Это было слабым утешением для нее и уж точно не отвечало на вопрос, но иного ответа он дать не мог. Ровена опустила глаза, прежде чем он смог поймать ее взгляд. Его пальцы на мгновение сжались.
Он все еще держал ее за косу, когда дверь с треском распахнулась и в спальню ворвалась Марли.
— Я не слышала мычания, стонов или вскриков, поэтому решила, что можно войти.
Гарет выпустил косу Ровены из рук. Марли отметила его движение ядовитой усмешкой.
— Как прекрасно! Он одевает тебя? Я думала, что ты — разумеется, в качестве его оруженосца должна одевать его. Или он предпочитает, чтобы ты его раздевала?
— Доброе тебе утро, Марли. — Гарет встал с подоконника.
Марли была теперь без доспехов и без оружия, кроме кинжала за поясом. Черная туника и бриджи висели на ней мятыми складками, как будто она спала в них. По наложенным неумело заплатам Ровена поняла, что одежда эта, очевидно, принадлежала когда-то Гарету. Потрескавшиеся кожаные перчатки закрывали руки до локтей, что выглядело нелепо при ярком солнце, пробившемся сквозь туман и постепенно заливающем комнату. Ее волосы висели жалкими спутанными прядями, как и прежде закрывая лицо.
Она рыскала по комнате, как голодный крадущийся медведь.
Марли подобрала кинжал Гарета, сделала им несколько выпадов в воздухе, затем отбросила его. Ногой разбросала меха рядом с кроватью.
— Постель для твоего нового щенка, братец? Теплая подстилка и несколько кусков с твоего стола, я готова спорить, что она будет вертеться у твоих ног, как течная сучка, всегда жаждущая…
— Марли, — предупредил Гарет.
Марли подошла к Ровене. Из-за черного занавеса волос выглядывал уголок насмешливых губ.
— Можно погладить ее хорошенькую маленькую головку?
Марли не успела пошевелиться, как рука Ровены резким движением схватила ее за запястье. Проблеск сомнения промелькнул в единственном бывшем на виду глазу Марли. Ровена дернула руку Марли вниз и отпустила ее, почти бросив.
Марли с оскорбленной миной потерла руку.
— Будь осторожен, братец. Твой щеночек клыкастый.
Гарет поднял бровь.
— Я думал, ты усвоила это, когда она дала тебе по голове вчера вечером.
— Может быть, удар выбил из меня память.
— Ну, надеюсь, что не совсем. У меня есть задание для тебя, и твоя память как раз пригодится. — Он отбросил крышку сундука и, достав простую черную тунику, натянул ее на себя. Потом опять залез в сундук, на сей раз поглубже, и выпрямился с крошечной серебряной флейтой в руках.
— Что тебя интересует, Ровена? Музыка? Вышивка? Танцы? — спросил он.
Ровена молчала, озадаченная. В Ревелвуде она не знала никаких интересов, кроме доблестного добывания пищи для общего стола. Гарет помахал перед ее носом куском полотна с вышитыми на нем танцующими фазанами.
— Жаркое из фазанов, — неожиданно сказала она. — Это меня интересует.
Рука с полотном бессильно опустилась. Гарет нахмурился.
— Ты говорила, что Ирвин рассказывал тебе сказки. Любишь ты песенки, романсы?
Она протестующе подняла ладони. Ей нравились истории про чудовищ и героев, но она не поняла, что именно об этом он и спрашивал ее. Гарет раздраженно хмыкнул.
— Ты любишь что-нибудь, чего нельзя съесть?
Марли пробормотала что-то себе под нос, заслужив испепеляющий взгляд брата. Он вытащил кремовый лист пергаментной бумаги, коровий рог и гусиное перо.
— Ты можешь найти доброе применение своей дерзости, сестра. Будешь учить Ровену писать.
Марли открыла рот от неожиданности.
— Я ненавижу писать. И ненавижу возиться с твоими шлюхами. Если тебе не по вкусу необразованная деревенщина, найми священника. Он подучит для тебя твоих девок. Мне же кажется, она знает все необходимое. Некоторые знания приходят сами собой. Если она может лежать на спине и раздвигать ноги, значит, она способна…
— Леди Ровена — не крестьянка. Она — дочь барона, — прервал Гарет, видя, как бледное лицо Ровены медленно розовеет, а затем заливается пурпуром. — Не ее вина, что ее образованием пренебрегали.
