Когда школьники расселись и, наконец, с большим трудом успокоились, на кафедру поднялся преподавательский состав во главе с Макаром Семеновичем и папой Катапотова. Сам Катапотов за партой выпрямил спину и гордо расправил плечи. Андрей Григорьевич пригладил лысину. Макар Семенович прокашлялся:
– Добрый день. Сегодня я хочу вам представить Николая Ильича Катапотова – папу Сережи Катапотова.
– Здравствуйте, – сказал папа Катапотова.
– Здрасьте, – сказали дети.
Макар Семенович продолжал:
– Николай Ильич – известный изобретатель. Сегодня он представит свое новое изобретение… Впрочем, вам слово, Николай Ильич…
Папа-изобретатель поставил квадратный чемоданчик на учительский стол. Торжественно положил на чемоданчик руки, давая понять, что внутри находится нечто весьма ценное.
Дети затаили дыхание. И в тишине раздался свистящий шепот младшего Катапотова:
– Я видел… Я видел… Это что-то! Это будет – бомба.
– Занавесьте, пожалуйста, окна, – попросил папа-изобретатель без предисловий. – И прошу кого-нибудь подойти к выключателю и по моей команде выключить свет.
– Я, я! – закричал Иоффе и бросился к выключателю и сразу выключил свет.
Стало темно, как в запечатанном молочном пакете. Кто-то вдруг засвистел, как в кинотеатре.
– Не сейчас, мальчик, – сказал папа-изобретатель. – Еще рано.
– Извините. Понял.
Иоффе включил свет.
Школьники и учителя на мгновение зажмурились. Николай Ильич открыл чемоданчик. Все до одного мальчики в классе приподнялись с мест, чтобы увидеть, а что же внутри. Девочкам тоже было смерть как интересно посмотреть, что под крышкой, но они остались сидеть на местах, с трудом сохраняя спокойствие.
Николай Ильич резко развернул чемоданчик, чтобы всем было видно, а потом и вообще снял крышку. Внутри чемодана на плоской поверхности рядами располагались выпуклые линзы темного стекла. И все, ничего больше внутри чемоданчика не было.
Кажется, ученики театрального класса были разочарованы.
– А что это? – спросил с места Сенин.
– О, это очень интересная вещица, – папа Катапотова потер руки и неожиданно улыбнулся. Спереди у него не хватало одного зуба. Рассказывая об изобретении, он оживал на глазах.
– Это «ДБС», расшифровывается как «ДА БУДЕТ СВЕТ». Название не скромное, но правдивое. Это универсальный осветительный прибор!
Папа Катапотова подсоединил «ДБС» к розетке.
– Простите, а как он работает? – спросил Веролоев со своего места.
– Всему свое время, – успокоил Николай Ильич, нажимая на крохотные кнопочки на еле заметной панели.
– Выключай, – скомандовал он Иоффе.
Иоффе подчинился. Поначалу в темноте появилась крохотная светящаяся точка.
– Это все, что ли? – попытался сострить Рогов.
Но никто не стал смеяться. Вдруг светящаяся точка превратилась в световое лезвие и разрезала класс физики от пола до потолка. Горстями высыпали световые точки всех возможных цветов и запрыгали по лицам удивленных школьников. И тут началось! Объемные световые фигуры невероятных форм словно выскакивали из волшебного чемоданчика и, теснясь, торопясь, заполняли собой класс. Здесь были и ожившие персонажи из мультфильмов, и уж совсем невиданные фигуры.
Световые фантомы накрывало волнами яркого света, на гребнях которых появлялись все новые и новые герои никогда не виданных фильмов.
Свет изредка попадал на лицо папы-изобретателя. Темные тени притаились в его глазницах. Лицо застыло без движения. Только ходили буграми желваки. В темноте лицо его напоминало маску призрака.
Вдруг яркие фигуры, плывшие по классу, осыпались золотой пылью, перемешались и собрались в голографический дискотечный шар, словно покрытый чешуей Золотой Рыбки (сказка Пушкина, проходят во 2-м классе средней школы).
Шар завис в воздухе и вдруг словно взорвался изнутри, и ослепительные звезды разлетелись по всему классу. Школьники ахнули. Катапотов завизжал от радости и гордости.
Звезды погасли, истлели по углам. В темноте послышался резкий голос изобретателя:
– Включите свет.
Иоффе стоял возле выключателя с открытым ртом, распахнутыми глазами и ничего не слышал.
– Иосиф, включи свет, – повторила Калина звонким голосом.
Иоффе хлопнул длинными ресницами и щелкнул выключателем. Все снова зажмурились и, еще не раскрыв глаз, начали аплодировать.
Папа-изобретатель принимал похвалы с достоинством, улыбаясь и слегка склонив голову. Катапотов, отбив ладоши, начал топать ногами.
