рию картин и в старости организовать выставку. В глу-
бокой, глубокой старости…
– Ты так романтично говоришь о старости, а я вот
очень боюсь постареть. – Лея пристально посмотрела
на Гарри. – Если бы у тебя была возможность, хотел
бы ты никогда не стареть и жить вечно?
– Я много думал об этом, но каждый раз прихо-
дил к мнению, что нет. В вечной жизни не будет ника-
кого развития. А так ты постоянно подгоняешь себя,
чтобы больше успеть… А ты?
– Если мы не берем в расчет вариант вечной мо-
лодости, то тогда я хочу пожить лет до пятидесяти,
пока еще сохраняется красота. А потом – или больше
не стареть, или умереть…
– Я тебе этого не позволю, ты для меня и в семь-
десят останешься красивой. Внешняя красота – это
просто оболочка. Если человек красив изнутри, то это
навсегда. Я уверяю тебя, ты и в пожилом возрасте
сохранишь привлекательность, и я даже через пятьде-
сят лет, когда у нас будут дети и много внуков, не пе-
рестану смотреть на тебя с восхищением.
– Ты уже все распланировал? – с ухмылкой
спросила Лея.
– Да, я давно решил, что мне нужна только одна
женщина, которой могу посвятить всю свою жизнь
и, встретив тебя, Лея, понял, что это именно ты, —
внимательно смотря в глаза девушки, произнес Гарри.
– Если как ты говоришь, что уже все распланиро-
вал до глубокой старости, тогда скажи, как бы ты хотел
покинуть этот мир?
– Ну и вопросы у тебя… – почесал голову Гарри.
– Разве ты никогда об этом не задумывался?
– Наверное, как и все остальные: в глубокой ста-
рости, рядом с любимым человеком.
– А поконкретнее?
– Погоди, надо подумать… – неуверенно ответил
Гарри. – Если конкретнее, то, наверное, в преклонном
возрасте, глядя на свои картины… Чтобы играла клас-
сическая музыка, предположим, Бетховена… И самое
главное – чтобы рядом был любимый человек. А ты?
– Я часто об этом думаю. Скорее всего,
в Иерусалиме.
– Почему именно там?
– Мой дедушка был раввином. Однажды в компа-
нии других раввинов он посетил Иерусалим. Дедушка
много рассказывал об этом древнем городе, о незабы-
ваемых впечатлениях, о том, какие эмоции пережил,
вступив в старый город Иерусалима и помолившись
у стены, которая осталась от Храма.
– Не знаю… Я как-то нейтрально отношусь
к религии.
– Я тоже не могу причислить себя к религиозным
людям, – сказала Лея, – но там наша родина. Сейчас
1929 год, и только представь, что через две тысячи лет
скитания люди начали ездить туда и заново обживать
эти земли. И я думаю, что это некий знак.
Гарри поразмыслил над ее словами и ответил:
– Я с тобой согласен, в этом есть некая истори-
ческая справедливость, но если быть откровенным,
я не считаю Палестину своей родиной, даже истори-
ческой. Не знаю почему, но меня туда совсем не тянет.
Моя родина здесь, в Германии, в том месте, где я ро-
дился и вырос.
Лея посмотрела на звездное небо Майнца
и сказала:
Может, ты прав, родина человека там, где он ро-
дился, но я уверена, что в том месте что-то есть. Если
ты внимательно посмотришь, то увидишь, что свя-
тыни всех религий находятся именно в Иерусалиме,
на маленьком участке. Дедушка говорил, что, согласно
иудаизму, то место, где раньше стоял Храм, является
вратами в духовный мир. Поэтому этот город так всех
притягивает и является причиной бесконечных войн
не одно тысячелетие.
Лея продолжала смотреть куда-то в даль реки
и эмоционально рассуждать:
– Может, слушая рассказы дедушки в детстве,
я была излишне эмоциональна и все у меня уложи-
лось в памяти в ярких красках. Он с такой любовью
рассказывал об этом городе, что на меня, ребенка, это
произвело большой впечатление. Может, эти истории
и послужили тому, что в моем понимание Иерусалим
– это что-то волшебное, что-то неземное.
Гарри внимательно слушал свою спутницу, хоть
и не разделял ее впечатлений. Продолжая смотреть
на нее и внимать ее мягкому голосу, он снова и снова
ловил себя на мысли, что готов слушать эту женщину
всю свою жизнь. В то время Лея продолжала:
– У дедушки после возвращения из Иерусалима
была одна мечта, увести нас всех в Палестину. Он хо-
тел остаток жизни провести именно там, купить ма-
ленькую квартирку в еврейском квартале старого горо-
да и оттуда отправиться на Небеса. Но он умер не там,
а я бы хотела покинуть мир в том самом месте, куда
столько веков стремились наши предки, в старом горо-
де Иерусалима.
Гарри, дождавшись, когда она выскажется,
заметил:
– Знаешь, в старину верили, что один из призна-
ков того, что человек попадет в рай, – если он покида-
ет этот мир так, как хотел. Но, если честно, я не верю,
что есть что-то после жизни.
– Не знаю почему, но мне хочется верить, что наша
жизнь здесь не заканчивается. Что мой дедушка, ко-
торый десять лет назад покинул этот мир, наблюдает
за мной с Небес, оберегает меня, и когда я умру, то обя-
зательно встречусь с ним.
По щекам Леи потекли слезы.
Гарри взял девушку за руку и, нежно поглаживая,
произнес:
– Лея, хватит о грустном. У нас впереди целая
жизнь, и нам рано об этом думать.
– Хорошо! Будем надеяться, – вытирая слезы,
произнесла девушка.
– Я собираюсь прожить долгую и счастливую
жизнь рядом с любимой женщиной и детьми. И если
ты ответишь согласием на мое предложение, то я по-
стараюсь сделать тебя самой счастливой в этом мире.
– Ты думаешь, что наша совместная жизнь ока-
жется удачной?
– Я буду все для этого делать. Баловать тебя и де-
тей и стараться радовать вас каждой минутой. Лея, по-
жалуйста, доверься мне, дай шанс, уверяю, что с Пау-
лем ты никогда не будешь так счастлива.
После некоторой паузы Лея сказала:
– Гарри, не знаю, что уготовила мне судь-
ба, но я сегодня поговорила с Паулем и сообщила,
что между нами все кончено. Но он ответил, что все
равно будет ждать и любить меня.
– Ты все правильно сделала, – обрадовался
новости Гарри. – Пауль должен понимать, что вы —
совершенно разные люди. С ним ты просто потеряла
бы себя, он бы подавил в тебе личность. А мне ты нра-
вишься такой, какая есть, и я ничего не хочу в тебе
менять. И я был бы счастлив, согласись ты стать моей
женой.
Лея внимательно посмотрела на молодого челове-
ка и произнесла:
– Гарри, я согласна стать твоей женой.
* * *
Было уже одиннадцать, когда мисс Уотсон взяла с пол-
ки стопку листов сценария, аккуратно уложила их
