– Напрасно, Лев Иванович! – проворчал Щербаков, с большим удовольствием придвигая к себе блюдо с омарами. – Нехорошо даже как-то! Человек тратился, от души, как говорится… Да и стол заслуживает того, чтобы на него обратить самое пристальное внимание. Напрасно, Лев Иванович! Кстати, некоторые люди обладают способностью и есть, и слушать одновременно. Я как раз из их числа… Да и водочки я, пожалуй, выпью самую малость.
Крячко, несмотря на желание пропустить рюмочку водки, выпить так и не рискнул, но размещенным на столе яствам отдал дань сполна. Величко казался совершенно удовлетворенным, хотя сам ни к чему даже не прикоснулся.
– Ну что же, способные люди, пусть реализуют свои способности в той мере, в какой им это удается, а мы давайте поговорим, – предложил Гуров. – Мои таланты куда скромнее, и я стараюсь ни на что не отвлекаться во время серьезного разговора.
– Понял, – кивнул Величко. – Я сам такой. Но, собственно, говорить много и не о чем, потому что история совсем короткая. Вчера мы с Сергиенко расстались часов в восемь вечера. Ни о каких личных проблемах речи он не вел…
– А о чем вы вели речь, Виктор Петрович? – с большим интересом спросил Гуров.
– О делах, разумеется, – ответил Величко. – Обсуждали насущные вопросы. В частности, у нас имеется судебное решение по одной фирме, над которой, в соответствии с этим решением, мы получаем оперативное управление. Однако бывшее руководство фирмы не торопится выполнять решение суда. Вот об этом мы и говорили. Сергиенко волновался по этому поводу, а я советовал ему подождать. В конце концов, государство у нас правовое, и закон торжествует все чаще, я прав?
– Если вас интересует мое мнение, – сказал Гуров, – то мне кажется, что не так уж часто. К сожалению. А вот насчет этой фирмы… Из вашего рассказа я делаю вывод, что вы эту фирму, грубо говоря, съели, Виктор Петрович, не так ли?
Величко негромко хмыкнул и весело посмотрел на Гурова.
– Действительно, грубовато! – заметил он. – Но в сущности верно. Каюсь, съели. Так ведь это бизнес. А если брать шире – это жизнь! Уж так она, эта чертова жизнь, устроена – естественный отбор! По Дарвину. Мне про это еще покойный Сергиенко рассказывал, а он-то в этой области сам собаку съел. Раньше в школе зоологию преподавал. Второгодникам.
– Я зоологию знаю неважно, – сказал Гуров, – но жизненный опыт мне подсказывает, что естественный отбор – вещь довольно кровавая. И те, кто поедает, и те, кого поедают, показывают зубы. Так, может, ваша беда тоже как-то связана с этим отбором, Виктор Петрович? Вы кому-то вцепились в глотку, а он огрызнулся, да так, что бедняга Сергиенко отдал богу душу. Не может такого быть?
Его глаза встретились с глазами Величко. Гуров ожидал, что бизнесмен начнет сейчас решительно все отрицать, но Величко замялся. Он хотел что-то сказать, но как будто не мог найти подходящих слов.
– Ну ты даешь, Лев Иванович! – покачав головой, сказал Щербаков. – Тебя бы в дипломатический корпус!
– Ну а чего ходить вокруг да около? – неожиданно произнес Величко. – Это только страусы башку в песок прячут, а нам такие вещи не к лицу. Тут я Льва Ивановича поддерживаю. Сам напросился, сам и отвечай! А насчет Сергиенко я и сам теперь не уверен. Спросили бы вы меня вчера – я бы вам точно ответил, что чепуху несете. Не ждал я от этой фирмы никаких особенных сюрпризов. Ну, поломаться они могут, апелляцию подать, пороги где-нибудь в администрации пообивать… Но чтобы черепа проламывать – это не те люди, Лев Иванович! Так я до сегодняшнего утра думал…
– А почему передумали?
Величко ответил не сразу. Он вдруг помрачнел, опустил лысую голову и несколько секунд бесцельно вертел в толстых пальцах серебряную вилку. Наконец он поднял глаза и задумчиво проговорил:
– А с другой стороны, мне и сейчас не верится. Вполне возможно, это просто какое-то недоразумение. Это совсем не в характере Давыдова… Это ему не по зубам.
– Простите, Давыдова? – поднял брови Щербаков.
– Ну да, Давыдов – он коммерческий директор «Коннекта», этой самой фирмы, о которой идет речь. Фактически он являлся ее хозяином. До решения суда… Но хозяин – это еще не означает успешный управленец. Давыдов не способен организовать что-то крупнее сапожной мастерской, и жизнь это показала…
– «Коннект», «Коннект»… – пробормотал Гуров, словно что-то припоминая. – Но вы не договорили. Что там у вас случилось?
– Вчера поздно вечером Сергиенко позвонил мне домой и сообщил, что ему, в свою очередь, только что позвонил неизвестный, обвинил во всех смертных грехах и предупредил, что Сергиенко будет наказан. Да, главное, не только он, но и я! Я буду наказан даже в первую очередь. Вот такой ультиматум. Ну, я посмеялся, велел Сергиенко принять успокоительное и ложиться спать. Больше он не звонил, а утром был уже мертв.
