Конечно, социальный вопрос, вопрос борьбы между трудом и капиталом.
Он сам возник благодаря капиталу, другими словами, благодаря развитию производительных сил.
И из того, каково отношение людей к этому вопросу, можно лучше всего видеть, как рост техники заставляет их мыслить по–другому.
Например, шестьдесят лет тому назад много ли было людей, которые помышляли бы о законодательном установлении рабочего дня для пролетариев, или об охране женщин и детей, или о страховании от несчастных случаев? Такие люди встречались только единицами и, если они думали об этом, то лишь потому, что получали из–за границы сообщения о такой охране рабочих. А за сто лет, по всей вероятности, еще никто не думал об этом.
Каким же образом вошла в умы людей эта хорошая мысль, что общество должно дать охрану пролетариату?
Ее едва ли могли внушить христианские настроения, потому что до того времени, как совершился такой переворот в умах, многие и многие тысячи рабочих умирали от чрезмерного труда, болезни, нужды и увечья, многие и многие тысячи рабочих ожидала нищенская старость. Но при этом христиан было достаточно много. И, если тогда не думали о государственной помощи, то причина, очевидно, заключается в чем–то ином.
Открыть ее нетрудно. У пролетариата в то время еще не было силы, и потому он не мог добиться от имущих чего–либо иного, кроме частной благотворительности и жалкого попечения о бедных.
Если же у него тогда не было силы, то причина заключалась в производственном процессе, который еще не организовал рабочих. Число их было уже довольно большое, но они были рассеяны по мелким производствам и потому не могли развиться в значительную силу.
Когда же производственный процесс заставил их сотнями совместно работать в мастерских и фабриках, они начали приходить к сознанию своей силы и организоваться для борьбы так же, как они были организованы для труда. А эта борьба, вытекающая из производственного процесса, эти выступления заставили разные классы общества думать и породили в их умах целую революцию.
Прежде всего, разумеется, в Англии и Франции, где впервые выдвинулся новый процесс производства. Мы не будем останавливаться здесь на этих заграничных примерах; мы укажем только, что под давлением новых отношений там возник утопический социализм Сен–Симона, Фурье и Роберта Оуэна и что Фридрих Энгельс, благодаря своему знакомству с производственными отношениями в Англии, и Карл Маркс — благодаря изучению французской и английской политики, пришли к своему мышлению, к социал–демократической теории.
Но и в Германии обнаруживается истинность сказанного нами о политике.
Из революции 1848 года рабочие вышли с пустыми руками. Прусское трехклассное избирательное право лишило их политического влияния. Никакой закон не давал им защиты от пагубных последствий выдвигавшейся на сцену капиталистической эксплуатации.
Но к началу шестидесятых годов рабочие начали организоваться. Отвергнутые буржуазией, они под руководством Лассаля основали Всеобщий Германский Рабочий Союз, который открыл борьбу за всеобщее равное избирательное право. Господствующий класс юнкерства (помещиков) насторожился; представители консерватизма начали говорить о высокой миссии государства, призванного охранять угнетенных.
Пропаганда Всеобщего Германского Рабочего Союза распространилась на всю страну. Бисмарк ввел всеобщее избирательное право, — которое он обещал еще до войны с Австрией, — сначала в Северо–Германском Союзе, а потом в только что созданной Германской империи.
Бебель, Либкнехт, Швейцер, — все больше представителей пролетариата вступало в рейхстаг. Основывались профессиональные союзы. С каждыми выборами увеличивалось число социалистических голосов. В Готе произошло объединение двух фракций социал–демократии. Видя растущую силу социализма, господствующие классы все больше охватывались тревогой и страхом. Бисмарк сделал попытку задавить социализм законом против социалистов.
Однако нельзя было подавить рабочий класс насилием. Выборы 1881 года показали безрезультатность закона. Надо было что–то сделать, чтобы смягчить недовольство. «Положительное содействие благу рабочих», возвестило императорское послание. В 1882 году был внесен в рейхстаг и в 1884 году проведен дрянной закон о страховании от болезней.
