Я была слишком смущена в ту минуту, чтобы воспользоваться шансом, подаренным судьбой. Я не могла поверить в свою удачу, в то, что это происходит со мной, к тому же чувствовала, что полностью нахожусь во власти человека, сидящего так близко.
– Нууу… я в поиске. У меня пока есть время.
– Вижу. Иначе говоря, у вас ничего нет.
Обычно в такой ситуации следует дать пощечину за грубость тому, кто столь безапелляционно бросает оскорбительные слова прямо в лицо. Но я почему-то продолжала сидеть, блаженно улыбаясь, ни самоуважение, ни уязвленное самолюбие во мне даже не шевельнулись.
И так как я продолжала молчать, не найдя, что ответить, он медленно поднял руку к моему лицу, ладонью ко мне, остановил на уровне глаз и, понизив голос, тихо сказал:
– Закройте глаза, я вас прошу.
– Что-что, простите?
– Вы слышали: закройте глаза. Всего на пару секунд.
– Что вы собираетесь…
– Не бойтесь, – убеждал он меня. Настолько вкрадчивым был его голос, насколько и властным.
Маршадо, отошедший на пару минут, чтобы перекинуться с кем-то парой слов, тем временем вернулся в полумрак обеденной залы для того, чтобы забрать то, что на сегодняшний вечер считал своей собственностью, то есть меня. Возможно, он полагал, что таким образом ему удастся сохранить лицо перед старым приятелем, хотя вероятно, тем самым хотел доказать, что свобода прессы пока еще не пустой звук.
Дэвид ответил ему легким поклоном, будто признал свое поражение:
– Я-то думал, что привлекать к работе стажеров не совсем правильно, но ты, Франсуа, заставил меня изменить мнение. Кстати, ты так здорово умеешь отбирать кандидатуры.
– Неужели? Так ты тоже заметил? – раздраженно ответил тот, криво усмехнувшись.
Ему, наверное, очень хотелось назвать истинную причину моего присутствия на этом приеме и таким образом сделать достоянием гласности мою подлинную сущность и род занятий, но он молчал. Второй раз за этот вечер Маршадо поступил по-честному. Впрочем, ему это тоже было выгодно. Зачем признаваться, что у тебя нет женщины и поэтому приходится нанимать ее через агентство?
– До свидания, Эль.
На прощание Дэвид протянул мне руку, и я увидела, что он дает мне визитку. Рукава его пиджака и рубашки завернулись от резкого движения, обнажив запястье, и я обратила внимание, что оно туго стянуто перламутровым шелковым платком, скрепленным специальной шнуровкой. Я невольно задержала взгляд, рассматривая это странное украшение, и тогда он поспешно сказал:
– Если вы сейчас ее не возьмете, бог знает, когда мы встретимся в следующий раз.
– Да, конечно, – пролепетала я. – Извините.
Он торопливо ушел, сопровождаемый ореолом света, так, чтобы мне окончательно стало ясно, что все произошедшее этим вечером всего лишь сон.
– Эль, не согласитесь ли вы уделить мне еще несколько минут?
Напрасно мой сегодняшний клиент постарался облечь свое приглашение в супергалантную форму, мне все равно показалось, что в этой ситуации оно более чем неуместно. Так же некстати и даже пошло, как почесать попку у всех на виду во время пикника на пленэре. Ведь для меня теперь в целом мире существовал только один мужчина, с которым я согласилась бы переспать с удовольствием. Только он один мог бы заставить меня потерять над собой контроль. И этот мужчина только что растворился в ночи.
– Почему бы и нет? – ответила я неуверенно.
– Ребекка Сибони рассказывала мне об «Отеле де Шарм». Похоже, очень милое местечко. Вы там бывали?
За последнее время я посетила его лишь два раза. Мне просто нужны были деньги. Немного ошалев от того, как легко они достаются, я все же не сомневалась, что мое временное занятие не будет иметь последствий. Никогда оно не станет привычкой и тем более – источником постоянного дохода.
Мод, Фред, Соня, Ребекка, Дэвид. Их лица проносились перед мысленным взором, сменяя друг друга. Что бы подумал или думает каждый из них о моем тайном заработке? Что бы каждый из них мне посоветовал? Ковать железо, пока горячо? Брать деньги оттуда, откуда они плывут в руки? Или смиренно вернуться домой на такси, которое мой кавалер заботливо вызвал?
Я мысленно уже представляла себе, как четыре банкноты по сто евро к концу этой ночи пополнят копилку нашего с мамой американского проекта, как вдруг, сигнализируя о полученном сообщении, запищал мобильник.
Текст эсэмэски, отправленной с незнакомого номера, подтолкнул меня к окончательному решению:
«Мы не можем расстаться так просто. Нет, я хочу сказать другое: мы больше не расстанемся никогда».
6
4 июня, 2009 года
Как сохранить в тайне наши самые сокровенные мысли? Остается надеяться, что они, запрятанные в глубины памяти, забудутся сами собой, растворившись в глубине подсознания, если мы и сами забудем об этом думать.
Одному богу известно, как так случилось, что Дэвид Барле стал для меня самым близким спустя всего несколько недель после нашей первой встречи, насколько неожиданной, настолько же и мистической. Его призыв, брошенный в самой первой эсэмэске, отправленной мне на мобильник, в действительности воплотился на все сто – мы больше не разлучались. Время от времени я возвращалась в Нантерр, к маме, на улицу Риго, но и дня не проходило, чтобы мы с ним не встретились. Пусть на бегу, где-нибудь в полдень в каком-нибудь ресторанчике недалеко от башни Барле, ультрасовременном здании из стекла и стали, построенном по его указанию лет десять назад недалеко от окружного шоссе на юге столицы, где разместились многочисленные офисы, осуществляющие деятельность его фирмы.
– Где мы сегодня встречаемся?
– В ресторане «Ле Дивелек», – сообщил он мне накануне, позвонив из машины. – Ты знаешь, где это?
Да, я знала, но до сих пор мне не приходилось бывать в этом превосходном заведении, имеющем в столице репутацию лучшего ресторана, где подают рыбные блюда и дары моря. Говорят, здесь часто ужинал покойный президент Миттеран, иногда с Мазариной, своей дочерью, о которой мало кто знал.
– Университетская улица, это там?
– Да-да. Я зарезервировал столик на 20.30, тебе подойдет?
Я в сто раз менее занятой человек, чем Дэвид, однако он был учтив и всегда интересовался, свободна ли я, хотя каждая секунда его времени стоила несколько сотен пунктов на Парижской фондовой бирже. Последние недели отражали куртуазность наших отношений в полной мере: любезность и предупредительность с обеих сторон соперничали с утонченной галантностью. Как Дэвид догадывался о моих вкусовых предпочтениях? Вряд ли он знал, какое вино я выберу по карте Сен-Жак, или о том, что я обожаю лобстеров, выдержанных в подсоленном масле, но выбор в пользу даров моря на сегодняшний вечер нельзя назвать случайным – ему это подсказала зарождающаяся любовь.
