Глава 15. Чай и не только
Макс вошёл без стука. Точнее он открыл дверь и остановился в дверном проёме, прислонившись плечом. В течение нескольких минут окидывал взглядом Лелю, которая вся напряглась, опасаясь сдвинутся с места. Она уже стала вставать с кровати и немного передвигалась по комнате. Теперь Леля решила, что ей надо как можно скорее встать на ноги, чтоб совершить побег. Это не только цель номер один для нее самой, но и единственный способ предотвратить шантаж Дани, к которому Макс обязательно прибегнет, в чем у Лели не было сомнений.
— Я решил попить чай в саду в беседке. Составишь мне кампанию? — Харламов остановил взгляд на ее губах.
Почему то сейчас видел только их. Аккуратный светло-розовый бантик с небольшими мягкими трещинками. Макс словил себя на мысли, что вот эти ненакрашенные губы для него красивее всех, что он когда-либо видел. "Нежная зефирка. Бледная только очень, и глаза огромные как блюдца от страха. Бл*дь, как бы я хотел, чтоб не страх в них был… Чтоб все было не так между нами…" — Харламов провел взглядом вниз и остановился на ногах. Она стояла босая на полу. Леля опять была только в его футболке, ноги обнажены. И в этот момент он вспомнил, что у нее нет одежды, нет даже белья. Все, что было на ней в тот вечер, когда он запер ее здесь, уже порвано, вымокло в воде или испачкано кровью.
— Я завтра с утра распоряжусь, чтоб тебе купили одежду и белье. Напиши список того, что тебе нужно, — Харламов спешил все исправить.
— Как долго ты намерен держать меня здесь? — Леля решила использовать этот разговор, чтоб понять какие у него планы.
— Для тебя, звёздочка, участие в этой истории закончилось. Но ты останешься у меня пока сама история не завершиться, — уклончиво ответил Макс.
Леля тяжело вздохнула. Ответ Макса ничего не прояснил. Разбираться он может как несколько дней, так и несколько месяцев, а может и лет. Всё-таки побег — единственный выход, сделала она окончательный вывод. Но радовало, конечно, то, что он улучшит условия ее пребывания здесь, и надо хорошо подумать над списком, вдруг удастся включить в него то, что потом пригодится в реализации ее основной цели.
— Так спустишься со мной в сад?
Леля, молча, сдернула плед с кровати и, накинув его на плечи, направилась на выход. Нет, она не хотела ни чая, ни тем более его общества, но выйти на улицу — желала безумно. Ей казалось, что она уже вечность взаперти, а это так угнетает, так давит. Кроме того, в саду можно осмотреться и опять же что-то полезное выяснить для побега.
— Подожди. Там холодно. Да и как ты пойдешь босая? Я сейчас, — оставив дверь открытой, он ушел по этажу куда-то дальше по коридору.
— Ты меня босую через пол Москвы провез, и тебя это не беспокоило, — едва слышно сказала она ему в спину.
Он не расслышал, или сделал вид, что не расслышал. Леля ждала его, не двигаясь с места. Когда Макс вернулся, в его руках был его спортивный костюм, носки и какие-то потёртые женские балетки.
— Брюки подвернуть можно. А обувь у прислуги нашел, надеюсь, что подойдет.
Леля протянула руку, чтоб взять вещи, но он снял с нее плед, посадил на кровать и присев перед ней на корточки, стал одевать ее. Туфли оказались большими, в костюме она ожидаемо утонула. Но даже в этом несуразном виде она возбуждала его. А когда он провел руками по ее бёдрам, натягивая на нее спортивные штаны, у него в глазах потемнело от накатившего желания завалить ее на кровать. Но опять же слова Каца о том, что ее нельзя трогать, останавливали его. Одев Лелю, Макс взял ее за руку и повел вниз по лестнице. Она шла неровной походкой, ее пошатывало, и Макс придерживал ее за талию.
— Почему скрипка? — задал он неожиданный вопрос, когда они сидели вдвоем в беседке, увешанной гирляндой, с чашками чая в руках.
