Бугай вскочил на гусеницу стоявшего бульдозера и принялся осматриваться.
— Ну, и что будем делать, сержант? — спросил Сергей. — И где этот… взвод местного «вохра»?!
— Вон там они! — махнул рукой Бугай. — Не пускают их к станции, заблокировали! Кто-то грамотно командует!
Сергей вдруг увидел рядом с собой знакомого поселкового мальчишку. Босоногий пацан в грязных джинсовых шортах стоял неподалеку и ел банан, вертя головой по сторонам.
— Эй, Сомик! — окликнул он его. — Подойди сюда!
Вообще-то пацана звали Сомешвар, но для его четырнадцати лет это имя звучало чересчур солидно, поэтому ребята из взвода называли его просто Сомиком. За символическую плату, обычно за то, что оставалось на сдачу, Сомик охотно бегал на небольшой местный рынок за всякой мелочью. Пацан он был обычный, веселый и непоседливый, но предельно честный. За свои услуги брал твердые десять процентов, и ни рупией больше, какие бы деньги ему ни давали. Естественно, что, обладая таким выдающимся деловым качеством, Сомик быстро завоевал уважение всего взвода. Сергей общался с ним на английском, который обычно называют «пиджн инглиш», то есть «упрощенный английский». Знаний, полученных в средней школе, для такого общения вполне хватало.
— Что они хотят, Сомик? — спросил Сергей. — Что хотят эти люди, которые приехали сюда?
— Не хотят, чтобы электростанция работала! Они уже надоели!
— А что они будут делать?
— Сейчас сомнут охрану и ворвутся в главный зал управления! — ответил за Сомика сержант. — Этих, у входа, надолго не хватит! По ним видно, что стрелять они не будут.
Крики становились все громче. Бородатый индус схватил винтовку охранника и сильно дернул ее на себя. Охранник, щупловатый парень в рубашке защитного цвета, не захотел выпускать оружие из рук и от сильного рывка слетел со ступенек прямо в толпу. Над ним тут же замелькали поднятые кулаки.
— Это же Мурал! — вдруг завизжал Сомик. Он отшвырнул банан, выпучил глаза и с невнятным криком полез в самую середину толпы.
— Что это он? — спросил сержант, вытирая мокрый лоб. — Блин, надо что-то делать… еще немного, и они всю станцию разнесут.
— Наверное, его родственник или знакомый. Бугай, нам надо ко входу пробиваться.
Высокий женский крик раздался в толпе. Сергей вздрогнул и вытянул шею, пытаясь рассмотреть происходящее. Люди у входа расступились, и он увидел мужчину, который держал на руках худенькое тело в цветастой рубашке и грязных шортах. Ноги и руки паренька безжизненно болтались.
— Ножом ударил! — закричал Бугай. — Вон тот, в чалме который! Целил в охранника, а попал в Сомика!
— Ах ты, сволочь… — пробормотал Сергей и сжал кулаки. — Командуй, Бугай! — вдруг заорал он. — А то я сейчас один туда пойду! Хватит стоять!
— Слушай мою команду! — спрыгнул на землю сержант. — Я и Кованый идем впереди! Ты, — кивнул он Сергею, — прикрываешь спину! Ты слышал — спину! Строиться! Пошли!
В наступившей тишине, когда оторопевшие местные жители поселка недоуменно переглядывались, еще не осознавая случившегося, властный тон и приказы сержанта, отданные на незнакомом им языке, привлекли всеобщее внимание. На спецназовцев начали оборачиваться.
Сержант и Кованый решительно двинулись прямо в толпу, и люди невольно расступались перед двумя очень решительно настроенными белыми. Сергей шел сзади, ощущая холодок в спине. Ребят-то он прикроет, а вот кто прикроет его самого…
Двое рослых бойцов легко прошли несколько метров среди местных жителей, которые торопливо освобождали им дорогу, но потом натолкнулись на плотную массу приезжих.
— А ну-ка, в стороны, — негромко произнес Бугай и сделал вполне понятный жест. — Иначе… — Он посмотрел прямо в глаза невысокому индусу, стоявшему перед ним.
Тот растерялся под взглядом сержанта и обернулся к бородатому. Бородатый что-то резко крикнул, махнул рукой, и тут же кто-то из толпы замахнулся на Бугая палкой.
Спецназовец сразу же ощутил себя в родной стихии. Как работать против палки и ножа, он знал, а все остальное утратило всякое значение, в том числе и дипломатические условности.
Бугай легко перехватил руку, дернул на себя и заломил кисть нападавшего. Толстая обструганная палка описала круг, с размаху впечаталась в голову узкоплечего парня, и тот рухнул на утоптанную землю.
Бородатый снова завопил, указывая на Бугая. Приезжие зашевелились и начали обступать троих чужаков.