– Спасибо, Николай Ильич, – сказал Макар Семенович, когда овации стихли. – Я вас уверяю, ваше замечательное изобретение я использую на все сто процентов в спектакле о рыцаре Диего.
– Подождите, – вмешался Нянькин, – почему в «Диего»? Я хочу занять этот световой прибор в «Осирисе». Вы же не против?
– Я не против, – ответил Николай Ильич, оказавшийся между двух огней.
Макар Семенович и не думал уступать:
– Ведь можно светом изобразить фрагмент старинного замка.
– Можно, – ответил Николай Ильич. – «ДБС» может практически все. И стоит при этом гораздо дешевле общеизвестных концертных лазеров.
Тут в бой вступил Нянькин:
– А можно ли светом нарисовать египетскую пирамиду?
– Легко, – гордо сказал изобретатель.
– В вашем спектакле этот прибор будет лишним, – обратился Макар Семенович к Нянькину.
– Неужели? – не сдался Нянькин. – А я думаю, это в вашем спектакле никакой лазер не понадобится.
– Давайте обсудим это позже, – попыталась не допустить конфликта Калина.
Школьники с большим интересом следили за происходящим на кафедре. Спектакли в жизни бывают интересней спектаклей на сцене. Но преподаватели не стали ссориться при всех. Нянькин пожал плечами и отвернулся. А Макар Семенович объявил перерыв.
Ученики принялись убирать вещи, и тут раздался истошный крик:
– А-а-а! Ничего себе!
Все обернулись к Юле Балте. Та держала в одной руке свою безразмерную сумку, а в другой – кошелек с бисерным сердцем.
– Видишь, – оживилась Калина, – нашелся. Надо было тогда хорошенько поискать.
– Его здесь не было! – заявила Балта.
Ребята вокруг засмеялись.
– Чего вы ржете-то? Правда, его здесь не было!
Все засмеялись еще громче. А Рома бросил быстрый взгляд на Юрика. Тот, поймав взгляд, отвел глаза, словно он тут ни при чем. Балта не унималась:
– Его мне подкинули. И я даже знаю, кто это сделал.
Балта выбросила руку вперед и ткнула пальцем в стоящую в стороне Еву Иванову. Школьники инстинктивно сделали шаг назад.
Ева внимательно посмотрела на бывшую подругу.
– Я тебе сейчас палец откушу, – спокойно сказала она.
Балта быстро убрала руку. Она знала, Ева может.
– Это ты подбросила, – сказала Балта неожиданно тонким голосом, – потому что тебя совесть замучила!
На кафедре опомнились педагоги.
– Ребята, – начал Макар Семенович, – Юля, давайте сначала разберемся…
Но Ева Иванова разбираться не захотела. Одним движением она закинула на плечо лямку рюкзака и вышла из класса.
Рома поспешил за ней. То есть он не хотел идти за Евой. Или, точнее сказать, он, может, и хотел, но постеснялся бы, но собственные ноги его подвели. Сами понесли. Что-то есть внутри человека, что управляет им помимо его воли. Рома узнал об этом, когда его в свое время наказали за кражу шоколадных конфет (рука сама потянулась). Но тут совсем другое дело. Надо будет об этом поговорить с мамой, думал Рома, спеша по коридору за Евой, мама уж точно все объяснит.
– Ева.
Ева не обернулась.
– Ева, это я! – крикнул Рома громче.
Девочка остановилась. Внешне она была спокойна.
– Что тебе?
– Не уходи.
– А тебе-то чего? Ты же тоже думаешь, что я – воровка.
– Нет, ты что, я так не думаю, – попытался убедить ее Рома. – Я, наоборот, искал вора.
Ева покачала головой.
– Я вижу, ты никого не нашел. Кроме меня.
Рома задохнулся:
– Ты что, я тебя не подозреваю вообще…
– Но ты ведь никого не нашел?
– Пока нет, – вынужден был признаться Рома.
– Меня все ненавидят. Я больше в этом классе оставаться не хочу.
– Ева… – в нужные моменты Роме катастрофически не хватало слов. – Я…
– Что?
– Мы… То есть я… Мы найдем вора.
– Поздно. Пока.
Ева развернулась и вышла с этажа на лестницу.
Она не могла видеть, как Рома, оставшийся за ее спиной, произвел ряд странных движений. Он сначала пошел за ней, потом остановился, развернулся, сделал шаг в направлении класса, потом опять передумал, решил идти догонять Еву, но тут же снова передумал и остановился на месте, мысленно кляня себя за нерешительность и вообще не понимая, что ему теперь делать. Надо было сказать Еве, что это Юрик подложил кошелек Балте. Но тогда бы Юрик обиделся, это очевидно. Выбирать между Евой и Юриком – это было жуткое мучение. У Ромы даже голова заболела. Потом он подумал, что выбирать уже поздно и что Ева ушла.
