и видим все события своего дня, но не можем войти в прямой контакт с тем, что происходит у нас в голове, и это вызывает невероятный дискомфорт и страх. Многие мои клиенты говорили, что в состоянии деперсонализации не могут произнести ни слова или двинуться с места, как будто их «отключили» от самих себя. И даже если они хотят снова «включиться», у них возникает ощущение, что они пробираются сквозь грязь и вязнут в ней. Я считаю, что такое случается, когда быть в своем теле и присутствовать при том, что с ним происходит, слишком невыносимо. Мозг, отделяя нас от самих себя, позволяет нам таким образом сделать то, что нам необходимо, чтобы выжить.
Диссоциация позволяла мне чувствовать себя в безопасности, поскольку давала мне шанс сбежать от всего того, что со мной происходило, а затем, когда травмирующее событие положило всему конец, защищала меня от воспоминаний обо всем том, что так долго причиняло мне боль. Как будто мой мозг отключился и заявил: «Мне нужен отдых». Тогда диссоциация и дала мне то, что было так необходимо.
Дереализация же, в свою очередь, представляет собой ощущение нереальности окружающего мира. Это значит, нам может казаться, что все вокруг окутано туманом, находится вне фокуса или имеет искаженную форму. Многие мои клиенты описывали это состояние как ощущение пребывания во сне или альтернативной реальности, когда все вокруг кажется ненастоящим. Люди, страдающие расстройством деперсонализации/дереализации, могут испытывать отчуждение от самих себя, или от окружающего мира, или от того и другого одновременно. При этом, даже ощущая полное отчуждение от самих себя и своего окружения, мы продолжаем знать, где мы, кто мы и что делаем.
Мне хотелось бы упомянуть еще об одном виде диссоциации — навязчивых грезах. Она встречается довольно часто и требует внимания. В этом состоянии мы оказываемся во власти своих фантазий и обычной жизни предпочитаем выдуманную реальность. Это не обыденные фантазии об идеальной жизни, которая могла бы у нас быть, и не витание в облаках, когда мы на несколько минут погружаемся в мечты о ком-то, в кого влюблены. Навязчивые грезы представляют собой защитный механизм и способ избавиться от того, что происходит в текущий момент. Погрузиться в такие грезы можно, когда настоящая жизнь полна травм и эмоций, которые трудно преодолеть, или же они становятся способом справиться с флешбэками или потрясениями, случающимися время от времени. Возможно, нам так и не удалось научиться тому, как именно нам следует относиться ко всему, что преподносит нам жизнь, поэтому мы и создали собственный метод, который помогает нам преодолевать все, с чем мы сталкиваемся.
Мне казалось, что у всех людей есть какое-то ограниченное количество воспоминаний, например несколько «клипов» по две-три секунды, и все. Даже когда они прожили уже достаточно долгую жизнь. А еще у меня было впечатление, что все люди часто пребывают в состоянии диссоциации и каждый чувствует себя пойманным в ловушку времени. Я думала, что любой из нас как будто останавливается на каком-то моменте. Например, мой мозг словно забыл, что ему нужно взрослеть и дальше после того, как мне исполнилось 17 лет. Мне почти всегда кажется, что я все та же слабая и ранимая маленькая девочка, а мир вокруг меня и все окружающие такие огромные и пугающие.
Мои клиенты рассказывали мне, что предпочитали проводить в грезах целые дни, не желая возвращаться к реальности или заниматься тем, что от них требовалось в их обычной жизни. Именно поэтому такое состояние и называется «навязчивым» и означает, что не приносит никакой пользы тому, кто в нем пребывает; напротив, оно создает лишь еще одну проблему. Подобные грезы могут быть очень яркими, правдоподобными, часто имеют сюжет, или же одна греза продолжает другую, как будто вы снимаетесь в собственном телевизионном шоу. Хотя мы все иногда отправляемся в мыслях в какие-то другие места или мечтаем о чем-то лучшем, мы знаем, как и когда вернуться к реальной жизни, в то время как навязчивые грезы препятствуют повседневным делам.
Мои клиенты, у которых наблюдаются навязчивые грезы, отмечают, что им сложно засыпать, вовремя выполнять рабочие задачи и вступать в здоровые отношения. Некоторых из них заставали в моменты, когда они разговаривали сами с собой или совершали странные движения, практикуя навязчивые грезы в присутствии других людей. Грезы сами по себе, как и фантазии, безвредны. Тем не менее, если мы понимаем, что подменяем ими реальную жизнь и грезим часами каждый день, самое время обратиться к специалисту, который окажет необходимую помощь. Появление таких грез часто связано с травмирующим опытом в прошлом, поэтому работа над исцелением имеющейся раны позволит свести на нет потребность жить в мире фантазий.
Что, если все эти диагнозы мне не подходят?
Хотя эти четыре типа диссоциативных расстройств и помогают нам увидеть разные варианты проявления диссоциации, на мой взгляд, этот феномен ими не исчерпывается. Диссоциативные симптомы зависят от того, насколько сильно нас переполняют эмоции и с каким объемом триггеров мы столкнулись; с подобным я встречалась и лично. Несколько лет назад я поссорилась со своей близкой подругой, а все, кто со мной знаком, знают, как я ненавижу ссоры. Одна только мысль о том, будто я могла кого-то огорчить, может так глубоко меня затронуть, что это испортит мне весь день. Проигрывая в памяти ту ситуацию, я могу вспомнить, что подруга меня расстроила — она повысила на меня голос, потому что я отказалась идти на вечеринку, но никаких других подробностей не помню. Даже задавшись целью сесть и записать детали произошедшего, я не смогла подобрать слова. Я знаю, ссора произошла, но я не запомнила, что именно мне сказала подруга и что случилось после. Я убеждена, ее крик заставил меня на короткий период погрузиться в диссоциативное состояние. Я оказалась не в состоянии справиться с гневом и огорчением, поэтому мой мозг позволил мне таким образом на некоторое время выйти из беседы.
В прошлом месяце со мной произошел один из самых неприятных эпизодов, с которыми я когда-либо сталкивалась. Я живу за городом, и состояние диссоциации настигло меня прямо на шоссе по пути к дому. Я не помню ничего о том, что происходило в моей голове в тот момент. Внезапно все вокруг меня замедлилось, а зрение стало туннельным. Я помню, что мне удалось повернуть голову влево — как раз тогда, когда с той стороны промелькнул поворот на дорогу, по которой мне и
