– Речь идет не о хищениях или славной статистике линейного отдела, – перебил ее я. – Речь идет о безнаказанных убийствах бомжей, причем одинаковым способом: им просто кто-то профессионально перерезает горло.
– Не стоит увлекаться сбором слухов и недостоверной информации, господин Русаков, – произнесла полковник Носова поучительным тоном. – Нам, конечно, известно ваше участие в раскрытии убийства известного и популярного актера Санина. Честь и хвала вам за это…
– Да, вы проявили в этом деле большое мужество и вели себя очень достойно, – поддакнул полковник Вересков.
– Но в деле, за которое вы взялись теперь, – продолжила Евгения Валентиновна, неодобрительно покачав головой, – поверьте, никакой сенсации не будет. Вам ведь нужна сенсация, верно? – Она насмешливо посмотрела на меня, но среди смешинок в ее глазах я увидел и искорки тревоги…
– Вы говорите о слухах и недостоверной информации, – ответил я, придав своему голосу холодное спокойствие. – Значит ли это, что вам ничего не известно о тех смертях бомжей, которым было перерезано горло? Мне, к примеру, известно о четырех таких случаях. А еще известно то, что найдены эти несчастные бомжи были – по крайней мере, трое из четырех – с засунутыми в рот сотенными купюрами евро… Что же касается сенсации, за которой я, по вашим словам, охочусь, то она в этом деле непременно будет…
– Ах, как же нынче наша пресса охоча до разного рода сенсаций! – криво усмехнулась Носова. – Ну, прямо хлебом не корми…
– Так известно вам об этих смертях или нет? – сухо спросил я.
– Все случаи насильственных смертей нам, конечно, известны, – заговорил полковник Вересков. – И смею вас заверить, наше следственное отделение со всеми ними разберется в надлежащей мере.
– Значит, расследование по этим смертям ведется?
– Конечно!
– А каким образом?
– Как и положено, – ответил начальник линейного отдела. – Ведутся определенные следственные действия. Это осмотр место преступления, допрос, назначение и производство экспертизы… – принялся он загибать пальцы.
Тут я снова мог бы задать вопрос: «И что именно выявлено?» Но делать этого не стал, потому что получил бы ответ: «Кое-что уже есть». После чего полковник сослался бы на тайну следствия. И это был бы тупик. Поэтому, подумав, я спросил другое:
– А как, простите, могут вестись определенные следственные действия, если на руках вашего следственного отделения нет ни одного трупа этих зарезанных бомжей?
– То есть? – сморгнул полковник Вересков, а Евгения Валентиновна свела бровки к переносице и пристально посмотрела на меня.
– Трупы названных мною бомжей, которым неизвестный профессионал перерезал горло, а потом троим из них, а может, и всем четверым засунул в рот по сотенной евро, уже погребены, – твердо проговорил я. – На кладбище…
– На каком кладбище? – переглянулись мои собеседники.
– На кладбище бомжей, – ответил я, копчиком уже чувствуя приготовленный мне сюрприз.
Евгения Валентиновна рассмеялась, вслед за ней улыбнулся и полковник Вересков:
– Нет никакого кладбища, господин Русаков. Нет и не было. Да и не могло быть…
– Но я же собственными глазами видел кладбище бомжей на складском пустыре недалеко от кирпичной стены, – заявил я не без волнения.
– Видели? – удивился полковник Вересков. – Это вряд ли. Как вы могли видеть то, чего нет?
– Наверное, вам об этом рассказали сами бомжи? – с ноткой снисходительности в голосе добавила Евгения Валентиновна. – Ну, так они еще и не то вам расскажут, лишь бы вы раскошелились и дали им на водку. Я бы не советовала верить всему, что они говорят.
– То есть и своим глазам мне не верить? – нахмурившись, спросил я.
На это Евгения Валентиновна мягко улыбнулась, а полковник Вересков молча развел руками.
И тут до меня дошло. Конечно, никакого кладбища уже нет. После моего визита к майору юстиции и его доклада об этом начальству последнее крепко подсуетилось и ликвидировало кладбище. Выходит, что такое кладбище существует, все же было известно линейному отделу…
Я посмотрел в глаза полковнику Верескову. Он выдержал мой взгляд без всякого напряжения. Конечно, он и госпожа Носова подготовились к моему сегодняшнему визиту. Хорошо подготовились, основательно. И теперь наверняка думают, что уделали меня. Теперь вся надежда оставалась на Степу: успел он заснять это кладбище или не успел. Если не успел, то «черные» полковники и правда меня уделали.
