Роман попытался понять, кто же это напал на станцию? Понятно, что террористы, но не слишком ли их много? Да еще с тяжелым вооружением. Такого расклада изначально не предполагалось. Откуда неведомый противник вообще мог взять ракеты и прочее? Захватить где-нибудь? Но не настолько это легко. Не Кавказ – сравнительно спокойные места, да еще поблизости от одного из крупнейших городов.
Не ко времени. Рассуждать можно долго, только гораздо важнее отбиться, и уж потом выяснять, кто это сумел организовать подобное событие.
Сквозь шум стрельбы и канонаду взрывов прорезался басовитый рев. Со стороны городка к электростанции ползло приземистое чудище. Бесшумно повернулась носатая голова. «Пу-бум!» – громада отодвинулась назад. В здание администрации ударила тяжелая болванка. Чудом уцелевшие стекла брызнули осколками. Треснула увечная стена, обвалилась крыша. На засевших у здания солдат посыпались обломки кирпича и клочья рубероида.
– Танк! – заорал кто-то.
Двое солдат огрызнулись из гранатометов. Но подготовка нынешней пехоты явно хромала, может быть, гранатометчикам вообще не доводилось использовать штатное оружие в целях экономии драгоценных боеприпасов, и обе гранаты прошли мимо цели.
– Отступаем к станции! – тщетно силясь перекричать раскаты взрывов, крикнул полковник. – И по триплексам ему бейте, по триплексам!
Появление у неведомых террористов танка было последней каплей для мало что понимающих, ошарашенных внезапным боем бойцов. Любой стойкости есть предел. Ладно, какая-нибудь мелкая стычка, но настоящее сражение, да на практически открытом, насквозь простреливаемом месте! И еще грозная махина, так и норовящая подойти поближе, да пройтись гусеницами по нежной человеческой плоти. Тут у кого хочешь нервы не выдержат, тем более, молодые солдатики даже не понимали, за что им приходится умирать.
Многие просто разбегались или сидели в полной прострации, и лишь сохранившие самообладание пятились к воротам. Последние, наверное, слышали про закон любой войны: хочешь уцелеть – дерись до последнего.
Роман машинально провел руками по разгрузке, взглянул на висевший на ремне автомат. Против танка его снаряжение ничего не стоило.
В голове все еще гудело. Подташнивало, пусть не столь сильно, как в самом начале. Да и не до того сейчас было. Следовало найти какое-то действенное оружие, и парень сделал несколько шагов к ближайшему, с виду почти целому, грузовику.
По другую его сторону среди нескольких безжизненных тел обнаружился Свистюк. Майор сидел, обняв почерневшего от копоти Молодого, судорожно гладил турка по непокрытой голове:
– Сейчас, малыш. Сейчас станет легче. Ты открой пошире рот – чтобы уши отошли. А тогда мы с тобой поднимемся и покажем сраным террористам, что такое российские войска специального назначения.
– Вы живы? – спросила появившаяся невесть откуда Батурина.
– Более приятного вопроса мне в жизни никто не задавал, – вдруг расхохотался майор. В глазах его светилось что-то безумное. – Если все мои хлопцы в таком же состоянии, как я, то сегодняшний день – просто праздник какой-то.
– Ну, я к нашим пойду, – растерянно пробормотала телеведущая.
– Йды, дытятко, йды[3], – отечески согласился майор. – А мы тут воевать продолжим…
В живых осталось пятеро журналистов. Еще двое были тяжело ранены: одному оторвало руку, второй едва дышал, сипя пробитыми осколком легкими. Репортеры сбились в тесную группу за наклоненной взрывом кабиной здоровенного «КрАЗа». Без слов перебинтовывали раненых обрывками одежды и бинтами из чудом обнаруженной аптечки. Девушка бросилась помогать.
Оператора «Веб-ТВ» безудержно тошнило. Он сидел, обняв руками колени, и харкал желчью. Бормотал что-то о конце света.
– Рехнулся, – заметил журналист, которого руководство отстранило от выступлений в прямом эфире.
– Весь мир рехнулся, – ответила Людмила, стараясь не смотреть на обугленные тела.
Невероятным усилием сдержала рвотный порыв, отвернувшись от оператора.
Вспомнила вдруг, затряслась:
– А Ира где?
«Запрещенное» светило журналистики молча кивнуло в сторону. Под оторванным колесом грузовика лежало бесформенное нечто. Чуть поодаль, из воронки под дальними воротами ЛАЭС, виднелись халаты инженеров Дмитрия Всеволодова. Больше никому не удалось уйти от смертоносных разрывов.
Людмила без сил рухнула на бетон. Вцепилась себе в волосы и зарыдала.