Марли скрестила руки на груди.
— Все равно, прикажи сельскому священнику приходить и обучать ее. Он и так слишком долго бездельничает.
— Ты же знаешь, что это невозможно. — Гарет проскользнул за ее спину и наклонился, что-то шепча сквозь ее густые волосы. Потом его слова стали слышны во всей спальне. — Я думаю, тебе лучше выполнять мои желания. В следующий раз, когда ты устроишь мне засаду, я ведь могу совершенно случайно забыть, что это моя возлюбленная маленькая сестренка напала на меня, и пронзить ее. Разумеется, потом я буду очень сожалеть об этом, но сделанного не вернешь.
Марли сжала пальцы в кулак. Гарет, повернувшись к ней спиной, преспокойно опоясывался своим серебряным поясом. Насвистывая веселенький мотив, он двинулся к двери.
— Если ты радуешься хорошему впечатлению, которое он произвел на тебя, — бросила Марли Ровене, — то не обольщайся. Он может и убить с такой же покоряющей всех обольстительностью.
Гарет задержался на момент, заполнив своими широкими плечами весь дверной проем. Затем он вышел, и грубый смех Марли наполнил комнату.
Ровена украдкой подошла к Марли сбоку, пытаясь разглядеть, какое уродство скрывает эта молодая девушка, никому не показывающая своего лица. Может быть, заячью губу или, возможно, молочно-белую катаракту на глазу.
Марли наклонила голову ниже. Новые пряди упали, как занавес, скрывающий ее злость.
— Ты бы поспешила прервать свой ночной пост, — пробормотала она, — пока Данла не выбросила твою овсянку свиньям.
Воспоминание о рычащих собаках, завтракающих остатками кутежа в Ардендоне, заставило Ровену забыть о тайнах лица Марли и броситься к двери. В дверях она задержалась.
Предвидя ее вопрос, Марли с издевкой подсказала ей направление:
— Налево, направо, вниз, на север, затем налево и на восток. Постарайся не потеряться. Мы до сих пор не обнаружили костей последней крошки, которая заблудилась в замке.
Глаза Ровены расширились. Она вышла за дверь и повернула направо. Вслед ей донесся невеселый смех Марли.
Ровена бесконечно блуждала по замку, не находя выхода из лабиринта коридоров. Она бежала, выбиваясь из сил, но боялась сесть и отдохнуть, вспоминая последние слова Марли о так и не найденном скелете разумеется, она шутила, но шутки у нес очень уж своеобразные. Ровена дважды натыкалась на дверь спальни Гарета, прежде чем не споткнулась о широкую каменную ступень, оказавшуюся началом лестницы, заворачивающей вниз, в сердце замка.
Впечатление огромного пространства, создавшееся у нее прошлой ночью, усилилось теперь благодаря лучам солнечного света, бьющего сквозь узкие щели: большой зал Карлеона, расположенный в основании квадратной башни, втрое превышал весь замок Ревелвуда. Сводчатый потолок проступал где-то далеко в вышине. Легкий сквозняк пошевеливал огромный штандарт, спускающийся с дубовых балок.
Между массивных перекладин носились ласточки, подобные стремительным теням. Зал Ардендона казался по сравнению с этим деревенской обителью, а зал Ревелвуда годился лишь для свиней и собак. Но всюду в беспорядке стояли резные кресла и столы.
Ровена пробралась вдоль стены, стараясь избегать столкновений со столами и креслами. Ноги ее вязли в непривычно высоком ворсе восточных ковров. Пока она добиралась до кухни, Марли с наслаждением приканчивала последние остатки овсяной каши.
— Слишком поздно, милая, — с восторгом заявила она, увидев унылое выражение лица Ровены.
— Ужасно сожалею.
Из-под ее спутанных волос, как всегда надежно покрывающих лицо, торжествующе сверкала улыбка.
Ровена села на скамью и сложила руки на пустом столе. Высохший морщинистый мужчина высотой более двух метров, нагнувшись, вошел через кухонную дверь, неся охапку дров. Ровена отпрянула назад, когда он свалил дрова прямо на стол перед нею.
— Гридмор, — проворчала Марли. — Муж Данлы. Он так же слеп, как она глуха. На твоем месте я бы остереглась. Он думает, что ты — очаг. Ты, вероятно, здорово разогрелась после ночи с Гаретом.
