И вырастила она растения, в которых хотела выразить двойственность мира. В их корнях, листьях и цветах жили одновременно смерть и жизнь, ибо полны были они яда, который при умелом использовании способен был приносить исцеление. Но более всего ей удавались растения, что были совсем бесполезны, и смысл их был лишь в их красоте. Запах, цвет, форма – ей так нравилось колдовать над ними! Она была счастлива, и с ужасом думала о возвращении. Ей казалось: все, что она создала, будет отнято у нее и убито… Но она гнала эти мысли.
В тот день она разговаривала с полевыми цветами.
– Ну, и какая же от вас польза? Что мы скажем госпоже Йаванне в вашу защиту, а? Никакой пользы. Только глазки у вас такие красивые… Что же мы будем делать? Как нам оправдать наше существование, чтоб не прогнали нас?
– Наверное, сказать, что мы красивы, что пчелы будут пить наш нектар, что те, кто еще не родились, будут нами говорить… Каждый цветок станет словом. Разве не так?
Весенний Лист обернулась. Кто-то стоял у нее за спиной – высокий, зеленоглазый, с волосами цвета спелого ореха. Одежда его была цвета древесной коры, а на поясе висел рог охотника. Сильные руки были обнажены до плеч, волосы перехвачены тонким ремешком. Весенний Лист удивленно посмотрела на пришельца.
– Ты кто таков? – спросила она. – Зачем ты здесь?
– Я Охотник. А зачем – зачем… наверное, потому, что надоело смотреть, как Ороме воротит нос от моих тварей.
– Как это? – засмеялась она. Смешные слова – «воротит нос».
– Говорит, что мои звери бесполезны. Он любит лошадей, собак любит – чтобы травить зверей Мелькора. Да только есть ли эти звери? А в Валиноре он учит своих зверюг травить моих тварей… Я говорил ему – не лучше ли натаскивать собак все же в Эндорэ, на злых зверях… А он убивает моих. Тогда я дал им рога, зубы и клыки – защищаться. А он разгневался и прогнал меня. Вот я и ушел в Средиземье. Вот я и здесь, – он широко улыбнулся. – Зато тут никто не мешает творить бесполезное – так он зовет моих зверей. А я думаю – то, что красиво, не бесполезно хотя бы потому, что красиво. Смотри сама!
И она видела оленей, лис – ярких, словно язычки пламени; видела волков – Охотник сказал, что они еще покажут собакам Валинора. И отцом их был Черный Волк – бессмертный волк, волк говорящий. И они ехали по земле: она – на Белом Тигре, он – на Черном Волке. И не хотелось им расставаться – они творили Красоту. Охотник сотворил птиц для ее лесов и разноцветных насекомых – для трав и цветов; зверей полевых и лесных, и гадов ползучих; и рыб для озер, прудов и рек. Все имело свое место, все зависели друг от друга, и все прочнее Живая Красота связывала Охотника и Весенний Лист. Но то здесь, то там встречались странные существа, им неведомые: птицы-бабочки, похожие на россыпь драгоценных камней, кружили над причудливыми цветами, или крылатая рыба вдруг взлетала над гладью моря, или похожий на лисицу большеухий зверек с темными умными глазами настороженно выглядывал из-за песчаного холма; а однажды, забравшись высоко в горы, они нашли там, среди холодного камня, цветок, похожий на серебристую звездочку… Словно кто-то был рядом, и этому «кому-то» нравилось удивлять их неожиданными дарами; а иногда он по-доброму подсмеивался над ними – как это было, когда они сидели возле теплой ленивой речушки, а на корень дерева вдруг выбралась пучеглазая рыбешка и уставилась на них в недоумении. Ити даже вскрикнула от неожиданности, а потом рассмеялась невольно – уж очень чудная была тварь, и в налетевшем внезапно порыве ветра им послышался еще чей-то смех, но чей – они не знали… Между собой они называли этого, неизвестного – другом, и думали, что, верно, бродит по земле кто-то, подобный им, и творит чудеса – веселые или светло-печальные; только почему-то не показывается им на глаза.
И случилось так: в ночи они увидели что-то непонятное, тревожное и прекрасное. Две гибких крылатых тени парили беззвучно в небе, кружась в лучах луны. Это был танец – медленный, колдовской, и они стояли, завороженные, не смея и не желая пошевелиться, и странная глуховатая музыка звучала в их сердцах.
– Что это? Кто это? – изумленным шепотом спросила Весенний Лист, глядя огромными глазами в лицо Охотнику.
– Не знаю… Это не мое. Ороме тоже такого не создать…
И они переглянулись, пораженные внезапной мыслью: «Неужели Враг?» Но разве он может создавать, тем более – такое? И Отцы Зверей помчались на северо-восток, унося своих седоков в страшные владения Врага.
КЛИНОК. ВЕК ТЬМЫ
Так говорят: во тьме Средиземья Ауле создал Гномов. Ибо столь желал он прихода Детей Единого, учеников, которым мог бы он передать свои знания, что не захотел ждать исполнения всех замыслов Илуватара. Но облик тех, что должны были прийти, помнил он смутно, потому и творил он по своим мыслям; дал он Гномам долгую жизнь, и телам, и душам их – твердость и стойкость камня. Ибо мыслились ему они не только учениками, но и соратниками в войнах с Мелькором, Властелином Тьмы.
И первым помощником его в исполнении замыслов был старший из учеников его – Артано Аулендил, по силе и знаниям своим равный самому Кузнецу.
Однако деяния Ауле не были сокрыты от Илуватара; и когда окончены были труды Валы, и начал он учить Гномов тому, что знал и умел сам, Илуватар заговорил с ним. И в молчании внимал Ауле словам его.
– Почему сотворил ты это? Почему пытаешься создать то, что за пределами твоего разумения? Ибо не давал Я тебе ни власти, ни права творить такое; только твое бытие дал Я в дар тебе, и создания твоих рук и мысли твоей связаны неразрывно с бытием твоим. Они повинуются тебе, но если ты подумаешь о другом, они застынут, как живые камни – без движенья, без мыслей. Этого ли ты хочешь?
Знал Майя Артано, что это не так; но, услышав голос Единого, смутился он и не решился сказать ни слова.
И ответил Ауле:
– Я не желал такой власти. Хотел я создать существ иных, чем я, любить и учить их, дабы познали они, сколь прекрасен Эа – мир, сотворенный Тобой. Ибо казалось мне, что довольно в Арде места для многих творений, которые увеличат красоту ее, и пустота Арды наполнила меня нетерпением. И в нетерпении моем впал я в неразумение. Но Ты, сотворивший меня, и в мое сердце вложил жажду творить; неразумное дитя, обращающее в игру деяния отца своего, делает это не в насмешку, а лишь потому, что он – сын своего отца. Но что делать мне ныне, дабы не навлечь на себя Твой вечный гнев? В Твои руки предаю я творения рук своих. Да будет воля Твоя. Но не лучше ли мне уничтожить их?
И со слезами взял Ауле великий молот, дабы сокрушить Гномов. Тогда крикнул Майя Артано:
– Что ты делаешь, учитель? Они ведь живые, они твои творения; останови руку свою!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
