Официально, полк числился учебным, но это было правдой лишь наполовину. Здесь не проходили обучение – здесь повышали квалификацию и учились летать в экстремальных условиях высокогорья. Здесь же проводилось первичное обучение посадкам на авианосец – основная учебная площадка для авианосных эскадрилий была в Крыму, а здесь проходили первичное обучение. Дело в том, что аэропорт Адена располагался как раз на островном перешейке, по ширине занимая его полностью и самолеты взлетали и садились над самым Аденским заливом, а взлетная полоса заканчивалась как раз на берегу моря.
Поскольку авиаполк был смешанным – то и типов самолетов тут было удивительное количество – целых пять. Здесь базировались двенадцать истребителей И-18, причем в авианосном варианте со складывающимися крыльями, из них шесть были в варианте ДД – дальнего действия и все они использовались для переподготовки летчиков на технику авианосного базирования. Здесь базировалось шесть "Дусь" – закупленных в Северной Америке и собранной из комплектов в Российской империи малых транспортных самолетов Дуглас ДС-3, рабочих лошадок военно-транспортной авиации… Дусям было больше всего работы – то и дело выбрасывали десанты чтобы заблокировать банды муртазаков, окружить их и уничтожить. Здесь же базировались восемь пикирующих бомбардировщиков ДП-3, при необходимости способных вести торпеды. Здесь базировались четыре Г-4 УТИ – самолетов первоначального обучения, использовавшихся здесь в качестве разведчиков. И, наконец, здесь базировались БШ-2, целых восемь штук.
Летный состав квартировал частично в городе – кто не боялся, а кто все – таки опасался – тот жил в казармах, наскоро построенных у самого края летного поля. Двухэтажных. Казармы эти стояли полупустыми – ибо гонор в русских людях все же силен, а в армии – тем более, и русский офицер предпочтет тратить деньги на поднаем жилья и жить, по сути, на пороховой бочке – но только чтобы никто не смел сказать, что он чего то испугался.
Если раньше дворянство предпочитало служить в кавалерии, показывая свою лихость – то теперь, после ликвидации кавалерии как рода войск, мнения высшего света разделились. Часть дворян сочла, что последним прибежищем дворян остается флот, оставшаяся же часть сменила живого коня на стального – на скоростной истребитель. Всего в Адене базировалось двенадцать истребителей – и на них служили двенадцать дворян. Но был в полку и тринадцатый – сосланный.
Молодой князь Владимир Шаховской числил свой род от князей Ярославских и был прямым потомком Владимира Мономаха, величайшего из царей того времени. Несмотря на возраст – двадцать девять лет, почти тридцать – звание он носил всего лишь капитана, ибо три года назад был разжалован в рядовые и сослан на Восток за нашумевшую историю с дуэлью и оскорбление старшего по званию. Отделался легко – по совокупности за дуэль и оскорбление полагалась смертная казнь. Ссылка на Восток, в действующую армию – в конце концов, наказание не позорящее, точно так же раньше ссылали на Кавказ. Вот только в истребительную эскадрилью путь ему был уже закрыт, истребители были "белой костью", особым сообществом летчиков и опозоренного в свой круг они никогда бы не приняли. Собственно говоря, это и было самым страшным наказанием для князя Шаховского, одно время он даже подумывал застрелиться. А потом ничего, привык. И сейчас при посиделках с истребителями с иронией говорил: "Это вы там в небесах, а мы тут низэнько, низэнько". Низенько у него получалось как "низэнько", как из анекдота про польского еврея.
Капитан Шаховской был теперь первым номером – пилотом-штурмовиком на БШ-2, лицензионном германском Фокке-Вульф-189. Вот только если в оригинальном варианте Фокке-Вульф исполнял роль самолета для летнабов, летчиков- наблюдателей, а в последнее время еще и ретранслятора систем связи – то для Российской Империи германские и русские инженеры создали тяжелый противоповстанческий штурмовик, да так удачно, что теперь его закупали уже немцы для Восточной Германской Африки и Западной Германской Африки. И еще буры – для себя.