Поначалу я хотел блефовать и заявить им, что у меня есть видеоматериал, на котором запечатлено это кладбище, но потом раздумал. Пусть считают, что провели меня. До того момента, пока не появится передача…
– Да, оперативно вы сработали, – все же не сдержался я. – Можем ведь, когда хотим, а? – И молча обвел господина полковника и госпожу полковницу взглядом, которому мне удалось придать некую бесшабашную веселость. Это обоих слегка озадачило, но, увы, не более того. – Хорошо. А что вы можете рассказать о вагоне с евро, загнанном в тупик и стоящем там уже весьма продолжительное время?
– Ничего, – с улыбкой ответил полковник Вересков. – Такого вагона просто не существует.
– Не существует? – Я посмотрел на Носову и в ответ тоже получил улыбку.
– Конечно, нет, – сказала она. – Вы весьма забавный… Молодой человек, нельзя быть таким легковерным! Это опять россказни бомжей. Знаете, в их среде уже сложился своеобразный и специфический фольклор. Они придумывают разные байки и истории про везунчиков и счастливчиков из своей среды, которые находят, например, в мусорном баке толстый бумажник с долларами внутри. Или о пакете, полном денег, который был случайно выброшен кем-то по забывчивости. Таких историй, которые произошли с их знакомыми, – тьма тьмущая! Об этом можно целую книгу написать! Но это лишь грезы и фантазии чистой воды. Такие вещи не происходят с кем-то конкретно. Обязательно с кем-то из знакомых, которых потом, чтобы расспросить поподробнее о его удаче, найти невозможно. А знаете почему? Потому что нет таких конкретных знакомых. Все это лишь мечты этих людей об иной жизни, в которую им дорожка давно заказана.
– Вот ведь, оказывается, как все на самом-то деле обстоит! – воскликнул я, стараясь убрать из голоса явные нотки иронии и сарказма и оставить лишь удивление и добродушную непосредственность. – Как вы все очень здорово мне объяснили! Теперь-то я понима-а-аю, откуда что берется. Фольклор! Мечты и фантазии! Спасибо вам огромное!
– Ну, сами посудите, Аристарх Африканыч, – мягко произнес полковник Вересков, не поверивший в мою искренность и решивший поддержать Евгению Носову. – Откуда на тупиковых путях взяться вагону с евро? Целому вагону, да еще бесхозному?! Это же нонсенс. Такого быть не может, потому что не может быть никогда! Деньги всегда кому-нибудь да принадлежат. Особенно такие огромные. Иначе не бывает… Вы сами можете представить, какая там должна быть сумма? – Я благоразумно промолчал. – То-то и оно… Так что, господин Русаков, – полковник сделался серьезным, – все, что вы нам сообщили в ваших, уж простите, странных вопросах, конечно, весьма интересно, но не подтверждено фактами и не имеет объяснений. А предположения и домыслы, ни на чем не основанные, увы, это пустое…
– Да, вы бесконечно правы, – понимающе покачал я головой. – Действительно, о чем это я? Какие-то убитые бомжи, евро в вагонах… Вы бесконечно и несказанно правы, господин полковник, все это – пустое. Когда нет объяснений и доказательств.
– Тогда – все? – радушно спросила Евгения Валентиновна, не сводя с меня острого взгляда.
– Все! Вас я больше не потревожу, – заверил я Носову. – И – огромное вам спасибо! Преогромное, я бы даже сказал…
Последние две фразы, конечно, предназначалась уже обоим полковникам. Затем я горячо и благодарно пожал им руки и удалился. «Уделанный». По крайней мере, как казалось Верескову и Носовой. А вот повержен я или нет, это зависело теперь от Степы…
– Степа, привет. Как наши дела?
Я застыл в ожидании его ответа, поскольку он почему-то с ним медлил. Не иначе, испытывал мое терпение. У меня внутри все напряглось: а может, он собирался со словами, поскольку не очень-то разговорчив…
А потом будто камень упал с моих плеч.
– Все нормально, – ответил наконец Степа.
– Все снял, что я просил? – еще не веря своим ушам, спросил я.
– Ну, ты и задал задачку… – сонно проворчал он, не ответив на мой вопрос.
– Нет, ты скажи: все снял или не все?
– Все.
– И кладбище?
– И кладбище твое снял.
– И могилки с табличками?
– И могилки с табличками, – устало ответил Степа, – будь они неладны.
– С тобой кто был? – не унимался я.
– Всеволод и Коробко.
– Это хорошо, что с тобой был Всеволод, – констатировал я и добавил с некоторой тревогой: – Вы там все целы?