— Начали! — обернулся Бугай к Сергею. — Спину держи! Кованый, давай!
Такого Сергей еще не видел. Бугай и Кованый, двигаясь синхронно, шаг за шагом, тяжелыми ударами валили с ног всех, кто находился от них на расстоянии вытянутой руки. Перешагивали через упавших и шли дальше неумолимым клином, продвигаясь к дверям. Сергей несколько раз перехватывал парней, пытавшихся атаковать Кованого сзади, и легко отбрасывал их.
Чугунные кулаки русских не знали промаха, и каждый удар попадал в цель.
Настроение тех, кто готов идти до конца, во что бы то ни стало решив добиться своей цели, чувствуется сразу. А когда они еще уверены в своих физических возможностях (сержант делал девяносто подъемов-переворотов на турнике, а Кованый семьдесят), то для того, чтобы противостоять им, требуется достаточно высоко мотивированная храбрость и не менее хорошая физическая подготовка. У собравшихся людей не было ни того, ни другого. Палки и ножи оказались ненадежным оружием против тех, кто многократно отрабатывал приемы рукопашного боя. Кованый сразу же выхватил у кого-то из рук суковатую дубину и начал наносить ею жестокие удары справа налево, разбивая собравшимся плечи и руки. Иногда он очень ловко попадал большим концом дубины по болевым точкам, нижним «плавающим» ребрам и в солнечное сплетение, правда по голове все-таки старался не бить.
Через несколько секунд безжалостной рубки в толпе кто-то страшно закричал от боли, и началась паника. Невысокие худощавые люди, даже агрессивно настроенные, ничего не могли противопоставить трем рослым, очень крепким сумасшедшим белым, которые умело действовали в команде.
Видя такую решительность, очнулся от раздумий и командовавший взводом охраны офицер. Он построил своих «вохровцев» и, несколько раз выстрелив из пистолета в воздух, без раздумий пошел в наступление.
Толпа разбегалась все быстрее, некоторые уже начали запрыгивать в автобусы.
Бородатый что-то орал из кабины грузовика, размахивая руками. Потом грузовик уехал. За ним, поднимая пыль, уехали и автобусы, осыпаемые градом камней. Крики стихли. Охранники быстро выставили новый караул у входа.
Через пять минут на дамбе не осталось никого, кроме оторопевших местных, которые на всякий случай решили отойти подальше от трех бешено осматривающихся по сторонам людей.
— Вроде все, Бугай, — прохрипел Кованый и оглянулся. — Все разбежались.
— Какая-то сволочь мне хотела по яйцам заехать, — наклонившись, потер ушибленную ногу сержант. — Кубинец, ты как?
— Я нормально, только кулаки посбивал.
— Кованый?
— Пойдет. Синяк под глазом будет, это точно.
— А этот… Сомик где?
— Унесли его, Витя, — впервые назвал сержанта по имени Одинцов, — в больницу, наверное… Ну, вы и дали, ребята!
— Как на дискотеке, когда пацаном был, — усмехнулся Кованый и поморщился, облизывая разбитую нижнюю губу.
— Теперь ждите дипломатическую ноту, — ощупывая разбитые руки, сказал Сергей. — Трое пьяных русских устроили массовую драку в индийском поселке и разогнали всех жителей по углам. Хорошо хоть, никого не изнасиловали.
Кованый испуганно взглянул на него, а сержант громко выругался. Из подъехавшего «уазика» выпрыгнул Ухтыблин и уже шел к ним, недовольно покачивая головой.
Слухи о произошедшем быстро разнеслись по району. Приезжала даже полиция. Два серьезных индуса, с огромными белыми кобурами на поясе и папками в руках, ходили целый день по поселку и записывали показания, но в барак к молодым специалистам почему-то никто не зашел. Зато на базаре русским электрикам существенно скинули цены.
Ухтыблин, созвав совещание сержантов, решил усилить охрану станции и нести ее круглосуточно.
Дозор, в который попал Сергей, находился над плотиной. В больших кустах оборудовали лежаки и осторожно обрезали ветки, чтобы хорошо было видно плотину сверху. В дозоре были снайпер и два автоматчика.
После трех часов ночного бдения, когда основным средством распознавания сигналов внешнего мира являлся лишь только слух, дозорные начали уставать. Старший наряда экономил заряд на приборе ночного видения и только периодически включал его для контрольного осмотра местности.
— Давайте поспите по очереди, — шепотом распорядился Кованый. — Я первым подежурю.
Он мог бы и не говорить шепотом. Ночные джунгли жили своей полнокровной естественной жизнью. Непонятно откуда периодически слышался то чей-то отдаленный низкий горловой рык, от которого начинали шевелиться волосы на голове, то дикий вскрик животного хохота, то неожиданно вдруг начинали трещать ветки вдоль реки, которые ломало грудью не видимое в темноте крупное животное.
