его в неприятную историю. Кузена я тоже люблю, правда, как брата и жениха в нем не видела даже в пору, когда еще не надела платья дочери Левит.
Я с понимаем улыбнулась и отвела взор, вспомнив о том, кто был мне другом и мог также выполнять просьбы, не задавая вопросов, — о бароне Гарде. Мне безумно хотелось увидеться и с ним, узнать, как его милость прожил эти три года, и что нового произошло с ним. Однако встречу я оставила под вопросом. Я ни минуты не сомневалась, что Фьер ни словом, ни намеком не выдаст моего возвращения, но загадывать всё же не хотела. Если выйдет, то мы непременно свидимся, если же обстоятельства сложатся иначе, то я попросту передам ему послание через дядюшку, или оставлю, как есть. В конце концов, у его милости было всё, что необходимо для счастья и утешения — его семейство. Он, разумеется, должен был переживать мое исчезновение, но не настолько, как мои родные, и потому именно они были для меня на первом месте. Ну и магистр Элькос, с ним, кроме добрых отношений, у меня были связаны надежды.
Стук в дверь вывел меня из задумчивости. Элиен позволила войти, и вновь это была сестра, дежурившая на воротах.
— Сестра, к вам пришел управляющий Ленсти. Просит принять его.
Элиен посмотрела на меня и вздохнула:
— Пропустите его, сестра, я приму.
И когда «привратница» вышла, я сказала:
— Пожалуй, в этот раз я не стану прятаться. Он идет по мою душу, и я готова принять участие в беседе.
— Ваше сиятельство…
— Опасаюсь, что милый сторож уже пострадал, — пояснила я. — Хочу попытаться помочь ему сохранить место.
— Но как же вы объясните свое появление в замке? — спросила Элиен. — Не станете же вы говорить, откуда явились.
— Правду не скажу, — улыбнулась я.
— Ох, ваше сиятельство, — вздохнула старшая дочь Богини, — вы знаете, что делаете. В любом случае, в этих стенах вам ничего не угрожает, мы вас не выдадим.
— Надеюсь, я смогу и вас избавить от дальнейших вопросов и домогательств местных властей, — сказала я, и в дверь постучались.
Управляющий замком оказался мужчиной лет тридцати пяти, строгим с виду, но внешне приятным. Я не имею в виду привлекательность, но располагающий внешний вид. Опрятный, подтянутый, с волевыми чертами лица. Взгляд его был прямым и внимательным. Мое присутствие, хоть я пока и села в дальний угол кабинета, не осталось незамеченным. Взор управляющего скользнул по мне почти сразу.
— Доброго дня, сестры, — произнес мужчина.
— Доброго дня, — благожелательно ответила Элиен. — О чем вы хотели со мной поговорить, господин Вельмхест?
— Я хотел говорить с вами наедине, — заметил тот. — Однако мне думается, что причина моего визита в обитель находится прямо сейчас в этой комнате. По описанию сестра, которая сидит здесь, похожа на ту женщину, которую вы укрыли от закона.
Элиен подняла руки и соединила кончики пальцев.
— Это дом Левит, господин Вельмхест, — ответила она. — Под этой крышей найдет приют каждый, кто нуждается в помощи, тем более женщина. Если же вы подразумеваете нечто дурное под своей фразой, то лучше вам покинуть эти стены. Я не потерплю намеков и обвинений в чем-либо дурном и непристойном.
Управляющий поднял руки и отрицательно покачал головой:
— Великодушно прошу простить меня, сестра. Я не желал вас ни оскорбить, ни обидеть. И все-таки вы укрыли у себя женщину, которая пыталась сбыть вещи из замка.
— Левит направила меня в свой дом в тяжелую для меня минуту, — заговорила я, более не желая оставаться лишь слушателем. — Я готова ответить на ваши вопросы, господин Вельмхест, если вы желаете говорить, а не обвинять, прежде не узнав подробностей. Могу заверить вас, лишь нужда заставила меня пойти на дурное дело, но не злой умысел.
Он полностью развернулся в мою сторону и вопросительно приподнял брови. Скромно потупившись, я кивнула:
— Именно так, господин Вельмхест.
Управляющий осмотрел меня более пристально. Наконец коротко вздохнул и произнес:
— Хорошо, я готов выслушать вашу историю. Как вы попали в замок?
Поднявшись со стула, я прошлась по кабинету, зябко потирая плечи, остановилась у окна и с минуту смотрела в него, покусывая губы. Наконец, порывисто обернулась и, накрыв лицо ладонями, замотала головой:
— О, Богиня, мне так стыдно, так стыдно… — пробормотала я.
— Говорите, — повторно велел управляющий, а Элиен потребовала:
— Не давите на нее, господин Вельмхест, дайте собраться с мыслями.
И когда я, судорожно вздохнув, все-таки убрала руки от лица, в глазах старшей дочери Левит застыло неподдельное любопытство. Если управляющий ожидал моих откровений, как ожидает следователь признания преступника, то хозяйка обители явно пребывали в роли зрителя на театральной постановке. И я не стала обманывать ее ожиданий. Заламывая руки и сбиваясь, я поведала душещипательную историю, сшитую мною, словно лоскутное одеяло, из кусочков чужих историй, включая свою собственную.
О-о, это и вправду было романтично, драматично и даже трагично. Будь у меня богатый литературный дар, то дамы бы рыдали, но я всего лишь собрала калейдоскоп и теперь позволяла заглянуть в него управляющему замком и моей чудесной покровительнице, которая слушала меня, приоткрыв рот. Она даже пару раз охнула и прижала ладонь к груди. Впрочем, чтобы не выдать, что слышит сие повествование впервые, быстро брала себя в руки и становилась строга и печальна, однако вскоре вновь слушала, затаив дыхание. А я, вдохновленная реакцией благодарной публики, продолжала свое наглое и беззастенчивое, но красочное вранье, не скупясь на мелодраматические приемы.
Вам ведь любопытно узнать, что привело Дайни Таньер в стены замка Ленсти? Ну так слушайте! Разумеется, дело было в любви, а как иначе? У нашей милой Дайни был жених, любимый и любящий. Однако оба семейства были стеснены в средствах, и молодой человек уехал на заработки. Желая заработать побольше, он нанялся на корабль матросом на пять лет.
Дайни обещала его ждать и ждала! Она вела тихую благопристойную жизнь, избегая шумных гульбищ и празднеств. Готовила себе приданное и помогала отцу в его лавке по мере своих девичьих возможностей. И всё могло бы быть прекрасно, но! Однажды в лавке появился покупатель, который изменил судьбу бедняжки. Конечно же, он влюбился в девушку!
Ухаживал и даже сделал предложение. Родители, посчитав мужчину достойной партией, дали согласие, однако Дайни не желала изменять своему возлюбленному, которому остался последний год службы. Она отговаривалась, упиралась, но слушать ее не желали. А поклонник, распаленный упорством невесты, вознамерился отвести ее в храм во что бы то ни стало. Он сговорился с родителями бедной девушки, и они объявили, что
