— Неужели вы это сделаете?
— Спасибо вам за все! Это было просто гениально, дерзко и с размахом. Кто был человек, выдавший себя за Фолтера?
— Наш друг, врач по специальности.
— Как же он решился на такой безумный поступок?
— Мы сказали ему, что речь идет об алмазных копях. Если он сыграет эту роль, то либо попадет в тюрьму, либо будет повешен, либо станет их генеральным директором. Жизнью он дорожит не больше, чем оборванной пуговицей. Он только устало кивнул. Ему эта история понравилась… Он давно уже хотел стать чем-нибудь вроде генерального директора…
— Еще раз спасибо за все, что вы сделали… Я тронут, но…
— Послушайте, капитан, если вы докажете свою невиновность, Квастича выпустят из тюрьмы с духовым оркестром! Если же вы сейчас отправитесь к прокурору, каждый из нас заработает за этот спектакль как минимум десять лет!
— Прежде чем я это сделаю, вы скроетесь.
— Бросив Квастича в беде? И не подумаю. Я не свинья.
— Что же делать? Я обманщиком и предателем не был и не стану…
— Вас осудили без всякой вины!
— Это еще не причина, чтобы обманывать и лгать. Солдат, друг мой, обязан сражаться, выполнять приказ и, если нужно, умирать.
— Отлично. Попытайтесь разыскать настоящих преступников и, если вам это не удастся, явитесь в суд. Умереть вы и тогда спокойно успеете. Это никуда не уйдет.
— Вы хотите, чтобы я…
— К тому же… если вы этого не сделаете, в беду попадет и мадемуазель Рубан.
— Каким образом… ее имя… оказалось впутанным в эту историю?
Чурбан понял, что нанес удар в нужное место.
— Необходимые для разыгранной нами комедии сведения мы получили от нее. Военный суд наверняка заинтересуется, откуда нам стало известно то, что составляет государственную тайну. И может случиться… что мы сознаемся…
Капитан вздохнул.
— Страшные вы люди.
— Да нет, не очень. Просто у нас никогда не было алмазных копей, а нам кажется, что уже самое время для этого.
— Но… как же мы все это осуществим? У нас нет ни денег, ни снаряжения.
— Я все это украду, — пообещал Чурбан. — Хозяйственные вопросы можете оставить мне.
— Так не пойдет, друг мой. — Пока вы рядом со мной, ни краж, ни лжи не будет.
— Даже самую малость? — убитым голосом спросил Чурбан. — У меня ведь все же ранение в голову…
— Тогда вы не сможете отправиться со мной…
— Ну, я уже… выздоровел… Короче говоря, решено, господин капитан?
— Да. Я попробую найти настоящих преступников.
— Я пойду за вами куда угодно!..
— Если у меня ничего не выйдет, я сам вернусь в тюрьму.
— Куда угодно, но только в этом случае…
— Не возражаю. А теперь командуйте, друг мой, ведь в том, как бежать и прятаться, я не знаток.
— Выше голову, господин капитан! Зато я мог бы по этому предмету читать курс лекций в университете. Мы сейчас исчезнем, как золотые часы у какого-нибудь фраера.
— Каким образом?… Должен предупредить, что ваша проделка раскроется очень быстро. Ваши показания были даны с таким блеском, что, можно сказать, загипнотизировали судей, но ведь в них столько очевидных пробелов и натяжек, что правда не замедлит обнаружиться.
— К тому времени мы уже скроемся под крыльями легиона.
Глава восьмая
ВСЕ БЕДЫ ОТ ЖЕНЩИН
Капитан и Чурбан Хопкинс и впрямь укрылись под крыльями легиона. И еще как! Собственно говоря, Хопкинс еще до начала заседания прикинул, что вскоре его личность может вызвать нежелательное любопытство. Поэтому он в то же утро направился в городскую комендатуру.
Войдя в отдел, занимавшийся распределением прибывших в легион новобранцев, он подошел к молоденькому лейтенанту.
Хопкинс был еще в форме капитана, так что лейтенант вскочил и поспешил ему навстречу.
— Садитесь, садитесь, друг мой, — сказал Чурбан. — Гм… Спасибо… я не курю сигарет… только сигары… — Лейтенант немедленно послал ординарца за сигарами. Молодому офицеру было немного не по себе. Что нужно этому капитану? Пришел с проверкой?
— Я слушаю вас, господин капитан.
— Я — капитан Деларкон, из главного штаба. — Хопкинс решил в данном случае отказаться от имени Мандера. Тут каждый день проходило столько людей, что его след сотрется, вряд ли кому-то придет в голову вспоминать о его визите. — Вчера меня навестили двое норвежских парней. Отец одного из них в каком-то далеком родстве с моею женой. Недавно они вступили в легион. Глупые ребята, не знали, что сразу после прибытия им без разрешения нельзя отлучаться из порта, и заявились ко мне. Я их тут же отправил назад в казармы, но мне не хотелось бы, чтобы их наказали… Давайте сделаем так, будто они были отосланы в мое распоряжение по делам службы.
