Королева сделала пас рукой, и Халисари пригвоздило к стене, распяв в форме морской звезды. Советница хрипло стонала от дикой боли, скрутившей каждую мышцу.
— И перед тем, как оборвать нить твоей жизни, — продолжала Великая матерь, спокойно прохаживаясь по комнате, — я буду наслаждаться твоими мучениями. Как ты понимаешь, я не могу оставить твои проделки без наказания…
— Прошу у тебя милости… — сквозь боль прошептала провинившаяся.
Шаинари взяла со стола яблоко, достала нож и подошла к советнице.
— Если ты нарушишь приказ, я буду долго издеваться над тобой. Проделаю на тебе все то, что ты делала со своими мужьями и сыном, а потом придумаю что-нибудь свое. Фантазия у меня хорошая. Ты будешь умирать долго. Я с удовольствием буду снимать с тебя твою нежную кожу…
Королева медленно и демонстративно начала чистить спелый плод, кожура падала на пол. Сладкий сок пачкал ее пальцы. Ужас проступил на лице Халисари, она затряслась и зашептала:
— Не надо, нет! Я сделаю все! Все, что ты пожелаешь!
— Очень хорошо, но наказать тебя все равно придется, — великая матерь вонзила нож в спелое яблоко, и Халисари завизжала.
Она корчилась в судорогах боли, распятая на стене, а королева наблюдала за ней с улыбкой, по кусочку поедая яблоко. Наконец, наказание закончилось. Голова Халисари безвольно свесилась набок, по подбородку бежала кровь. Великая матерь подошла к сестре и грубо подняла ее голову за волосы.
— Слушай внимательно, — Шаинари отвесила ей пощечину, тем самым приведя в чувство, — если ты не хочешь кормить цархов в бездне*, даже и не думай что-то скрывать от меня. Я знаю о твоих планах все. Понимаешь меня, все. Даже не думай, что удастся провернуть что-то незаметно для меня. Поняла?
— Да, — беззвучно, одними губами прошептала Халисари.
Еще один пас рукой, и сестра королевы безвольно упала на пол.
— Эдиина, Лишем, — позвала великая матерь. От ничем не примечательной части стены отделился мужчина. Заклинание иллюзии брызгами слетело с него, — отнесите эту… мерзость ко мне в комнату и приведите в порядок. Люди не должны знать, что у нас тут происходит. Десять минут вам на все. Этого хватит, чтобы она дошла до своих комнат. И пусть отлеживается там.
Посол и телохранитель принялись выполнять волю своей королевы. Через минуту о том, что было, напоминали только капли крови на полу. Так же незаметно, как Лишем, в покоях проявился Илдир.
— Какое прекрасно представление! — восхитился он, подойдя к жене и взяв ее за руку, — даже я немного испугался. А уж Халисари и вовсе чуть не обделалась.
— Как ты думаешь, надолго хватит ее страха?
— Может, на пару лет или на пару недель, — Илдир, глядя в глаза супруге, начал провокационно вылизывать ее пальцы. — Яблочный сок, м-м-м, так сладко…
— Прекрати, ты меня отвлекаешь! — немного раздраженно возмутилась Шаинари.
— Прошу прощения, моя госпожа, — показушно взмолился Илдир, но тон голоса был до ужаса довольным.
Тем не менее, пальцы жены он отпустил, но придвинулся поближе и, обняв ее, спросил:
— Что ты планируешь сделать с мальчишкой?
— Буду договариваться, конечно. Ты знаешь, он — молодец. Ни я, ни ты, ни его мать — никто не заподозрил Флая в сговоре с людьми. Он узнал, когда родился, да так, что Халисари ничего не поняла. Разведал про магический дар человечки, хотя даже мы случайно об этом узнали, а потом договорился с невестой, — с гордостью перечислила королева. — Я готова спорить, что человечка не знает и половины преимуществ, что дает ей клятва. Флай ей не сообщил. Сразу видно — наша кровь. Настоящий До’Уорт! Жаль, что мужчина.
— Был бы женщиной — захотел бы твой трон, — привел аргумент Илдир.
— Возможно, — слабо улыбнулась Шаинари. — Пригласи Флайдина сюда. Пришло время поговорить с ним.
* * *
Флайдин До’Уорт. Комнаты великой матери
Как только королева, госпожа посол и моя мать скрылись за дверью комнаты, я обратился к Рароку, который все это время держался на шаг позади Халисари.