Несмотря на закон против социалистов, социалистическое движение делает быстрые успехи. При выборах 1884, 1887, 1890 годов число социалистических голосов выросло с 550.000 до 760.000 и до 1.400.000. Закон против социалистов падает; Бисмарк вылетает. Февральские указы 1890 года обещают охрану рабочих и законодательное равноправие для рабочих.
Какой колоссальный поворот в мышлении! В целой стране, во всех классах населения! Все определяют свое отношение к социальному вопросу, т.е. К классовой борьбе!
И как ясно связано все это с развитием техники! Статистика показывает нам, насколько мощно развивалась промышленность как раз в начале шестидесятых и семидесятых годов, в то самое время, когда социализм вырастал с наибольшей силой. На цифрах можно было бы почти с полной точностью показать, как параллельно росло производство, росла армия пролетарских борцов и как вместе с тем изменялись политические воззрения господствующих классов. Рост одного ряда соответствует росту остальных; борьба классов с очевидностью вытекает из развития техники.
И с какой ясностью обнаруживается особенный характер этого развития: борьба! Не по христианскому чувству, но точно так же и не по свободной воле, и не в силу самодержавных изначальных актов разума, и не порывом какого–нибудь таинственного духа времени император и канцлер, министры и политики были приведены к своим воззрениям. Сами рабочие, опираясь на свой труд, своими организациями, своей пропагандой, своей борьбой заставили буржуазию изменить содержание своего духа.
Здесь можно отбросить всякую мистику. Действительная — связь вещей так ясно выступает перед нами, как движения солнечной системы.
Развитие духа рабочих вытекало из техники, а развитие духа имущего класса — из того действия, которое оказали на него мысли рабочих, претворившиеся в дела.
Это же обнаруживается и дальше, в дальнейшем ходе развития. Рабочие не поддались обещаниям правительства и не перестали в возражающем количестве отдавать свои голоса социал–демократии. Господствующие увидали, что для приручения столь сознательных рабочих были бы необходимы более серьезные реформы, чем те, которые они согласились бы дать. Социальная реформа замедлилась. Сила пролетариата стала уже слишком большой.
В девяностых годах профессиональные союзы развились в мощные организации, которые добивались от капиталистов некоторых уступок. Господствующие классы снова начали помышлять о насильственном подавлении; вносятся переворотные и каторжные законопроекты, но не хватает мужества провести их 5).
Организация, классовое сознание, дальновидность, сила рабочих настолько выросли, что господствующие классы начали отчаиваться в возможности приманить рабочих посредством реформ или подавить их силой. Они обратились к упрочению ресурсов своей власти, чтобы вооружиться для борьбы за господство. Нигде еще классы, вооруженные с головы до ног, не относятся друг, к другу с такой остротой, как здесь. А причина? Нигде в Европе крупная промышленность не испытала такого подъема, нигде не накопила она таких богатств, нигде техника не достигла такого мощного развития, как в Германии последних десятилетии.
Несмотря на опасность наскучить подробностями, мы должны еще несколько углубиться в эти вопросы: рабочий слишком заинтересован в том, чтобы основательно понять их.
До сих пор мы сваливали господствующие классы в одну кучу, как единую массу, противоположную пролетариату. Но между ними существуют значительные различия, и развитие техники не на всех собственников воздействует одинаковым образом. Мы должны остановиться здесь на этих различиях.
Развитие техники очень различным способом изменяет материальное положение и политические идеи классов. Для примера мы возьмем с одной стороны милитаризм и империализм, а с другой стороны социальное законодательство.
Острая международная конкуренция принуждает крупных капиталистов всех стран обратиться к колониальной политике. Если государство уже владеет известной колониальной областью, то капиталисты этого государства могут извлекать из нее много больше богатств, чем из чужих колоний. С самого начала они много успешнее проникают в собственную колонию; собственное государство лучше всего выдвигает их вперед, поддерживает и защищает. Колония — объект эксплуатации прежде всего для метрополии., Рабочая сила здесь дешевая, позволительно насилие и подавление, колониальные барыши часто достигают огромных размеров. Следовательно, капитал, избыточный для метрополии, может найти здесь прибыльное применение. Поэтому, например, крупные германские капиталисты, с завистью взирая на колониальные прибыли, извлекаемые из колоний иностранными капиталистами, требуют нового и нового расширения колоний. Но для этого необходимы военные приготовления, и