БШ-2, бомбардировщик – штурмовик, вариант два был сконструирован на заводах Гаккеля[24] на основе лицензионного самолета-разведчика Юнкерса. Он был создан в ответ на насыщение поля боя скорострельными малокалиберными пушками и для применения на ближнем Востоке, где самолеты часто подвергались обстрелам с земли из всех видов стрелкового оружия. Самолет этот был хоть и тихоходен – но отлично вооружен: четыре авиационные пушки калибра 23 миллиметра, два скорострельных пулемета и два контейнера с кассетными бомбами – по сорок восемь штук в каждом контейнере. Точность бомбометания была невысокой – но высокой и не требовалось: заходя на цель штурмовик просто накрывал цель широкой полосой разрывов. Хвостовой стрелок располагал собственной стрелковой установкой калибра двенадцать и семь – для защиты от истребителей противника.
Вторым номером у Шаховского был поручик, со смешной фамилией Дубина – он даже не обижался, когда над ним подтрунивали по поводу фамилии. Невысокий, но крепкий белорус, способный завязать вокруг себя лом, удивительно незлобливый и не имеющий никаких карьерных притязаний, он как нельзя лучше подошел в пару к Шаховскому. Вообще, второй номер в этом варианте самолета сидел спиной к первому и должен был прикрывать самолет от захода в хвост – но тут в хвост давно никто и никому не заходил. Шла обычная, муторная и монотонная летная работа – штурмовки, штурмовки и еще раз штурмовки. Банды, караваны с оружием. Британцы конечно баловались – но они над морем и не ходили, по взлету сразу ложились на правое крыло и с резким набором высоты уходили в сторону нагорья. Поэтому, все самолеты эскадрильи подверглись усовершенствованию – кормовой пулемет теперь смотрел на вверх, а вниз, под ноги стрелка, через специально прорезанный люк. Когда начиналась штурмовка – второй номер просто лупил из него по земле, особо и не целясь. ДШК есть ДШК, прилетит – мало не покажется…
Князь Шаховской снимал веранду в одном из трехэтажных, недавней постройки домах, на самом краю Максура, у пляжа. Пляж был совершенно изумительный – не желтый, а черный, вулканического песка. Мансарда у пляжа стоила довольно дорого – но князь не скупился, ибо по вечерам можно было наблюдать прямо с веранды за очаровательными купальщицами. Русских здесь было мало – но длительное смешение кровей в одном из крупнейших портовых городов региона дало свой результат – красивее дам не было, наверное километров на пятьсот отсюда в любую сторону. Если дамы средних лет еще носили паранджу почти поголовно – то молодые дамы ходили с непокрытой головой, купались в море и при случае не прочь были завести отношения с симпатичным русским офицером-летчиком. Особенно если тот красиво ухаживал, читал стихи собственного сочинения, танцевал европейские танцы и обещал прокатить на тренировочном самолете над родным городом – на это, по опыту князя Шаховского клевали две из трех.
Вот и этой ночью, поспать князю удалось недолго – не до того было – встал с глазами, как будто засыпанными песком. Позавтракать можно было в полковой столовой, благо кормили летчиков вкусно – но до столовой еще надо было дойти. А времени было пять часов утра.[25] Несколько раз подпрыгнув, приземляясь на всю стопу – чтобы восстановить контакт с реальностью – князь зажег спиртовку и стал готовить кофе.
Кофе здесь был просто великолепный – такого больше не было нигде.[26] Хоть его аромат полностью раскрывался только если сварить на костре, на открытом огне – но и на спиртовке он был великолепен. Местный кофе растет в высокогорье, при сильных перепадах температур и недостатке влаг и. Возможно поэтому зерен хоть и было мало – но вкус напитка получался удивительно насыщенным, терпким и каким-то маслянистым.
Кофе князь пил в самую последнюю очередь, прежде он утолил голод оставшейся со вчерашнего дня подсоленной лепешкой. Русские офицеры вообще в отличие от британских не пытались выстроить для себя отдельный мирок, кусочек Британии на континенте – а наоборот становились частью уже сложившегося мира. Они учили арабский в его неповторимом местном диалекте,[27] они жили рядом с местными, питались тем же, чем они, делили с ними все радости и беды. Относились к русским по разному – где-то люто ненавидели, где то предупреждали о появлении исламских экстремистов с недобрыми помыслами. Но везде – уважали, и как друзей и как врагов.
Откусывая от лепешки – она совсем заветрела, но вкус сохранила – князь в оба глаза смотрел на спиртовку и на стоящий на ней медный сосуд для варки кофе – джезву. Это целое искусство – сварить нормальный кофе, князь учился этому у местных купцов. Нужно поймать момент, когда пена вспенится и рванется за край – и в этот момент снять джезву с огня. Обязательно – чтобы не пролилось ни капли. Если прозеваешь – получится не кофе, а помои.
