Его руки капкан для меня. Его губы манят и вводят в искушение. Его глаза наполнены диким смятением, взвинченностью, страстностью, и вводят меня в транс. Все труднее бороться с собой, все больше и больше хочется потерять голову и сойти с ума. Увидеть, как его глаза заволакивает от меня, увидеть, как он вздрагивает от…
Боже мой, я дура! Нельзя мечтать о том, кто тебе не принадлежит. Нельзя брать чужое, нельзя тонуть в океане одной.
Поджав по себя ноги, я лежу в своем номере, и слезы катятся из моих глаз. Я боюсь принять очевидное, я боюсь того, что с каждым днем, думаю о Спартаке все больше и больше. Рядом на тумбочке оживает телефон. Мажу по экрану.
Архаров: «Будешь со мной рано или поздно. Как бы ты от меня не бегала.»
Вытираю слезы и бросаю телефон. И что теперь будет?
14
Ну вот и все. Я лечу домой.
Смотрю в иллюминатор, по ту сторону которого вижу бескрайнее небо, синее и манящее. Лазурный цвет ворожит в моем сердце, умиротворяет и дает много обещаний.
В первую очередь я прихожу в себя, и то, что произошло там в Сочи, уже, наверное, перестает иметь для меня глобальное значение. По крайней мере, я убеждаю себя в этом.
Здесь, на огромной высоте, скользит черта, которая разделяет нас со Спартаком и оставляет все, что было-за бортом. Да, так будет правильно.
Я вижу яркий диск Солнца, который начинает бить в лицо, как бы протестуя и напоминая, что все не так просто. Горько усмехаюсь и закрываю иллюминатор шторкой, таким образом я игнорирую знак природы. К черту все!
Закрываю глаза и вдеваю в уши наушники. Бочелли…Бесаме мучо…Целуй меня жарче….
Вот такой нечаянный символизм!
Невольно вспоминаю, как он меня целовал. Его губы забирали мой контроль, я терялась в ощущениях, я горела, как самый жаркий огонь. Когда он меня обнимал, мои мысли путались, как у безумной. Только одно чувство главенствовало. Даже сейчас, наедине сама с собой, не понимаю, как удавалось сбежать и не погибнуть.
Салон обходят милые стюардессы и просят всех пристегнуть ремни, поднять столики и опустить подлокотники-идем на посадку. Два часа за размышлением о Спартаке прошли незаметно. Ловлю себя на мысли, что в принципе, когда я была с ним, то времени не ощущала тоже.
Пока приземляемся, то все же еще раз, контрольно принимаю решение, что Спартак теперь для меня тема закрытая. Маше расскажу и все.
Выходим из салона самолета и садимся в автобус, который отвозит нас в здание аэропорта. Сейчас увижу своих, надо быть веселой. С адским усилием сгребаю себя в кучу и приветливо машу рукой бабушке и дедушке. Дед, красавчик мой, стоит с огромным букетом. Наряженный, сияющий, бодро идет ко мне навстречу и широко улыбается. Бабуля идет следом в каком-то невероятном брючном костюме и лихо закрученной чалме. Нет, ну это, конечно, огонь! Офигенные!!!
— Победительнице конкурса от нас с бабушкой — с легким поклоном деда протягивает букет — прими наши поздравления — забирает мой чемодан.
— Спасибо — тянусь поцеловать деда в щеку.
Бабушка подходит, кладет свои кисти на мои предплечья и пытливо заглядывает в глаза. Молчит, считывает информацию, немного взволнованно улыбается.
— Детка, малышка моя, как ты? — ее взгляд прямо в мое раздолбанном сердце.
Ее глаза, несмотря на время, остаются яркими, лучистыми. Но именно сейчас они блестят и лихорадочно пытаются выведать информацию, которая сидит во мне за семью печатями.
— Адам, не мог бы ты купить нам воды. — мило кивает она деду — пожалуйста.
Дед закатывает глаза и надувает щеки.
— Царица моя, если тебе надо что-то спросить у Ладки, то могла бы просто попросить меня отойти на перекур.
— На хренокур! — парирует бабушка. — Просто воды, мой хороший, прошу тебя. — она пожимает ему ладонь и нежно смотрит на него.
— Ну что с тобой делать. — сокрушается дед и уходит за ненужной нам водой.
Бабуля оборачивается.
