— Ну, знаешь… — внезапно я застеснялась, — Как будто это так невероятно умопомрачительно.
Он зашевелился, поправляя брюки, затем снова притянул мое тело к себе. Направляя свой рот к его рту, я чувствую его вкус, и он восхитителен. Пот покрывает его лицо, и я просто хочу слизать его. Боже, сексуальный пот — это самая горячая вещь на свете.
Джулиан толкается ко мне: — Я все еще твердый, о чем это тебе говорит?
— О том, что ты рогатый мужик, который, вероятно, давно не трахался?
— Ну… наверное, ты права насчет того, что у меня давно не было секса, но это был мой выбор. Я хотел тебя. Я хотел тебя с той ночи, когда я пошел на то ужасное свидание, и я понял, что готов ждать, пока ты не будешь у меня.
— Ладно, вот ты снова говоришь безумно горячие вещи, которые заставляют меня хотеть делать с тобой очень плохие вещи. Мы можем, пожалуйста, уйти отсюда и вернуться в отель? У меня самолет, который вылетает через десять часов, и нам нужно многое наверстать.
— Думала, ты никогда не попросишь об этом, — он усмехается.
Восьмая глава
Его тело прижимается ко мне, когда простыни запутываются между нами. Это незнакомая территория, и я обнаруживаю, что не могу остановить зависимость, которая вскоре становится его телом. Я слежу за каждым его движением, за каждым изгибом и изгибом мышц, пока он поклоняется мне и ведет меня в места, о существовании которых я даже не подозревала. Пот покрывает наши тела, мы продолжаем заниматься сексом, пока не взойдет солнце, и реальность моего скорого отъезда кажется тяжелой в комнате.
Я не устала, я все еще под кайфом от секса. Сколько раз я кончила? Блядь, кто знает.
Он притягивает меня к себе, и я прижимаюсь к нему, глядя на часы, стоящие на прикроватной тумбочке.
— Мне нужно собираться через два часа, — говорю я ему.
Он целует меня в плечо: — Многое можно сделать за два часа.
Я поворачиваю голову и улыбаюсь: — Как, черт возьми, солдату это удается?
— Не забивай свою хорошенькую головку. Солдат просто ждет, когда снова загорится зеленый свет.
Он прижимается ко мне, твердый как камень. Я чувствую боль между ног, мне очень больно. Я не хочу отказывать ему, но я уверена, что мое влагалище напоминает избитую лазанью.
Я чувствую, как он выгибается во мне, крепко прижимаясь ко мне: — Адриана, что с нами будет?
Обычно я задаю вопросы.
Я молчу несколько секунд.
Это огромный вопрос.
— Чего ты хочешь? — шепчу я.
— Я хочу тебя. Всю тебя, — он прижимается ко мне еще крепче, мое кровообращение под угрозой, — Я здесь не для того, чтобы заменить Элайджу. Я просто… Я просто хочу тебя.
— Это сложно, да?
— Я ненавижу, когда все сложно, — он поворачивает мое тело так, что я оказываюсь лицом к нему, — Ты хочешь, чтобы я вернулся в Лос-Анджелес?
— Да… но… — замедляясь, я вижу боль на его лице, — Мой брат и Чарли — это моя жизнь. Я не знаю, как мы будем работать, не вызвав бурю дерьма эпических масштабов.
— Я тоже не знаю, Адриана. Я не хочу, чтобы ты воевала со своей семьей, но твой брат… ты знаешь мое отношение к нему.
— А как насчет Чарли?
— Я всегда буду любить Чарли, но не в этом смысле. Она хороший, добросердечный человек. Ты знаешь так же, как и я, что ее невозможно ненавидеть.
— Она чертовски привлекательна, — соглашаюсь я с улыбкой, — Но мой брат — моя кровь, Джулиан. Меня нельзя просить вычеркнуть его из моей жизни.
— Я не прошу тебя об этом, Адриана. Я говорю тебе, что ты не можешь ожидать, что мы будем лучшими друзьями. Если он узнает, что мы вместе, есть большая вероятность, что он отречется от тебя или убьет меня. Я не уверен, что будет первым.
— Послушай, ему не нужно знать об этом прямо сейчас. Когда ты вернешься в Лос-Анджелес, тогда и разберемся. И когда это будет?
Он смеется: — Плавная смена темы. Я на полпути к завершению редактирования моей второй книги. Мой издатель хочет, чтобы я вернулся в Штаты примерно через восемь недель.