– История! – покачал головой Щербаков и быстро налил себе крохотную рюмку водки. – Убийство, по-моему, очень талантливо инсценировано – так чтобы все думали, что действовала обычная шпана, которая снимает магнитофоны в машинах. Но обычная шпана не действует так аккуратно и не исчезает бесследно. И потом, мне сложно представить, чтобы шпана не обшарила карманы у своей жертвы. Особенно когда сорвалась кража в гараже.
– Не понял, – сказал Крячко, обводя всех взглядом. – Убийство инсценировано под случайное? Допустим. Но как это связать с угрозами по телефону? Если угрожают, то убивать должны более демонстративно, разве не так?
– Думаю, тут может быть определенный расчет, – возразил ему Гуров. – Истинный смысл этой смерти должен быть понятен узкому кругу лиц, но не работникам правоохранительных органов. Грубо говоря, смерть Сергиенко могла быть предостережением господину Величко. При этом мы бы расценивали этот случай как банальное убийство. И ведь логика в этом есть. Виктор Петрович мог и не посвящать нас в секреты своего ремесла, не так ли, Виктор Петрович?
– Вы удивляетесь, почему я обратился в правоохранительные органы, а не задействовал доступные мне средства? – криво усмехнулся Величко. – Да, наверное, раньше я так бы и сделал. Но я старею, хочется стабильности, порядка… Может быть, я акула, но не бешеная собака. Не хочу, чтобы мои победы оборачивались поражениями. Короче, если преступный умысел докажете и разоблачите, то лучшего мне и желать не приходится.
– Значит, все-таки верите? – убежденно заявил Щербаков. – В умысел?
– Скажем так, надеюсь, – ответил Величко.
За столом возникла короткая пауза, во время которой Гуров неожиданно поднялся и, извинившись, вышел из кабинета. Вышколенный официант немедленно выдвинулся откуда-то ему навстречу, ожидая приказаний. Гуров отрицательно махнул рукой, и официант тут же пропал. Гуров достал мобильник и набрал номер.
– Фирма «Коннект» слушает, – послышался в трубке мелодичный девичий голос.
– Из милиции, полковник Гуров, – представился Гуров. – Вы, милая, помогите мне найти или водителя вашего директора, или самого директора. Это очень срочно.
– А они оба тут, – удивленно сказала секретарша. – Вам повезло. Савелий как раз зашел к Алексею Петровичу… А вот он уже выходит! Передаю трубочку.
– Что-то случилось? – с интересом спросил у Гурова Савелий. – Вы поймали этого типа? Я должен его опознать?
– Пока нет, – ответил Гуров. – Но мне хотелось бы с вами встретиться. Постарайтесь завтра отпроситься у своего начальства. Я буду ждать вас с девяти до десяти, договорились?
– Ага! – сказал Савелий и, вдруг понизив голос, добавил: – Очень кстати, товарищ полковник! Тут у меня для вас тоже одна новость имеется. Но это потом, при встрече, не телефонный разговор.
Глава 7
По дороге Савелий все время порывался что-то сказать, но Давыдов упорно хранил молчание и делал вид, что не замечает терзаний своего водителя. Настроение у него было отвратительное, и разговаривать Давыдову совершенно не хотелось. Особенно с неунывающим Савелием, которого он в глубине души считал недалеким человеком и пустобрехом.
С утра Давыдов посетил двух высокооплачиваемых адвокатов, отвалил за консультацию кучу денег, но ничего толкового от них не добился. Адвокаты держались бодро, уверенно, сыпали юридическими терминами, но насчет перспектив «Коннекта» говорили осторожно, если не сказать, уклончиво. Давыдову показалось, что в мыслях они решительно поставили на нем крест.
Еще хуже ему стало, когда в новостях сообщили о трагической смерти Сергиенко, подручного Величко, того самого бездушного монстра с тошнотворной рожей, который наведывался последний раз в компании с судебным приставом. Воспоминание было так свежо, что сообщение в теленовостях казалось чьей-то неумной шуткой.
В первый момент Давыдов, пожалуй, испытал даже облегчение. Сознание того, что Сергиенко больше никогда не возникнет на его пороге, грело душу. Но эта глупая радость быстро улетучилась, и Давыдова охватила глухая тоска. Он гнал от себя любые мысли, которые могли бы прояснить причину этой тоски, но те одолевали его все настойчивее. Судя по тому, что сказали в новостях, Сергиенко погиб случайно, от руки какого-то неумелого грабителя, и тем не менее Давыдов все сильнее испытывал чувство вины, будто это по его капризу лишили жизни неудобного для него человека. Вдобавок ему казалось, что эта неявная связь великолепно просматривается всеми, кто его окружает, и что за его спиной люди перешептываются и многозначительно перемигиваются. Он чувствовал себя так, будто вывалялся с ног до головы в помойке.
