание мысль о том, что это может вновь соединить нас с братом. Я не знаю, на что рассчитывала мама, но у нее с Виталиком давно все пошло наперекосяк, и я подозревал, что она сама хочет вновь сблизиться с ним и наладить отношения. Наш Виталик всегда был красивым парнем. У него ровные белые зубы, большие влажные карие глаза, темные, вьющиеся крупным локоном волосы, которые он всегда носил длинными, потому что понимал, засранец, как красиво они оттеняют его длинную шею. В юности и молодости у него было худое лицо и впалые, слегка недобритые щеки, что придавало его облику какой-то бунтарский и романтический вид. Ко всему этому он высок ростом и чертовски гибок от природы. Девушкам он не мог не нравиться. Как сказала мне когда-то одна из обманутых им подружек в минуту пьяной откровенности, «сексуальность струится из него потоком». С возрастом братишка, конечно, изменился, посолиднел и окреп силуэтом, но все равно остался таким же плейбоем и красавцем, каким был в юности.
Когда Виталик привел на Новый год за общий семейный стол свою невесту Викусю, мы все были в шоке. Но если папа отошел от потрясания довольно быстро – ему вообще все до лампочки, а я предпочел держать свои оценки при себе, то мама чуть не заболела. Хотя на сей раз маму можно было понять – лицезреть у себя в доме этакую Чиччолину оказалось бы по силам не каждой чопорной даме, получившей воспитание в строгие советские годы.
Я не ханжа, мне в общем и целом нравятся яркие женщины, но в Викусе все присутствовало с таким явным перебором, что воспринимать ее всерьез было просто невозможно. Когда она вошла, я, признаться, оторопел. Хорошо еще, что тогда у нас в гостях не было Борьки, иначе мы с ним, боюсь, не удержались бы в рамках приличий. Если б посмотреть на нее тогдашнюю из сегодняшнего дня, любой сказал бы – девушка явно переборщила с силиконом. Но в том-то и дело, что в те годы за силиконом еще не бегали, как в парикмахерскую. Фокус Викуси заключался в том, что с виду она была силиконовая, но при этом совершенно натуральная! Сиськи у нее были не меньше чем пятого размера, хотя росточек ее явно недотягивал и до 160 сантиметров. Упаковано все это богатое добро было в некую обтягивающую леопардовую штуку с очень глубоким декольте, из которого соблазнительно выглядывали кружавчики черного лифчика. Лицо Викуся разрисовала на манер боевой индейской маски: брови своей формой, может, и были бы хороши, если бы не выглядели столь явно и жирно нарисованными, на щеке чернела карандашная мушка, ресницы опускались и поднимались, как крылья бабочки. Единственной данью природе был их черный цвет. Губы Викуся не накрасила, ее обширный рот жил, казалось, своей отдельной жизнью: губы были настолько объемными и пышными, что наводили на мысль о негритянских корнях в происхождении девушки. Сегодня никто не поверил бы, что она не впрыскивает в них изрядные порции. Волосы Викуся вытравила до такой степени, что их истинный оттенок не смог бы, наверное, определить и эксперт-криминалист. На ней были обтягивающая черная мини-юбочка, мелкосетчатые колготки и уже упомянутое мною чудовищное леопардовое чудо-декольте. В ложбинке между огромных грудей терялся нательный крестик, что мне показалось уж совсем кощунственным – цепочку можно