— Давно они в Оране?
— Один день. Еще даже не получили форму и не приносили присягу.
— Тогда весьма вероятно, что сержант доложил об их отсутствии и они внесены в списки дезертиров…Знаете что, — я напишу служебную записку, и тогда в части у них все обойдется. Будьте только добры заглянуть на Рю-Сади-Карно, 7, отдел Д, чтобы их на основании этой записки вычеркнули из списков дезертиров.
— Спасибо…Так будет лучше всего.
Лейтенант вынул синенький бланк и написал на нем, что рядовые Варен и Линге находились в отлучке со сборного пункта по разрешению и с ведома командования.
Хопкинс не пошел на Рю-Сади-Карно, 7 вычеркивать легионеров из списков дезертиров. Вместо этого он сунул синий листочек в карман и отправился на заседание суда.
Днем, убеждая капитана Ламетра в необходимости воспользоваться возникшеи ситуацией, Хопкинс знал уже, куда им надо будет бежать, когда обман раскроется и их начнет разыскивать полиция всей Французской Африки.
Их скроет легион.
…В самую жару мы с Альфонсом в полудреме сидели перед столовой. Можно было немного передохнуть — сержант Потриен и капралы пили сейчас кровь из только что прибывшего пополнения.
Часовой у ворот взял в руки синюю бумажку, отодвинулся в сторону — и у меня мороз пробежал по спине: в ворота вошли одетые в штатское капитан и Чурбан Хопкинс… Альфонс тоже увидел их.
— Жарковато, — равнодушно протянул Альфонс.
— Угу… — ответил я и закурил сигарету. Капитан заметил нас, сделал было движение, но Чурбан схватил его за руку и отдернул назад. Потом он сделал жест, явно обозначавший, что капитан — глухой.
Что это еще за новый фокус?
— Эй, новенькие! Ищете кого-нибудь? — крикнул им Альфонс.
— Без тебя найдем, — грубо ответил Чурбан, снова что-то показал рукой и потащил капитана за собою.
Что значит все это представление?
Мы лениво развалились на скамейке, вытянув усталые ноги, с виду совершенно безразличные. Что бы это могло быть? Их уже ищут? Они вступили в легион?… Если Хопкинс не подойдет к нам, выходит — дело у них дрянь. Это будет означать одно: они не хотят впутывать еще и нас.
Чуть позже к столовой подошел капрал. Он обратился к собравшимся вокруг солдатам:
— Кто из вас знает норвежский язык?
К моему великому изумлению Альфонс вскочил с места.
— Я!
— Пойдешь со мной!
Они пошли. Отстав на несколько шагов, я двинулся за ними вслед.
Форт Сент-Терез — настоящий солдатский муравейник. Особенно в такое время года, когда готовятся военные экспедиции. Пехотинцы, саперы, легионеры, черные сенегальские стрелки, даже привезенные из Индокитая солдаты-аннамиты кишели на крепостном дворе. Одна рота уходила, появлялась другая. Здесь их расформировывали и формировали заново, забирали людей из одних частей и переводили их в другие, короче говоря, это был как бы сборный пункт всей армии со всем присущим ему вавилонским столпотворением суеты, выкрикиваемых приказов, маршировок и перекличек.
За столовой терпеливо переминались с ноги на ногу
Чурбан Хопкинс и капитан.
— Вы — норвежец? — спросил сержант у Альфонса.
— Так точно.
— Спросите у них, в какую, собственно, часть они присланы.
Альфонс, с непринужденной элегантностью разговаривавший на всех языках мира, что-то произнес. Как потом выяснилось, это означало:
— Вы вступили в легион?
Капитан, неплохо владевший северными языками, ответил:
— Нет. Просто явились со служебной запиской. По-моему, пытаться укрыться здесь — дело безнадежное.
— Что это за пантомиму устраивал нам Хопкинс, и почему вы делаете вид, что не знаете французского языка?
— Потому что лгать я не намерен ни в коем случае. Наш друг предложил, чтобы в таком случае я не говорил вообще, и сказал, будто я норвежец, не умеющий говорить по-французски. Жаль, если мы и вас впутаем в это дело.
— Мы и так уже завязли в нем по уши…
— Ну? — нетерпеливо спросил сержант.
— Этот человек рассказывает очень любопытные вещи. Он — исполнитель норвежских народных песен, который вступил в легион, потому что с большой любовью относится к Франции. Ему хотелось бы получить скрипку, чтобы иметь возможность заниматься иногда музыкой.