— Восемь недель?
— Да, через восемь недель. А что? Ты будешь скучать по мне или что? — ухмыляется, тычет в меня пальцем, щекоча мою грудную клетку.
— Умник. Да, буду, но сейчас я также очень скучаю по своему сыну.
Я играю с прядью его волос, пока он пристально наблюдает за мной: — Джулиан, а как же Энди?
— А что не так с Энди?
— У меня есть сын. Тебя это беспокоит?
— Меня не беспокоит, что у тебя есть сын. Он отличный ребенок. Я просто не привык встречаться с кем-то, у кого есть ребенок. Я имею в виду, мне никогда не приходилось учитывать наличие детей.
— Ты хочешь детей?
— Ух ты, тяжелый вопрос, когда ты лежишь со мной в постели голая.
— Я не развратная шлюха. Клянусь, я принимаю таблетки не потому, что я сексуально активна, а потому что у меня проблемы. И это, кстати, к твоему сведению, несмотря на то, что ты кончил в меня уже раз пять. Да, спасибо, что спросил, — в шутку ударяю его по руке.
— Я действительно хотел детей.
— Когда ты был с Чарли… — я запнулась.
— Да. С тех пор я просто не думал об этом. У меня не было отношений, и это не то, что меня беспокоит.
— А что, если я скажу тебе, что не могу иметь детей?
— Ну, во-первых, у тебя есть сын. А во-вторых, об этом нужно много говорить, Адриана, — вижу, как он отстраняется.
— Я пугаю тебя, не так ли?
— Я не готов к браку, — признается он.
Мне немного обидно, но чего я ожидала?
— Боже, я говорю как одна из этих навязчивых, плаксивых женщин. Ладно, давай отмотаем назад. Мой большой толстый рот хочет сказать, что если бы наши отношения дошли до такой точки, и я не могла бы иметь детей, потому что Энди был чудом, ты бы все еще видел себя остепенившимся со мной?
— Все еще большой вопрос.
Я натягиваю простыни, внезапно осознавая, что обнажаю слишком много, и я имею в виду не только голую плоть.
— Эй, — он притягивает меня ближе, — Я не хотел быть придурком. Послушай, Адриана, я был не в лучшем положении, когда мы встретились. На самом деле, я был в худшем месте, в котором когда-либо был. Я всегда думал сердцем, а не головой. Ты открыла во мне ту сторону, которая… дополняет меня. Но это пугает меня.
— Почему?
— Потому что ты никого не заменяешь. Впервые в жизни я чувствую к тебе то, что никогда не чувствовал раньше.
— Ты не думаешь, что я боюсь?
— Я знаю, что ты боишься. Вот что делает это труднее. Я… — он делает паузу, затем продолжает: — Давай просто наслаждаться этим временем, хорошо?
Я хочу знать, что он собирается сказать, но этот разговор выбил меня из колеи. Я до сих пор не знаю, в каком положении мы находимся. Но я знаю, что дальнейшее развитие событий — это само по себе сражение, и жизнь в Лос-Анджелесе будет совершенно другой.
***
Мы стоим у входа в охраняемый терминал для международных пассажиров. Где-то между этим утром и сейчас между нами расстояние. Он становится молчаливым, а я не назойливой. Какая-то часть меня хочет, чтобы не было этого напряжения, если это можно так назвать.
— Итак, я думаю, это все, — говорю я.
Нас окружают бегущие пассажиры, спешащие попасть внутрь. Сумки тащат во все стороны, даже моя собственная набита сувенирами для всех, кто вернулся домой. Джулиан наблюдает за мной, и я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять, что его что-то беспокоит. Я уже собираюсь наклониться, чтобы поцеловать его на прощание, когда слышу, что меня зовут по имени, и японская пара грубо отталкивает нас с Джулианом друг от друга.
— Адриана? — голос раздается у меня за спиной. Я оборачиваюсь и вижу, что это одна из коллег Лекса.
— Аманда? Что ты здесь делаешь? — нервно спрашиваю я. Повернувшись, я вижу, что Джулиан заметил это и отошел немного подальше.
— К сожалению, я приехала на похороны дяди.
— Мне очень жаль, Аманда, — я все еще отвлечена, мои глаза сканируют местность, все больше людей проталкиваются мимо меня.
— Ему было восемьдесят шесть. Он прожил долгую жизнь. Так, ничего себе, ты здесь! Где Энди? — она ищет вокруг меня.