Не найдя поблизости никакого гранатомета, Роман торопливо вернулся к проему ворот. Пехота отступала, некоторые бойцы уже торопливо вбежали во двор, но хватало и оставшихся на простреливаемом пространстве. И почти никто не думал, что заветный двор в настоящее время является настоящей ловушкой. Пока он казался спасением, и почти никто даже не пытался отстреливаться. Просто бежали, падали, вновь вскакивали… Напрасно уцелевшие в бою офицеры стремились восстановить подобие порядка. Их просто не слушали.
Ветров пристроился у краешка разломанной рамы ворот и попытался прикрыть отступавших. Короткими очередями поливал выдвигавшиеся из-за здания администрации тени. Крепко стискивал зубы, стараясь проигнорировать нарастающий рокот двигателей танка.
Еще кто-то засел неподалеку. И лупил откуда-то сверху пулемет. А так – даже не понять, есть ли еще кто живой и готовый драться до последнего – раз ничего другого все равно не остается.
Кому-то повезло миновать проем ворот, но очень многие полегли по дороге. Хотя некоторые из упавших еще продолжали ползти. Не каждого достала пуля – некоторые сообразили, залегли и теперь пытались достичь цели более медленным, зато менее опасным способом. Кто-то даже повернулся и стал отстреливаться.
Если бы не танк!
– Ты как? – Свистюк припал рядом с Романом, взглянул на поле боя.
Пули выбили каменную крошку рядом с ними. Пришлось пригнуться. Ветров воспользовался паузой, сменил магазин.
– Нормально.
До «нормально» было явно далеко, но раз жив, все прочее пока мелочи, не стоящие внимания. Или – пока жив?
На стене засели двое уцелевших снайперов. Длинные стволы В-94, потомков легендарных ПТР Великой Отечественной войны, шумно рыкали, посылая пулю за пулей. Тяжелейший снаряд калибра 12,7х108 миллиметров играючи пробивал бронежилеты врагов, доставая атакующих даже сквозь кирпичные стены полуразрушенных домов. Но против танковой брони снайперские винтовки были бессильны. Танк, обычная «семьдесят двойка», даже без активной защиты, – видно, цеплять ее не было у террористов времени, – неумолимо подкатывал ближе. Под прикрытием его брони двигалась вражеская пехота. К счастью, Т-72 пер под изрядным углом к воротам и не мог выпустить снаряд прямо во внутренний двор. Большая группа террористов скопилась у стен горящего административного здания.
Ба-бах!
Часть корпуса администрации рухнула, погребая под завалами пытавшихся укрыться там нападавших. Из-за облака пыли в небо устремилась очередь – погибший после смерти не перестал стрелять.
– Молодцы! Хорошо дали! – неизвестно кого похвалил Свистюк. – Знать бы, кто стрелял.
Вопрос был резонным. Тяжелого оружия выступившие на охрану ЛАЭС не имели.
Бах! Ба-бах! Луп! Луп!
Ракеты посыпались на обезображенный двор. Наступавшие разбежались.
– По своим стреляют, – удивленно заметил приползший к проему Орлов. – Хвала тебе, Господи, что умных террористов не бывает! А может, наши подошли?
Полковник был покрыт пылью и крошкой, но, кажется, каким-то чудом так и остался невредимым посреди всеобщей бойни.
Снаряды беспорядочно взрывались за внешней стеной. Ни один не попал в строения электростанции. Казалось, противники решили перестрелять друг друга. Даже танк застыл, пока танкисты решали, то ли двигаться дальше, то ли переключиться на нового противника.
В отдаленном лесочке, из которого перед тем велся огонь, вспыхнула громкая перестрелка. Там явно шел бой. Не легкая стычка, настоящее сражение.
– Ребята! Наши! – проорал Орлов со всех сил.
Чувствовалось, он бы с готовностью поднял уцелевших бойцов в контратаку, чтобы зажать террористов между двух огней. Только против танка на открытой местности любое наступление бесполезно.
У ворот стало чуть полегче. Пули продолжали свистеть, но в сравнении с тем, что было пару минут назад, их посвисты казались редкими.
Ветров воспользовался передышкой, высунулся и осмотрел ближайшие окрестности. Неподалеку, в какой-то сотне метров, рядом с убитым бойцом лежала самая дорогая вещь на свете – труба гранатомета. Вот только добраться до нее…
Если добежать до воронки, потом – до небольшого бугорка…
– Прикройте! – Роман вздохнул, словно собираясь нырнуть в холодную воду, и бросился к желанной находке.
– По триплексам бей! – кричал позади снайперам полковник. – Слепи его, гада! И пехоту отсекай! Пехоту!
