— А вот садись в мою лодку, — подтрунил над девицей Вяйнемёйнен, — тогда и нашепчу тебе в ушко правду.
— Пусть буря садится в твой челн! — раскраснелась болтушка Анникки. — Говори без обмана, а не то раскачаю тебе лодку, и зачерпнешь ты бортом воду!
— Уж и шуток с тобой не шути, — улыбнулся в усы песнопевец. — Плыву я в полночные страны, в угрюмую Сариолу, в жилища людоедов, чтобы взять за себя молодую деву — красавицу Похьолы.
Услыхав эти слова, бросила Анникки на мостках белье и, подобрав подол, припустила к дому. Вбежала она в кузницу, где, покрытый до макушки копотью и угольной пылью, работал Ильмаринен, и сказала брату, чтобы выковал он ей сей миг новый челночок, пару колец и сережек да пять подпоясок за ту новость, что принесла она с берега моря.
— Если хороша весть — накую тебе вдоволь девичьих безделиц, — сказал мастер Ильмаринен. — А будет дурная — брошу в горнило и то, что делал тебе прежде.
— Братец мой Ильмаринен! — защебетала Анникки. — Разве не хочешь ты взять в жены красавицу Похьолы, ради которой ковал Сампо? Разве не сделал ты узорчатые сани и не сковал к ним полозья, чтобы отправиться в полночную Сариолу за невестой? Так знай: пока ждешь ты снега, тот, кто половчей тебя, уже отправился за нею — плывет по морю Вяйнемёйнен, чтобы посватать красавицу Похьолы, которую по праву заслужил ты своим искусством!
Огорчился Ильмаринен, отбросил в угол молот и клещи — но не дело героя предаваться унынию и отступать от того, что задумал.
— Будь по-твоему, — сказал сестре Ильмаринен, — выкую я тебе новый челночок, наделаю колец, сережек и подпоясок, а ты за это растопи-ка пожарче баню, напусти медового пару да приготовь золы и щелоку, чтобы отмылся я от угля и гари.
И растопила Анникки баню, распарила в шайке душистый веник, нагнала им аромату, плеснула на каменку родниковой воды и приготовила из золы, простокваши и щелоку мягкое мыло, чтобы отмыл Ильмаринен тело, чтобы, как лен, белела его голова. Кузнец же тем временем сковал ей все украшения, что она просила.
Вымылся, не жалея воды и пара, Ильмаринен в бане и до того переменился, что, когда вошел в горницу, едва его и узнали: шея, как яйцо, белая, сияют льняные кудри, глаза, точно снег, искрятся, а на щеках молодой румянец. Нарядился кузнец во все самое лучшее — надел тонкую полотняную рубашку, вязаные чулки из мягкой шерсти, штаны, что сшила ему матушка, новые сафьяновые сапоги, голубую куртку и суконный кафтан с четвертной подкладкой, перевязался шитым золотом поясом, что вышила матушка, будучи девицею, поверх накинул новую шубу с сотней разукрашенных петель и покрыл кудри меховой шапкой, что когда-то, готовясь еще к сватовству, купил его отец, — а как стал готов Ильмаринен, то велел рабу закладывать узорчатые сани.
— Шесть коней стоит в конюшне, — сказал раб, — какого же запрячь?
— Ставь буланого в оглобли, — ответил ему Ильмаринен, — да повесь на дугу семь птичек-колокольчиков, чтобы веселее было ехать, а в ноги брось медвежью шкуру и тюленью полость, чтобы было чем укрыться.
Так и исполнил раб. А кузнец тем временем взмолился к гремящему Укко, и послал тот с неба обильный снег, дабы споро скользили быстрые сани. Как только укрыли белые хлопья мхи и травы, сел Ильмаринен на медвежью шкуру, укрылся тюленью полостью, захватил одной рукою вожжи, в другую взял кнутовище и, хлестнув буланого коня, помчался меж прибрежных холмов и рощ в северные страны.
Три дня гнал жеребца вдоль морского берега славный кователь — летел из-под полозьев песок, крапили ему грудь брызги прибоя — и наконец догнал Вяйнемёйнена.
— Эй, Увантолайнен! — крикнул с саней Ильмаринен. — Давай-ка сговоримся, что, когда будем мы сватать эту спорную девицу, то не станем принуждать ее насильно, не станем брать в жены поперек ее воли!
— Нельзя девицу брать силой, — охотно согласился мудрый старец, — нельзя против воли выдавать замуж. Давай вот как решим: пусть будет она женою тому, за кого сама выйти согласна, а другой пусть не гневится и зла на соперника не держит.
Так сговорились и отправились дальше — за одним делом, но каждый своим путем: шумели волны под летящей ладьей Вяйнемёйнена, гудела земля под копытами коня Ильмаринена.