— Детка, ты не спала и тебя что-то тревожит. Я знаю, я проснулась и почувствовала тебя этой ночью на расстоянии. Что болит? Кто тебя обидел?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Нет, это поразительно! Как такое может быть? Сколько я знаю бабулю, столько у меня стойкое ощущение, что она всегда знает что-то больше других. Но это секундные мысли, потом у меня почему-то наворачиваются слезы на глаза и часто моргаю глазами.
— Ну, ну что ты, моя девочка, все пройдет, что бы не случилось — тихо и успокаивающе говорит она, поглаживая меня по щеке — все, тише, ш-ш-ш — шелестит она.
— Ба, я не знаю, как сказать. — начинаю я.
— Тихо — прижимает ладонь бабушка к губам — спрошу только одно, мальчик?
Я часто киваю головой, не в силах ответить. Бабушка загадочно улыбается и говорит.
— Детка, придет такое время, когда тебе надо будет спросить что-либо у меня. Знай, я отвечу на все твои вопросы и даже больше. Главное, точно определи, когда это будет нужно.
— А что это у вас тут? — грохочет дед — Меня значит услали за водой, а сами секретничаете? — напускно хмурится дед — Лад, как тут наш рентген, все отсканировала? Теперь тебе небось и анализы не надо сдавать, бабушка так все узнала наложением рук!
— Адам! Что ж такое! Зря тебя Адамом назвали, надо было Петросяном, прям юмор так и блещет!
— Господи, Лен, ну что ж ты прикопалась, весь всю жизнь ржешь, ой — поправляется дед после бабушкиного тычка в ребра — смеешься, естественно.
— Что ты, милый, ты и есть вся моя жизнь. Это я так, брюзжу потихоньку. — тихо говорит бабушка и нежно целует его в щеку.
Мы идем к машине, я в середине, взяв их под руки, деда везет мой чемодан. И мне так хорошо, я так благодарна судьбе за то, что у меня такие классные родители, такие замечательные бабушка и дедушка. Это редкость в наше время, среди моих знакомых таких мало, которые так любят и обожают своих ба и де. А я люблю!
Мы тихо едем домой под аккомпанемент классической музыки, которую обожает мой Адам Александрович. В чуть приоткрытые окна врывается свежий ветер и холодит мою разгоряченную кожу. Сворачиваюсь калачиком на заднем сиденье и слушаю композиции Бел Суоно, под которую засыпаю. Сквозь сон чувствую, как машина останавливается, хлопает багажник и открывается дверь. Заботливые руки бабушки накрывают меня легким пледом.
Какое-то время я пребываю в блаженном забытьи, но потом ощущаю, как меня тихонько кто-то щекочет за пятку. Ну дед, ну кто ж еще.
— Дедунь. — зову его я.
— Да, Ладусь. — мигом откликается он.
— А ты бабушку долго покорял? — неожиданно спрашиваю я.
Дед замирает и смотрит на меня не мигая. Потом прищуривает глаза и выдает.
— Ну и что ты хочешь сказать, появился претендент в женихи?
Что-то голос у него совсем недобрый.
— Нет, деда, это я просто спрашиваю. — зеркалю его взгляд.
— Детка, ты там скажи, не знаю кому, если что, то…. не дай бог, боковой в челюсть у меня еще ого-го. — предупреждает он — Ты поняла меня? Не дай бог!!!
— Да некому говорить, дедунь. — смотрю на него максимально честными глазами, хотя мне не светит, он в армии разведчиком был, так что…, но смотрю.
— Да что ты? Правда? Ну ладно….Я понял, Лад, некому, так некому. Пошли, а то сейчас нам будет с тобой! Лена уже на стол накрывает, готовила с утра, как заведенная. — зовет он.
Мы выходим из машины и идем. За воротами меня встречают Цезарь и Клео. Цезарь сдержанно гавкает и бодает своей огромной головой. Такое у него приветствие. Идет к дедушке и садится перед ним, ждет указаний. Деда хвалит его, коротко треплет по холке. Клео, как всегда, ищет мою ладонь и подсовывает под нее свою макушку. Глажу, конечно, говорю много ласковых слов. Она еще немного трется и отходит к Цезарю. Нет, это фантастика, признает его лидерство безоговорочно, следует за ним, как тень.
Иду в дом, милый любимый дом. Мою крепость, обитель. В комнате падаю поперек кровати. Красота! Вскакиваю и распахиваю окно. Теплый воздух колышет тюль, врывается аромат, напоенный цветами, ведь у бабушки фантастические клумбы. Разбираю чемодан, сортирую одежду для стирки. Потом иду в душ и долго стою под струями.