— Есть старая притча на эту тему, которую любит рассказывать Ба. Еврейского мальчика учат играть не на рояле или виолончели, а на скрипке, потому что когда погромы или войны, рояль не унесешь. А со скрипкой всегда есть возможность заработать на кусок хлеба, потому что она всегда с тобой. Ба считает, что в этой притче есть глубокий рациональный смысл, поэтому, когда у меня обнаружили абсолютный музыкальный слух, у нее не было сомнений в выборе инструмента для меня, — задумчиво размешивая чайной ложкой, сахар в кипятке, объясняла Леля.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— И получается, благодаря скрипке ты сейчас и живешь, прямо как в этой притче?
— Да, у меня нет выхода. Мое основное занятие — это математика. А она как вещь в себе, денег не приносит, требует много времени и усилий, понятна только узкому кругу людей, да и практическое применение имеет не всегда.
— Так на кой черт она тогда нужна?
— Доказательство Великой теоремы Ферма искали триста восемьдесят лет. И сама по себе теория ни имеет сколь-нибудь важного значения, но невероятная сложность доказательства и интерес, который она вызывала в течение веков, привели к созданию сложных теорий, применение и развитие которых оказались бесценными. Вот и я, занимаясь гипотезой Римана, мечтаю, что попутно найду что-нибудь еще, что принесет пользу человечеству. Хотя эта гипотеза и сама по себе имеет прикладной характер для шифрования и безопасности в интернете, — Леля вздохнула, вдруг резко посмотрела Максу в глаза, — Позволь мне позвонить Ба, пожалуйста. Я пропала, она волнуется, а у нее больное сердце.
— И что ты ей скажешь? — он внимательно изучал выражение ее лица.
— Скажу, что все в порядке, что мне надо было уехать… — она замолчала, придумывая легенду, — в Новосибирск… надолго…
— И она в это поверит? — засомневался Харламов.
— Она в том возрасте, когда всему верят. Для нее главное, чтоб я вышла на связь, а не то, что я скажу.
— Хорошо. Вернемся в дом, я найду твой телефон, и ты позвонишь при мне. Если что-то выкинешь…, — Макс стал размышлять над тем, какую кару ей пообещать, но Леля его прервала.
— Не выкину. Она не сможет мне помочь, и если я попрошу о помощи, только еще больше заставлю ее переживать.
Макс сделал резкое движение в сторону Лели, когда потянулся за чайником. Девушка дернулась всем телом, и эта реакция не скрылась от глаз Харламова. Несколько минут он напряжённо о чем-то размышлял, а потом плавно протянул к ней руку со словами:
— Иди сюда. Ко мне, Леля.
Она отчаянно замотала головой и не двинулась с места.
— Иди, малыш. Я не сделаю больно. Иди.
Его ласковая интонация и слова не сработали, тогда он решил взять ее «на слабо».
— Ты же смелая девочка. Да, Леля? Иди ко мне.
А вот теперь появились нотки как у удава Каа, когда он призывал бандар-логов. И удивительно, но они произвели на Лелю тот же гипнотический эффект. Она поднялась и нерешительно приблизилась к нему. Макс взял ее за руку и потянул на себя. Он широко расставил ноги, подвинулся вглубь ротангового дивана и усадил ее спиной к себе. Теперь девушка была в кольце его рук, прижатая к груди. Точно как тот самый удав Каа, он пленил свою жертву. Макс запустил руки под ее мешковатую одежду, которая давала абсолютный простор для его движений, и стал нежно гладить ее кожу на внутренней стороне бедер, на животе.
— Не надо, — Леля сжалась. Макс почувствовал, как все ее мышцы напряглись, и она превратилась в натянутую струну.
— У тебя появился условный рефлекс, который срабатывает в моем присутствии. Помнишь собаку Павлова?
— Что? — Леля непонимающе захлопала ресницами.
— Ну, ты что, звездочка! Это ж тоже наука, только биология. Я делал тебе больно, пугал. И теперь от каждого моего прикосновения или резкого выпада тебя всю трясет. А мне это очень не нравится.
Леле хотелось огрызнуться, спросить кто в этом виноват, но она во время спохватилась. Ей нельзя с ним конфликтовать, тем более сейчас, когда он пошел ей на встречу и разрешил позвонить бабушке.
— Я постараюсь справиться с собой, — невнятно пролепетала она.
— У меня идея получше, — прошептал Макс, целуя ее за ушком.
— Какая?