А в это время в суровой Сариоле зарычал за двором хозяйки Похьолы косматый вислоухий пес, грозный сторож, евший лишь убоину и пивший лишь свежую кровь. Знал мрачный хозяин Похьолы, что не станет его страшный пес рычать без причины, не будет ворчать на сосны, и пошел взглянуть за край последнего поля, где мел злой сторож хвостом землю, на кого он лает так злобно. Посмотрел хозяин Похьолы на вислоухую морду и увидел: то повернется она к бурливому морю, то к холмам, ольхой поросшим, — тут понял он, отчего рычал косматый: на заливе разглядел он красную лодку с синим парусом, а под холмами у рощи — нарядно убранные сани.
Вернулся мрачный хозяин Похьолы в дом и рассказал все, что видел.
— Как разведать, с чем к нам прибыли чужие? — взволновалась старуха Лоухи. — Положи-ка, дочка, на огонь рябину, красу деревьев: если потечет из нее кровь — значит, идут на нас войною, если брызнет водица — значит, останемся на сей раз с миром.
Положила красавица Похьолы на огонь рябиновую ветку, но не потекли из нее ни кровь, ни водица, а вместо них выступил на ветке густой сладкий мед. Увидела это древняя старуха Суовакко и сказала тихонько:
— Если каплет из дерева, как из сот, сладкий мед, — значит, женихи едут.
Выбежала хозяйка Похьолы за крайнее поле — посмотрела в морскую даль и увидела славную лодку под парусом и сильного мужа у руля, взглянула на рощу под дальним холмом и увидела пестро убранные сани с семью колокольцами на дуге и гордого мужа, державшего вожжи. Решила старуха Лоухи наставить дочь-девицу советом. Вернувшись в горницу, сказала она красавице Похьолы:
— Хочешь ли ты выйти замуж и стать любимой лебедушкой мужу? Выбирай меж двумя женихами: тот, кто правит красной лодкой, — это мудрый Вяйнемёйнен, ни в чем он нужды не знает и живет при великом богатстве и славе; тот, кто едет в пестрых санях, — это кузнец Ильмаринен, богат он углем да сажей и везет с собой одни обещания. Вот тебе совет, дочка: возьми кружку меда и, как войдут гости, поднеси ее тому, за кого идти согласна, — угости Вяйнемёйнена, знатного жениха!
— Не выберу я, матушка, богатого да старого, — ответила красавица Похьолы, — не хочу я, чтобы продавали меня за сокровища. Нужен мне муж такой, чтобы красив был и лицом, и телом. Пойду я за молодого Ильмаринена, что выковал нам Сампо и раскрутил его пеструю крышку, — ведь ему ты меня обещала!
Огорчилась Лоухи:
— Глупая ты — ум у тебя овечий! Пойдя за Ильмаринена, каждый день будешь стирать его рубашки, обмывать его потное тело и вычесывать из волос сажу!
Но по-прежнему упрямилась дочка:
— Не хочу быть опорой хилому — изведусь я, засохну от скуки со старцем…
…Первым прибыл Вяйнемёйнен к цели. Поставив свои красный челн у пристани на медные катки, вошел он в дом хозяйки Похьолы и завел с порога такие речи:
— Хочешь ли, краса-девица, стать моей супругой, разделить со мною дни и быть мне любимой лебедушкой?
— А построил ли ты лодку из обломков веретенца? — тотчас спросила красавица Похьолы.
— Сделал я другую лодку, — ответил Вяйнемёйнен, — всех она на свете лучше: нипочем ей ветер и непогода, — как пузырь, скачет она по гребням, как кувшинка, качается на волнах. Век можно в ней плавать по широким морям!
Но сказала ему девица:
— Не хочу я мужа с моря — разум его уносит буря, в голове его гуляет ветер. Нет, Вяйнемёйнен, не стану я твоей лебедушкой и не разделю твои дни, чтобы стелить тебе постель и взбивать под седой головой подушки.
19. Ильмаринен добивается руки красавицы Похьолы
Тут подоспел к дому невесты и кузнец Ильмаринен. Как вошел он в горницу и встал рядом с Вяйнемёйненом, поднесла ему красавица Похьолы тотчас кружку сладкого меда, но отстранил Ильмаринен рукой угощение и так сказал хозяевам:
— Не стану я пить этого меда, если не согласится дева пойти за меня замуж.
— Приглянулся ты на этот раз моей дочери, — схитрила злая старуха Лоухи, — но придется тебе за нее потрудиться: лишь тогда получишь ее, когда вспашешь змеиное поле Лемпо, что сын мой оставил недопаханным.
— Так ли ты со мной говорила, когда ковал я тебе Сампо! — огорчился Ильмаринен. — Такие ли давала обеты!
Вышел он, печальный, на двор, но тут окликнула его тихонько в окошко красавица Похьолы и подсказала, как исполнить старухино дело: из золота и серебра надо сковать сошник да надеть железную обувку, тогда без труда вспашется гадючье поле.
Так и сделал кузнец — сработал сошник из золота и серебра, выковал железные сапоги и поножи из меди, сработал себе железную рубашку, пояс из стали и железные рукавицы. Оделся и обулся Ильмаринен, запряг огненного коня Хийси, что взнуздал для Лоухи Лемминкяйнен, и пошел бороздить змеиное поле.