— Что с Ондиилом и Тирионом?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Живы, — хмуро бросил телохранитель. — Ты правильно сделал. Наша королева ей сейчас устроит. Не казнит, по крайней мере, сейчас, потому что у людей надо блюсти престиж. А вот потом…
— Ты с ней тоже связан на жизнь, — тихо сказал я.
— Да, убьет ее королева, умрем и мы трое, — со вздохом констатировал Рарок. — Даже, если Халисари сама будет на краю бездны, нас она от клятвы не освободит. Дал бы ты этой гадине клятву, королева оставила бы сестре жизнь. Терять тебя сейчас великой матери не выгодно. Ты здесь нужен, как наши глаза и руки. А мы… Ну, хоть ты сбежал от нее. Думаю, в качестве госпожи человечка лучше, чем твоя мать. В любом случае желаю тебе темных ночей*.
— Рарок… — горло пересохло, мне было сложно подобрать слова.
Он прекрасно понимал, что если бы я дал клятву матери, то его жизнь и жизнь моих отчимов была бы вне опасности. Но я, как он считает, поклялся Ладмиле. Рарок должен меня ненавидеть за это, но он пожелал всего хорошего.
— Сто пятьдесят лет уже Рарок, — проворчал телохранитель. — Учти, Ондиил и Тирион сейчас не в форме. Когда эта стерва выйдет от королевы, она будет очень зла. Угадай, на ком начнет отыгрываться?
— На мне, тут и гадать не надо, — нахмурился я.
Ничего, боль терпеть мне не впервой, к тому же ментально она не сможет воздействовать. А вот отомстить попытается. Дверь открылась, но, вопреки ожиданиям, вышла из комнаты не мать, а Илдир — муж королевы.
— Флайдин, — позвал он, — иди. Великая матерь хочет с тобой поговорить.
— Что? Но я ведь толком не одет.
— Не страшно, оставь здесь свою ношу, — сказал он, видя мои затруднения.
Входить к королеве на аудиенцию со старой потрепанной сумкой — это верх неуважения. Положив свою амуницию рядом с диваном, я краем глаза приметил, что Илдир что-то шепнул Рароку. У телохранителя от удивления вытянулось лицо. Что же он такое сказал? Медлить больше было нельзя, и я зашагал в кабинет к королеве, как на эшафот. Войдя, как полагалось по этикету, опустился на одно колено и склонил голову.
— Встань! — повелела великая матерь.
Чего ожидать от этой встречи я не понимал. Готовился к боли, наказанию, допросу, но не к тому, что услышу.
— Присаживайся, — мягко сказала королева.
Возможность сидеть в присутствии великой матери разрешалось только тем, кому правительница доверяла и кого уважала. Стараясь не показать своего удивления, я присел на предложенный диванчик.
— Значит, ты дал клятву человечке?
— Да, я поклялся Ладмиле, — подтвердил я.
И совсем не обязательно говорить, что поклялся отдать перстень по первому требованию. Где-то тут должен быть артефакт правды: лучше не лгать откровенно.
— Я могу понять, почему ты не поклялся матери, но почему не мне? — требовательно спросила королева.
— Мать отдала приказ. Я должен был принести клятву вам, моя королева, только с ее позволения. Мне хотелось дать клятву, чтобы служить королевству и вам, великая, — опасный ответ.
Мать не подкрепляла свой приказ магией, как могла бы, просто запугала, видимо, побоявшись, что об этом может узнать Шаинари. Я же не заострил внимание на том, что приказ не был отдан магически. И, действительно, я хотел служить королевству, дав клятву командиру. Но из моего ответа, у королевы должно сложиться впечатление о том, что я мечтал поклясться ей. Надеюсь, что артефакт правды примет мой ответ. Живот скрутило от волнения, но я изо всех сил старался держать лицо.
— Вот как, — королева поставила локти на стол и сложила пальцы домиком, — но все равно, ты связал себя клятвой на крови с человечкой! А она может умереть в любой момент. Люди слабы. Даже пятьдесят лет для них большой срок. Неужели ты настолько ненавидишь мать, что смерть через несколько десятилетий для тебя предпочтительней?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Вопрос с подвохом. Возможно, она знает о магии у моей невесты, а может, и нет. В любом случае, позже ей об этом обязательно станет известно. У королевы полно шпионов, а после договора о помощи, станет еще больше. Значит, лучше не скрывать.
