– Сделаю все возможное, товарищ Латынин, – учтиво отозвался Светлов. – Примите соболезнования в связи с утратой. Позвольте несколько вопросов?
Андрей перехватил испуганный взгляд Мелентьева: нашел, дескать, у кого спрашивать. Латынин тяжело вздохнул:
– Спрашивай, майор, чего хотел?
– Вы хорошо знаете, как проводил свободное время ваш сын? Вопрос не праздный. Насколько известно, Стас и девушки направлялись не в студенческий лагерь, как сказал вам Стас, а в поселок Взморье, где они собирались провести несколько дней, да еще и гостей ждали.
– Да, я поговорил с уцелевшей девушкой… – у чекиста энергично пульсировала жилка на виске, – поэтому знаю, что произошло. Впервые ее вижу. И не слышал о ее существовании. Да что там говорить – о существовании Анастасии Мельниковой, которую сын называл в кругу друзей своей невестой, я тоже не подозревал… Понятия не имею, как он жил вне дома, чем дышал, что его интересовало в жизни. Комсомолец – хорошо, оценки положительные, общественную нагрузку выполняет – и ладно. Всегда считал, что у Стаса достаточно мозгов, чтобы вести правильную жизнь… Обманул, паршивец… – У скорбящего отца практически сел голос. – Вот, что называется, сапожник без сапог. Обо всех знаю, а вот о собственном сыне… Избаловали в детстве… Да, майор. – Он с натугой сглотнул, взял себя в руки. – Предвосхищаю все твои вопросы. На Взморье у нас дом, куда мы иногда приезжаем, чтобы провести отпуск или если образуется дополнительный выходной. Понятия не имел, что туда намылится Стас. Неужели рассчитывал, что тайное не станет явным? Покрасоваться, видать, решил перед девчонкой… Нормальный он был парень, майор, не хам, не грубиян, к людям нормально относился. Разве что малость самоуверен, но это обрубается с годами… Не знаю, чем могу тебе помочь, Светлов. Об их маршруте не имею понятия, про Людмилу – никакой информации. Разговаривал с ней – она и слова нормального сказать от страха не может… Молодец она, конечно, убежала, только пользы вам от нее, похоже, ноль… Есть еще вопросы, Светлов? Работай, потребуется помощь – обращайся через Мелентьева… Ну, все, пора, хочу еще раз забежать в морг, побыть со Стасом… – Похоже, этот мужчина так до конца и не верил, что остался без сына.
Мелентьев облизнул пересохшие губы, судорожно кивнул. Чекист удалился с неестественно прямой спиной.
– Вот черт, попали в переплет… – прошептал Мелентьев, утирая платком пот со лба. – Теперь комитет над нами нависнет – мама не горюй… Это еще цветочки, через полчаса в горком вызывают – это явно по поводу Волынского, а через два часа разговор с начальником краевого УВД… Ты понимаешь, майор, что если не выйдем в ближайшее время на преступников или если допустим еще одно нападение…
«То все – мучительная смерть», – пронеслась мысль.
– Я прекрасно понимаю создавшуюся ситуацию, Василий Федорович. Если не возражаете, я хотел бы поговорить со свидетельницей. Надеюсь, ее не в камере держат?
Глава 4
Свидетельница находилась в одном из пустующих помещений в глубине коридора. У окна торчал милиционер – в некотором роде конвоир.
– Чаю на двоих принеси, – буркнул Андрей. – А лучше кофе. И что-нибудь поесть – бутерброды, печенье. Сдается мне, что вы забыли покормить ценного свидетеля.
– Да предлагали ей, – возразил милиционер. – А она ни в какую. Кусок, говорит, в горло не лезет.
– И все же принеси. Да не жадничай. И поторопись, товарищ, я жду.
Милиционер вернулся с подносом через несколько минут. Майор курил у окна, наблюдая, как за оградой кипит городская жизнь. В переулке работала выставка цветов. Бегали девчушки в сарафанах и легких платьишках. Прошла компания длинноволосых стиляг – или хиппи, как они себя называли. «Дети цветов», тянущиеся к солнышку. Явление исключительно буржуазное, в Советском Союзе просто невозможное. А вот ведь находились представители молодежи, копировали эту, с позволения сказать, культуру. Одевались не пойми во что, отращивали волосы до пояса, а чтобы не злить учителей, деканаты и прочие трудовые коллективы, прятали их под головными уборами и затягивали лентами. Странный народ – ведь знают, что рано или поздно попадут в милицию, где сотрудники и сокамерники выбьют из них дурь, а все равно выставляют себя. И ведь трудно что-то предъявить этим «деткам цветов», кроме унижения на людях своего человеческого достоинства…
– Давай сюда, – он отобрал у милиционера поднос, коленом открыл дверь, да еще и пошутил, войдя в комнату: – Обслуживание номеров, граждане отдыхающие…
Девушка съежилась. Она сидела на потертом кожаном диване, обнимала себя за плечи. Людмила Ключевская была подавлена, испуганно смотрела на посетителя. Чувствовались излишняя впечатлительность и тонкая душевная организация. Ей было лет девятнадцать‐двадцать, невысокая, худенькая, со светло-русыми волосами, обрезанными по плечи. Лицо миловидное, большие зеленые глаза – в них прочно обосновался страх. Она настороженно следила за перемещениями майора. Он понимал ее метания – на ее глазах убили друзей, сама спасалась бегством, вырвалась, можно сказать, из самых клешней, провела ночь в мучительных условиях. Вроде не заболела, хотя выглядела неважно. Значит, не такое уж и дохлое «растение». Она куталась в шерстяной плед, ее пальцы дрожали.
– Здравствуйте, Людмила Геннадьевна, – дружелюбно поздоровался Андрей, водружая поднос на стол. Девушка чихнула. – Будьте здоровы, Людмила Геннадьевна. Я из Москвы, майор милиции Светлов Андрей Николаевич. Можно по имени. Считайте наш разговор неофициальным…
– Но меня уже допрашивали, – прошептала девушка.
– Опрашивали, – поправил Андрей. – Допрашивают подозреваемых. А вы пострадавшая, к тому же вели себя храбро и инициативно. Поверьте, многого стоит – обвести вокруг носа целую группу вооруженных преступников. Примите соболезнования по поводу утраты ваших друзей. Предлагаю поесть.
– Что вы, я не могу… – Она втянула голову в плечи. – Как можно есть после такого…
– Как хотите, – не стал настаивать Светлов. – А я поем и попью кофе. Скрывать не стану, голоден, как волк, тысячу лет ничего не ел…
Он с аппетитом стал жевать бутерброд, причмокивая и жмурясь от удовольствия, запивая кофейным напитком с умеренным содержанием цикория. Милиционеры не поскупились, навалили на куски батона толстые ломти «Докторской» колбасы, производимой в Союзе строго по ГОСТу, а не по каким-то ничтожным «техническим условиям». Расправился с бутербродом, стал с хрустом распечатывать «Юбилейное» печенье. Страх в лице девушки сменялся задумчивостью. Она поколебалась, затем поднялась вместе с пледом, села за стол напротив майора. Кофе
